Увидеть Париж и разбогатеть - Перфилова Наталья - Страница 9

– Его кабинет в конце коридора находится. – Любезно пояснила сиделка. – Там всего одна дверь, сразу увидите…

– Врач не в кабинете должен сидеть, – проворчала я, выходя из палаты, – а с больными заниматься.

Дверь с табличкой «Тихомиров Д.А.» я нашла быстро и без труда, она была не заперта и даже приоткрыта. Я постучала и, не получив никакого ответа, решила позволить себе войти без приглашения. В конце концов, это не холостяцкие апартаменты, а всего лишь кабинет государственного служащего… Осторожно заглянув внутрь, я поняла, почему господин Тихомиров не удосужился ответить на мой вежливый стук. Он просто-напросто крепко спал, опустив голову на согнутые руки, лежащие на широкой крышке, покрытого стеклом стола. Я вошла внутрь и осмотрелась. Самый обычный кабинет среднестатистического доктора, стол, пара стульев, кушетка, застекленный шкафчик у стены. На столе открытый журнал, исписанный мелким убористым почерком, ручка и пепельница, полная окурков.

Я подошла к столу и постучала согнутым пальцем по стеклянной крышке. Доктор резко поднял взлохмаченную голову и не понимающе уставился на меня все еще слегка затуманенными от сна глазами. Через пару секунд он пришел в себя окончательно, потер пальцами переносицу и выпрямился на стуле, видимо, ему очень хотелось еще и потянуться, но в моем присутствии он счел это не совсем удобным.

– Вообще то принято стучать в дверь, – не слишком любезно проворчал он. – Причем, перед тем, как войти…

– Да что Вы говорите? – Раздраженно ответила я. – Наверное, эти правила рассчитывались не на тех, кто спит на рабочем месте и не слышит ничего вокруг, кроме своего собственного храпа.

– До Вас ни одна женщина не удосужилась мне сообщить, что я храплю во сне… Спасибо. Буду иметь это ввиду.

– Мне характеризовали Вас, как хорошего доктора и ответственного человека, но, я вижу, эта оценка сильно завышена.

– Как это Вы так быстро смогли определить мою квалификацию? Мы едва успели обменяться парой фраз, и главное, ни слова о медицине… – Холодно оглядев меня с ног до головы, поинтересовался он.

– А мне слова не нужны… Доктор, который спит на работе в самый разгар дежурства…

– А моя смена давно закончилась, уважаемая леди… Я давно должен бы храпеть, как Вы выражаетесь, у себя в кровати, но я не могу уехать, пока у одной моей пациентки не минует кризис… Я бы мог еще сказать, что ночью провел три сложнейших экстренных операции… Но Вам, вероятно, это не слишком интересно, правда? – В голосе доктора Тихомирова не наблюдалось и тени благожелательности. Я не очень поняла, чем вызвала такую явную агрессивность с его стороны, разве что в этом была виновата все та же усталость. – Не хотите рассказать, зачем Вы так бесцеремонно ворвались в мой кабинет?

– Я по поводу пациентки из восьмой палаты. – Не слишком уверенно произнесла я. – Хотелось бы поконкретнее узнать о ее состоянии и перспективах лечения…

– Я так и подумал почему то, что Вы по поводу Городецкой Дианы Ярославовны… Ваша подруга Петрова Юлия Евгеньевна битый час описывала мне уже сегодня возможности и материальное состояние Вашей подруги… Она, правда, была намного вежливее Вас, но и из ее рассуждений я понял, что и я, и наша больница не слишком хороши для Вас, так что можете не утруждаться во второй раз.

– Да я и не собиралась, – слегка растерялась я, но потом ко мне снова вернулось раздражение. – Я просто хотела узнать, на что мы можем надеяться…

– Пока на бога. – Внимательно посмотрел на меня Тихомиров. Потом достал из лежащей на столе пачки сигарету и продолжил. – Сейчас мы больше ничего не можем для нее сделать. Теперь все зависит от силы ее организма, того, как он прореагирует на введенные нами лекарства и, как я уже сказал, на господа бога… Если Вы будете настаивать на переводе Городецкой в другую, более престижную клинику, я возражать не стану… Честно сказать, я, наверное, даже смогу после этого вздохнуть с облегчением и пойти домой спать, да и целая палата освободится, у нас мест и без того не хватает… – Денис Алексеевич затянулся и снова внимательно посмотрел на меня. – Но, как врач, я не могу не предупредить Вас о том, что транспортировка этой пациентки очень опасна и может привести в летальному исходу намного быстрее, чем если она останется здесь… Если уж очень сильно не доверяете моему мнению, то можете привозить ваших великих специалистов сюда… В принципе, у нас это не практикуется, но, я думаю, у Вас найдутся весомые аргументы, чтобы администрация не препятствовала… – Во взгляде Дениса Алексеевича снова мелькнула насмешка. Этот заштатный докторишка вел себя не позволительно нахально, но я вынуждена была терпеть его вызывающий тон, здоровье Дианы в тот момент мне было неизмеримо важнее своих амбиций.

– Не переживайте, никто не собирается сомневаться в Ваших способностях. – Я изо всех сил старалась говорить с Тихомировым вежливо. – Вы можете не ерничать, а объяснить мне доступно и популярно, на что мы можем надеяться?

Что мне больше всего не понравилось в докторе Тихомирове, так это его возраст. На мой взгляд, он был не позволительно молод для такой ответственной работы. Его молодость, накачанные мускулы, модная стрижка, вообще весь вид преуспевающего денди совершенно не соответствовал моим представлениям о талантливом враче… С седыми пожилыми профессорами в очках я чувствовала себя куда увереннее и спокойней.

– Я бы предпочел немного попереживать по поводу Вашего недоверия, зато расстаться с Вами навсегда, – улыбнулся он. – Ведь если госпожа Городецкая останется здесь, на моем попечении, у меня прибавится куча работы и ответственности.

– Не переживайте. Я привыкла достойно оплачивать услуги, оказанные мне и моим друзьям. Диана и сама, если… когда поправится, отблагодарит Вас по полной программе…

– Вот спасибо! А я уж и не надеялся разбогатеть когда-нибудь в ближайшем будущем, а оказывается, все просто… Жаль только я не на Вас работаю, и зарплату мне государство выплачивает, а к Вам я устраиваться пока, вроде, не собирался…

– Может, хватит, а? – Устало вздохнула я и опустилась на кушетку. – Я уже поняла, что Вы жгуче ненавидите деньги и всех, кто рядом с ними… Вы, может быть, коммунист даже… Какое мне дело? Не хотите гонорар? Да черт с Вами, работайте даром… Я только что прилетела из Франции специально для встречи с подругой, а тут такой трагический сюрприз… Диана умирает, а я ничем не могу ей помочь… Вы же доктор, должна быть у Вас хоть капелька сострадания…

Тихомиров посмотрел на меня, но ничего не сказал.

– Скажите, есть хоть какая то возможность того, что Дина сделала это не сама?

– Имеете ввиду, могла ли здесь быть попытка убийства? – Удивленно переспросил Денис Алексеевич. – Но мне сказали, что она была в квартире совершенно одна, дверь заперта…

– Не говорите ерунды, доктор. – С досадой ответила я. – Какая разница, кто с ней был, когда ее нашли… Я имею ввиду не заметили ли Вы чего то подозрительного, когда ее осматривали… Ну, я не знаю, синяки там… порезы…

– Синяки есть, слабые правда… на запястьях. – Задумчиво протянул Тихомиров, – и насчет царапин Вы угадали, кожа у Городецкой на спине немного свезена…

– Что это значит? – Я заинтересованно ждала ответа доктора, мне очень хотелось курить, но своих сигарет у меня не было, а просить у Тихомирова не хотелось…

– Может, ничего… А вообще так бывает, когда обнаженного человека тащат за руки по ни слишком мягкому ковру, например…

– Значит…

– Это ничего не значит, – с досадой перебил меня Денис Алексеевич. – Она могла получить такие же повреждения, к примеру, во время активного занятия сексом на полу в спальне… – В кабинете повисла напряженная тишина, потом Тихомиров подумал и добавил. – Еще в крови Городецкой обнаружена большая доза снотворного.

– Ее усыпили? – Немедленно ухватилась за эту мысль я.

– Возможно. – Пожал плечами Денис Алексеевич. – Но самоубийцы и сами не редко перед тем, как вскрыть вены, принимают снотворное.

– Зачем? – Не поняла я.