Тень «Курска» или Правды не узнает никто - Переяслов Николай Владимирович - Страница 24

БАЛТИН: Эту версию нет смысла обсуждать: полная чушь. Любой офицер вам скажет: при столкновении с миной максимум, что может произойти, — разрушение легкого корпуса. Никакого вреда подводной лодке это не причинит.

ГУСАКОВ: С этим все согласны?

ЛЕСКОВ: Столкновение мины с «Курском» — это укус комара в задницу слона.

Я: Если версия с миной настолько абсурдна, почему же, на ваш взгляд, правительственная комиссия не исключила её сразу?

ЛЕСКОВ: Спросите у Клебанова.

ЛОГАЧЕВ: Возможно, эта версия кому-то и желательна. Как, кстати, и некоторые другие. Потому что уводит от истины.

ГУСАКОВ: Ну тогда давайте перейдем к следующей. О взрыве в торпедном отсеке «Курска».

БАЛТИН: Боевые зарядные отделения торпед (БЗО) на подлодках фантастически надежны. При мне ученые проводили такие опыты: бросали БЗО с десяти-двенадцатиметровой высоты на бетонные плиты. Никогда взрыва не было!

ГУСАКОВ: Но все-таки торпеды могли сдетонировать от удара или нет?

БАЛТИН: Могли только при очень сильном ударе. Не менее 110 тысяч тонн. И в том случае, если подлодка готовилась к стрельбам, и торпеды не были закреплены на стеллажах, а висели на хвостовиках.

РОЖКОВ: Торпеды на «Курске» имеют три степени предохранения. Самостоятельно они взорваться не могут. Нужен действительно чрезвычайно мощный удар.

Я: Такой, как удар лодки о грунт?

КОЗЛОВ: Нет. Даже если бы «Курск» падал с шести километров, не было бы таких разрушений. А он падал всего лишь с 80 метров и на минимальной скорости.

ГУСАКОВ: А мог стать причиной взрыва в первом отсеке — пожар?

ЛЕСКОВ: Исключено. В 1967 году я был помощником командира на первой советской атомной подлодке К-3 «Ленинский комсомол». Стоял на вахте, когда произошел пожар в первом отсеке. Степанов, командир, потерял сознание, и я командовал аж целых семь минут, после чего и сам задохнулся угарным газом и тоже потерял сознание. Мы тогда потеряли 39 человек, пожар был объемный, но даже он не смог взорвать БЗО. Хотя какие тогда у нас были торпеды, вы можете только догадываться. Сейчас их защита на порядок лучше.

БАЛТИН: Считаю необходимым добавить: теоретически БЗО может взорваться в единственном случае — если положить на торпеду два электрических конца и дать заряд тока. Это будет равно мощному детонатору. Теоретически такое могло случиться, если командир отдал приказ минеру провести подзарядку торпед.

РОЖКОВ: Не согласен. Подзарядка торпед на лодках типа «Курск» не предусмотрена и не производится.

ГУСАКОВ: Существует версия, что торпеда, которой стрелял «Курск», не вышла и взорвалась внутри торпедного аппарата…

РОЖКОВ: Заявляю официально: даже если бы рванула боевая торпеда, а не практическая (а на учениях стрельбы проводятся только практическими торпедами, без боевого заряда), это не нанесло бы таких разрушений, которые мы имеем на «Курске».

Я: А если это была так называемая «толстая», сверхсекретная торпеда повышенной мощности? Такие ведь были на «Курске»?

РОЖКОВ: У меня нет на этот счет информации. Я знаю, что они должны были стрелять двумя торпедами, которые были загружены в торпедные аппараты ещё в базе. Знаю, что на борту был исполняющий обязанности флагманского минера капитан 3-го ранга Байгарин. Этого офицера я прекрасно знаю… знал, ещё со старого корабля. Это сильный специалист, педант, он всегда говорил так: есть инструкция, я буду делать по инструкции. Там были квалифицированные специалисты. Я сомневаюсь, чтобы кто-то мог сделать ошибку или промах при торпедной стрельбе.

ЛЕСКОВ: Могли быть повреждены баллоны воздуха высокого давления (ВВД), один или два баллона могли рвануть. Это довольно мощной силы удар. Но ведь нас убеждают, что характер повреждений на лодке — загиб внутрь.

БАЛТИН: Взрыв ВВД не дал бы таких разрушений.

ГУСАКОВ: А взрыв аккумуляторных батарей?

КОЗЛОВ: Каждые два года в ВМФ Советского Союза взрывались аккумуляторные батареи. И ничего.

Я: Еще одна гуляющая по СМИ версия — подрыв крышек парогенераторов.

БАЛТИН: Исключается. Во время одной из аварий я боролся с последствиями такого взрыва 24 часа. И все завершилось нормально.

ЛОГАЧЕВ: Самое главное: при взрыве внутри лодки у командира было бы время для экстренных действий по её спасению.

ГУСАКОВ: Так что же мы тогда имеем? Катастрофический взрыв в первом отсеке не мог произойти от пожара, от удара о грунт, от запуска собственной торпеды. Значит, первопричиной стало столкновение с неким подводным объектом?

ЛЕСКОВ: Не могло быть никакого столкновения! Потому что подводная лодка находилась или в перископном, или в надводном положении. За это неоспоримо говорит тот факт, что у неё были подняты все выдвижные устройства. Есть и другие мелкие данные, которые свидетельствуют в пользу моей версии. Но если она находилась в этом положении, то столкновение с другой подводной лодкой категорически исключается.

Я: Но если не было столкновения, то что же тогда было?

ЛЕСКОВ: Я отвечу на этот вопрос немного позже.

ГУСАКОВ: У кого есть другие мнения?

БАЛТИН: Столкновение было. Но оно не носило трагического характера. У нас было 11 подводных столкновений, я считал с 1972 года. Никогда подводные лодки, сталкиваясь на глубине, не гибнут. Ни одна, ни вторая.

ЛЕСКОВ: В 1970 году наша атомная подводная лодка столкнулась в Атлантическом океане с американской. А потом пришла на базу своим ходом, имела вмятину в легком корпусе размером поменьше этого стола. Приехала комиссия из Москвы, долго ползали с лупами, смотрели. Потом официально записали, что лодка столкнулась с китом.

ЛОГАЧЕВ: При любых вариантах, какие бы космические скорости ни приписывали якобы столкнувшимся в Баренцевом море лодкам, таких разрушений прочного корпуса быть не может.

РОЖКОВ: Я двадцать лет прослужил на атомных подводных крейсерах. Были столкновения с иностранными подводными лодками и на глубинах, и при всплытии в надводное положение, на перископ. Все это было. Но всегда наши корабли возвращались на базу без жертв, самостоятельно. И после ремонта, порой всего лишь двухнедельного, снова выходили в море.

ГУСАКОВ: Имеет хождение версия, что лодка столкнулась с большим противолодочным кораблем «Маршал Устинов». Он 11 августа ушел из района учений и больше о нем ни слуху, ни духу…

КОЗЛОВ: Осадка «Устинова» семь метров. Если «Курск» находился на перископной глубине — это 15-16 метров. Как он мог её зацепить?

Я: А ракеты «Гранит» могли сдетонировать? Их ведь было на лодке целых 24 штуки?

РОЖКОВ: Ракета «Гранит» расколет корабль пополам. Вы сами понимаете, каждая весит 8 тонн. Но я разговаривал с председателем комиссии, принимавшим в 1994 году ракетный комплекс «Курска». Первое, что он мне сказал: все ракетные контейнеры на борту затонувшей лодки в целости и сохранности.

Я: То есть ни одна ракета в первом отсеке не взорвалась?!

РОЖКОВ: Ни одна.

ГУСАКОВ: Они и сейчас там лежат?

РОЖКОВ: Да.

БАЛТИН: А были у них боевые «Граниты»?

РОЖКОВ: Обязательно.

БАЛТИН: А загрузка была в ракетном варианте или в ракетно-торпедном?

РОЖКОВ: 24 ракеты «Гранит» и 22 ракеты-торпеды, по полной схеме.

БАЛТИН: И что видно на снимках?

РОЖКОВ: Я же говорю, что ракеты не повреждены.

ГУСАКОВ: Значит, торпедный боезапас в первом отсеке по какой-то причине сдетонировал — или на грунте, или при погружении. А ракетный боезапас остался невредим. Как это можно объяснить?

РОЖКОВ: Возможно, на месте удара было направленное действие взрыва. Он пошел в нос и пошел в корму. К тому же степень защиты ракетного оружия «Курска» очень высока.

ГУСАКОВ: Что же тогда получается? Столкновение (не важно, было оно или его не было) не могло послужить причиной взрыва. А катастрофические разрушения на «Курске» вызваны вовсе не мощнейшими ракетами «Гранит». Но чем же тогда?

ЛЕСКОВ: Хотите встречный вопрос? Обратите внимание на эпохальную фразу адмирала Попова: «Я хотел бы взглянуть в глаза тому человеку, который все это организовал». Ключ к разгадке находится именно в этой фразе. Никоим образом адмирал Попов не собирался заглядывать в глаза американским и английским командирам подводных лодок, потому что это теоретически невозможно. Он хотел посмотреть в глаза тому человеку, который находился в пределах нашей территории.

ГУСАКОВ: Вы можете сформулировать вашу версию отчетливо?

ЛЕСКОВ: У меня версия крамольная. Я считаю, что причиной гибели АПЛ «Курск» явился фактор внешнего воздействия огромнейшей силы.

Я: То есть — «Курск» был потоплен ракетной атакой с «Петра Великого»?

ЛЕСКОВ: Нет. То, что на «Петре Великом» было размещено некое сверхоружие, — сказки для дилетантов. Это «сверхоружие» отработано ещё 35 лет назад. При этом стрельба могла вестись только практическим боезапасом, а это пустяк для «Курска».

БАЛТИН: Дробина для слона.

Я: Но если не «Петр Великий», то кто же?!

КОЗЛОВ: Эта катастрофа для подводников совсем непонятна. Не было таких раньше. Масштабы разрушений на нашей лодке беспрецедентны. И вызвавшая их причина должна быть тоже беспрецедентной.

ГУСАКОВ: Мистика… Давайте поставим вопрос иначе: какой из двух зафиксированных взрывов оказался гибельным для К-141?

БАЛТИН: Характер разрушений лодки говорит о том, что она упала на грунт, будучи герметичной. Если бы носовая часть была к этому времени разрушена, не были бы так разрушены кормовые отсеки — я вам гарантию даю. Торпедный запас подорвался уже на дне, и это был направленный взрыв. Направленный! Что это такое? Вам любой боевик Хаттаба объяснит: делаешь оболочку, с одной стороны она толстая, с другой — тонкая, взрыв направляется в сторону тонкой. То есть в сторону кормовых отсеков.

ГУСАКОВ: То есть катастрофическим был все-таки второй взрыв?

БАЛТИН: Да, лодка взорвалась внизу.

ГУСАКОВ: Отчего же рванул торпедный боезапас?

ЛЕСКОВ: Ясно, что не от удара о грунт, мы это уже обсуждали.

ГУСАКОВ: Тогда что же вырисовывается?.. Выпущенный кем-то некий объект попадает в первый отсек идущего на всплытие «Курска», следует взрыв, корабль мгновенно остается без энергетики, идет ко дну, и здесь его добивают ещё несколько объектов огромной мощности…

ЛЕСКОВ: Я свою версию уже сформулировал и повторяться не буду.

РОЖКОВ: А я согласен, что произошел взрыв торпедного боезапаса. Но почему? Неясно.

ГУСАКОВ: Вы могли бы установить истину, имея на руках план учений?

ЛЕСКОВ: Мы наверняка установили бы процентов 70 истины.

Я: Еще процентов десять могла бы приоткрыть вторая записка капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова, вы согласны?

ЛЕСКОВ: Согласен. Человек прошел училище, фактически пять лет отслужил на подводной лодке. Он знал, что в таких случаях существует обязательный стереотип доклада. И первым бы делом поставил время ЧП и описал нештатную ситуацию, в которую попал. Это ключевой момент — он не мог об этом не написать.

ГУСАКОВ: А что он мог знать, если связь сразу же пропала?

РОЖКОВ: Ну и что? Он написал бы: с нами случилось то-то и то-то, произошел взрыв огромной силы, мы ударились. Больше от него ничего и не требовалось. Свою версию он обязательно изложил бы. Я Колесникова отлично знаю, отбирал его в первый экипаж «Курска». Он бы все написал, как надо.

ГУСАКОВ: Полный текст записки Колесникова мы скорее всего не прочитаем. План учений в Баренцевом море не увидим. Что остается?

ЛОГАЧЕВ: Остается ждать, когда лодку поднимут. И получить все ответы.

БАЛТИН: Подъем лодки ничего не даст. Ну, найдут там подорванные торпеды в первом отсеке. А из-за чего они подорвались?..»