Сплошной разврат - Малышева Анна Жановна - Страница 45

— Мне придется уйти, — тихо, но твердо сказала Лена. — Так получилось.

Иратов не верил своим ушам. Он нашел эту девочку три года назад в маленькой занюханной газетенке, взял к себе в штат, сделал из нее человека. Да что там говорить? Она была из самых приближенных, знала очень много о его делах, и сейчас, накануне выборов, ее уход был не просто неприятностью, а настоящей бедой.

— Не дури, — отмахнулся Иратов. — Пройдут выборы, тогда поговорим.

— Нет. — Лена холодно посмотрела ему в глаза и встала. — Нет. Это вопрос решенный. Извините еще раз.

— Вадим Сергеевич, — окликнула его от двери секретарша Катя, — звонили с телевидения из программы «Федерация». Просили извиниться, завтрашняя съемка отменяется.

— Как отменяется? — Иратов аж подпрыгнул на стуле. — Мы же им… Как же так? Лена, займись. — Последнее было сказано по инерции.

Лена стояла у стола, как изваяние, и на указание начальника, теперь уже, видимо, бывшего, никак не реагировала.

Иратов потянулся к телефону, чтобы позвонить на телевидение и вправить им там мозги, но Катя опять возникла на пороге. Выражение лица секретарши не предвещало ничего хорошего.

— Что еще? — Иратов смотрел на Катю почти с мольбой.

— Вадим Сергеевич… Тут такое дело… Звонили из Администрации Президента.

— Ну?

— Президент не сможет приехать на наш форум.

Человек неопытный мог бы воскликнуть: «Ну что за ужасное стечение обстоятельств!» Но Иратов кое-что в жизни и в раскладах понимал и сделал правильный вывод: таких случайностей не бывает. Сначала Трошкин, потом Лена, теперь ход ферзем — отказ Президента. Если бы через минуту на пороге кабинета появились все его сотрудники с заявлениями об уходе в руках, он бы уже не удивился. Кто-то начал против него мощную кампанию, вот только знать бы — кто? Еще вчера он знал всех своих врагов, но, оказывается, есть еще некто, сильнее и нахальнее всех остальных, вместе взятых. Как же его вычислить? А главное — чем ему помешал Иратов?

Начальник службы безопасности появился по первому зову.

— Выручай, Петрович, — Иратов страдальчески скривился, — у меня крупные неприятности.

— Насколько крупные? — деловито осведомился тот.

— Очень. И первое, что надо сделать, — с Лены глаз не спускать. Приставь к ней хороших мальчиков, таких, кого она в лицо не знает. И пусть подробненько фиксируют — где была, с кем встречалась.

— С нашей Лены? — удивился начальник службы безопасности. — Зачем?

— Была наша, а вот чья теперь… Хотелось бы знать.

— Лена?!

— Петрович, давай без заламывания рук и драматических вскриков. Да, Лена. Только что от меня вышла. Уходит по семейным обстоятельствам. Понять это невозможно, но запомнить нужно. Я предполагаю, что дело не чисто. Тем более что за последние сутки это не первый облом. — Иратов встал, показывая, что разговор окончен. — Выручай, Петрович, дела правда плохи.

— Понял. — Начальник службы безопасности стал серьезен и даже суров. — Сделаем. Будьте уверены, Вадим Сергеевич.

А через полчаса Иратов уже входил в дверь старинного особняка, в котором располагался фонд «Наша демократия», с твердым намерением выяснить, что же такое случилось с Трошкиным и почему он так странно себя ведет.

По коридорам фонда, как всегда, сновали люди, многие доброжелательно здоровались с ним, из чего он сделал вывод, что Трошкин еще не сообщил своим сотрудникам новость о разрыве дипломатических отношений с Иратовым. Зато секретарша Марина оказалась полностью в курсе дела:

— Вам назначено? — холодно спросила она.

— Здравствуй, красавица, — тепло улыбнулся ей Иратов. — Саша у себя?

— Александра Дмитриевича нет на месте, — соврала Марина и что-то записала в свой еженедельник. — Я доложу о том, что вы заходили, когда он появится.

— Не утруждайся, голубушка, — ласково сказал Иратов, усаживаясь в кресло, — я сам намерен его дождаться.

— Его долго не будет… — заволновалась Марина.

— Ничего, я не тороплюсь.

— К тому же вас нет в его графике…

— Фу-ты, ну-ты, какие мы важные, — усмехнулся Иратов. — Графики у него. Ничего, я как-нибудь вне графика.

Марина почесала в голове, нахмурилась и решила не церемониться:

— Пройдите, пожалуйста, в комнату для посетителей. У меня указание руководства не устраивать столпотворение в приемной.

Иратов хотел возразить и поставить ее на место, но махнул рукой и отправился гулять по фонду. И тут, что называется, случайная встреча натолкнула его на интересную мысль. Он шел по коридору, злясь и поругиваясь, и навстречу ему неожиданно вылетела давешняя девочка-журналистка, с которой он познакомился в «Роще».

— Вот так раз, — обрадовался Иратов, — какими судьбами?

— Загадочными, — шепотом сказала она, — сама не очень понимаю. Но интересно-о-о…

— Так что вы здесь делаете, Александра?

— Любуюсь. Заглядываю в замочные скважины, слушаю непонятные разговоры, учу новые слова. Здесь очень странное место. — Саша засмеялась. — А если честно, то ваш друг Трошкин зачем-то нанял меня писать книжку о своем фонде.

— Ваша информация несколько устарела, — грустно сказал Иратов.

— Да? Книжка ему больше не нужна? — то ли обрадовалась, то ли удивилась Саша.

— Нет, про книжку я ничего не знаю. А вот о том, что он мне друг, так это в прошлом.

— Почему?

— Не знаю. Пытаюсь понять, но пока не получается. Вот только что был изгнан его милейшей секретаршей из приемной. Говорит: «Ходют тут всякие».

— Вот зверье! А вы не ходите к ним больше! — искренне возмутилась Саша.

Иратова позабавила ее детская наивность — «не ходите», легко сказать.

— Видите ли, — пожаловался он, — дело в том, что Трошкин до последнего момента занимался моей предвыборной кампанией. Так что его неожиданный демарш — большая неприятность для меня.

— А, понимаю, — кивнула Саша.

— Поможете мне? — неожиданно спросил Иратов, сам себе удивляясь. Девочка, конечно, хорошая, правильная, это видно, но ведь совершенно посторонняя.

— Как? — Саша насторожилась.

— Вдруг вам удастся выяснить, что случилось, почему Трошкин меня кинул и кто за всем этим стоит. А кто-то точно стоит, — закончил он убежденно.

— Я попробую, — неуверенно сказала Саша. — Но вряд ли Александр Дмитриевич станет со мной откровенничать.

— А вдруг? — Иратов виновато развел руками. — У меня совсем плохи дела, поверьте. Мне всего и надо — понять, кто объявил мне войну.

— Ну да, ну да. — Саша задумалась.

— Спасибо вам. — Иратов окончательно разволновался. — Вы уже второй раз меня выручаете. Я ваш должник, правда, правда.

— Я позвоню вам. — Саша помахала ему рукой и скрылась за ближайшей дверью.

— Буду ждать. — Иратов уныло побрел к выходу, решив к Трошкину больше не ломиться.

В холле первого этажа висел большой портрет президента фонда. Глянцевый и подретушированный Трошкин приветствовал гостей голливудской белозубой улыбкой и ласковым взглядом. Иратов остановился перед портретом, сказал: «Извини, что без цветов, а то положил бы к подножию» — и, глядя на бывшего приятеля, на его галантерейно-приторный образ, вдруг совершенно не к месту вспомнил Женю.

… Первая любовь Вадика Иратова, третьекурсника МГИМО, была, как и положено, несчастной. Собственно, обреченность и, как говорили, бесперспективность пылкого романа Вадима и Жени ни у кого не вызывала сомнений. Женя Фрадкина, девочка из профессорской семьи, играющая на скрипке и «балующаяся», как она сама говорила, живописью, и начинающий комсомольский функционерчик из деревни Красный путь — бывают ли более нелепые сочетания? Женина мама пришла в ужас, когда ей представили «нового мальчика». Особо болезненный след оставил в мамином сердце пламенный рассказ Иратова о работе партийного бюро факультета.

— Лучше бы ты говорил о надоях, — хохотала потом Женя. — Или о покосах. Разговоры о комсомоле всегда вызывают у мамы мигрень.

— Да я ничего вроде не сказал, — оправдывался Иратов. — Молчать ведь тоже неприлично.