Тень «Курска» или Правды не узнает никто - Переяслов Николай Владимирович - Страница 43

— Чтобы на меня потом повесили грехи за весь бардак, который творится на нашем флоте? — скептически хмыкнул я.

— Что ты имеешь в виду? — посерьезнел Дима.

— Да то, что от российского флота сегодня остались одни только рожки да ножки. Не говоря уже о наших спасательных средствах. А между тем, уже в октябрьских номерах газет я читал информацию о том, что в ВМС ряда западных стран срочно предпринимаются меры организационного и технического характера, имеющие своей целью недопущение того, что произошло в прошлом августе с экипажем «Курска». В частности, буквально по следам нашей трагедии, уже в сентябре 2000 года, у побережья Турции были проведены специальные учения НАТО «Сорберт Ройал» по оказанию помощи затонувшей подводной лодке. Кроме того, в прессе недавно появилась информация о том, что ВМС США закупают 15 тысяч комплектов индивидуального спасательного снаряжения английского производства SEIE Mk 10, которое обеспечивает безопасное покидание отсека затонувшей субмарины с глубины до 180 метров методом свободного всплытия, исключая при этом получение декомпрессионной болезни. В комплект этого снаряжения входят: быстронадеваемый спасательный костюм с автономным дыхательным аппаратом, утепленное нательное белье и индивидуальная надувная лодка с водонепроницаемым тентом. На поверхности подводники могут сцепить эти лодки между собой специальным устройством. Это снаряжение прошло испытания в центре подготовки подводников Великобритании «Долфин» в Портсмуте, а также лабораторные испытания, на которых имитировалось свободное всплытие с глубины 200 метров. Кроме того, 18 августа — смотри, опять-таки, сразу же после гибели «Курска»! — Великобританией, Францией, Турцией и Норвегией подписан протокол о намерениях по разработке и созданию спасательной системы подводных лодок НАТО: NATO Submarine Rescue System, NSRS. Так что катастрофа на «Курске» подтолкнула к действию практически все морские державы, кроме нас. Хотя, как показала гибель экипажа «Курска», именно нам-то о спасательных средствах надо было бы думать в первую очередь. Или — хотя бы учить моряков технике задержки дыхания. Вон, например, ныряльщица с Каймановых островов Таня Стретер погружается без всяких спецсредств на глубину 113 метров — и никакой кессонной болезни.

— Ну, если бы подводники могли всплывать без аквалангов с такой большой глубины, то проблема спасения людей из затонувших подлодок была бы давно решена.

— А кто сказал, что это невозможно? Еще в октябре 1962 года в ходе эксперимента группа английских военных моряков под руководством лейтенанта Хэмлина вполне благополучно поднялась на поверхность, покинув подводную лодку «Типтоу» на глубине 90 метров. Позднее офицер британского флота Токфилд с группой подводников совершили свободное всплытие с глубины 115 метров.

— «Курск» лежит всего на 108-ми.

— Вот-вот. Поэтому я и думаю, что всех работающих под водой, включая экипажи субмарин, надо бы в обязательном порядке обучать нырянию и всплытию с большой глубины. К сожалению, такая подготовка, насколько я понимаю, у нас в стране не ведется, а она во много раз увеличивала бы шансы подводников на спасение.

— Как сказал нам однажды некий высокопоставленный умник из штаба флота, мы «должны ходить в море воевать, а не спасаться». Наверное, из-за этого на лодках серии «Курск» не были предусмотрены проектом даже спасательные буи, которые есть на всех субмаринах мира — с телефоном и радиосветовым маяком.

— А на фига их проектировать, если вы их все равно потом привариваете к корпусу, и они не всплывают? Не так ли?

— Так, — вздохнул Дмитрий. — А что делать? Эти буи устроены таким образом, что при движении вибрируют и своим дребезжанием о корпус демаскируют лодку. А бывает, что и отрываются где-нибудь в океане, а с капитана потом высчитывают из зарплаты их стоимость… Вот их и прихватывают перед выходом в море точечной сваркой. О том, что это делается, знают практически все. Но по «традициям» Советской Армии и Флота молчат.

— Угу. Причем не просто молчат, но и врут без зазрения совести. Не адмиралы ли заявили Президенту, что у них есть все необходимые средства для спасения «Курска»? И где они, эти средства? Бывший флагман спасательного флота России — «Карпаты» — ржавеет у причала в Кронштадте, я сам его видел там во время одной из поездок. А остальные проданы за рубеж, хотя в свое время были построены на наши народные деньги. Так что объясни, о каких это «лучших в мире спасательных средствах» они докладывали Путину.

— Они, наверное, имели в виду СПС — спасательные подводные снаряды «Бестер» и «Приз». Это действительно очень хорошие глубоководные аппараты. Хотя, надо признать, и отличаются от американских или английских примерно так же, как наш хороший автомобиль «Волга» отличается от их «Мерседеса».

— Во-во. Потому и не поймешь, плакать или смеяться, когда 15 августа — то есть, когда твой прототип, настоящий Колесников, ещё писал в девятом отсеке свою вторую записку! — главком Куроедов сообщил, что спасательная операция прервана из-за того, что все спасательные суда сорвало с якорей. С каких якорей, Дима?! Во всем мире суда, работающие с глубоководной техникой, уже давно оснащены системой динамического позиционирования со спутниковой привязкой, позволяющей им удерживаться в точке ведения работ без всяких якорей!

— Что я могу тебе на это сказать? Я знаю, что «Курск» должен был быть укомплектован спасательным снаряжением подводника (ССП), включающим в себя изолирующие дыхательные аппараты ИДА-59М, гидрокомбинезоны СГП-К с емкостью всплытия и парашютную систему ПП-2, что позволяет осуществлять выход из затонувшей подлодки методом свободного всплытия с глубин более 200 метров. Но было ли оно на лодке и почему им никто не воспользовался, этого я сказать не могу. Может быть, об этом как раз и рассказывает вторая записка Колесникова… Если, конечно, она и вправду была.

— Перед самым вылетом в Североморск я смотрел телепередачу, посвященную трагедии «Курска», и там было сказано, что председатель Комиссии по расследованию причин катастрофы Клебанов подтвердил: да, была и вторая записка капитан-лейтенанта Колесникова, объясняющая причины трагедии. Хотя вдова Дмитрия — Ольга — не получила в свои руки ни одной из них. А вице-адмирал Владимир Доброскоченко упоминал в одном из своих интервью ещё и о записке, которая предположительно принадлежит капитан-лейтенанту Рашиду Аряпову. Хотя вполне возможно, что речь идет об одной и той же записке. То есть — Колесникова.

— Да-а, молодец Дмитрий Романович. Герой… И вообще, не чудо ли наша Россия? Смотри — какая бы подлая власть в ней ни воцарялась, а она все равно продолжает растить мужественных и чистых сердцем ребят. Вот о ком сегодня нужно писать книги! Такого героя, как Колесников, не выдумаешь…

— И как тебе с его именем? Легко ли, как когда-то пели, жить «за себя и за того парня»?

— Спрашиваешь! Мы ведь были знакомы с Димкой, он меня даже называл в шутку своим «брательником». Ну, а кроме того, фамилия Колесников и без того непростая — сегодня она уже в третий раз заносится в мартиролог послевоенного подводного флота России! Так, насколько я помню, ещё 8 апреля 1970 года в первой нашей катастрофе на атомной подводной лодке К-8 погиб старший матрос Колесников. Спустя тринадцать лет, 23 июня 1983 года, на атомном подводном крейсере К-429 погиб мичман Колесников. И вот теперь — капитан-лейтенант Колесников…

— Да, ты должен быть очень смелым человеком, чтобы продолжать называть себя этой фамилией… Впрочем, это касается и самой подлодки. Ведь моряки знают, что имена судов не бывают случайными. «Как назовешь корабль, так он и поплывет», — гласит старинная морская примета.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну… Ты ведь слышал о том, что имя предопределяет и судьбу его обладателя? Так вот — это распространяется не только на людей, но и на корабли, особенно на те, которые названы именами старых полководцев. Говорят, что, воспринимая такие корабли как часть самих себя, духи заслуженных адмиралов переселяются на них, чтобы помогать, упреждать и командовать ими так, как они бы это делали при жизни, в полном соответствии со своими прошлыми привычками и основываясь на немалом опыте.