Сплошной разврат - Малышева Анна Жановна - Страница 18

— Когда она уехала?

— В десять с копейками.

— То есть вполне могла укокошить нашу потерпевшую? — спросил Василий.

— Запросто, — кивнул оперативник, — находясь в соседнем номере… запросто.

— А чья она жена?

— Некоего Алешина. Он, кстати, о присутствии своей супруги в пансионате ничего не знает, что, впрочем, немудрено — он ее не видел.

— Что значит «не знает»? — удивился Василий. — Разве ты ему не рассказал, что она здесь была?

— Рассказал? — сделал большие глаза оперативник. — Мне что, больше всех надо? Я же не справочное бюро. Это они мне все рассказывали, а я слушал и вопросики задавал. Алешина, например, я спросил, когда он последний раз видел свою жену. Он разорался, в том смысле, что «а жена-то моя здесь при чем?». Я повторил вопрос, он сказал, что видел ее сегодня утром. Я говорю: «А вечером?» А он: «Как по-вашему, я мог видеть ее вечером, когда я был здесь?» Вот и все. Любопытный факт, согласитесь. Что ей, спрашивается, здесь делать по секрету от мужа?

— Подрастешь немножко, и я тебе обязательно расскажу, что обычно делают женщины по секрету от мужа, — пообещал Василий. — Ужас что делают! Стыд и срам.

— У меня серьезные сомнения, что жена Алешина приезжала сюда с подобными непристойными целями, — покачал головой оперативник. — Кстати, а вы намерены проинформировать гражданина Алешина о странном поведении его жены?

— Я вообще не намерен в ближайшие два дня общаться с теми, у кого алиби. Мне бы с остальными успеть разобраться. Так что означенного гражданина я допрошу позже и на своей территории. — Василий присел на кресло в холле коридора и жестом предложил остальным последовать его примеру. — Итак, кто еще вызывает особые подозрения?

— Натурально, тот, кто труп обнаружил, — почему-то рассмеялся молодой оперативник. — Только как вы его колоть будете, ума не приложу. Большой человек, слишком большой.

— Ты нашими проблемами голову не забивай, — одернул оперативника Василий. — Рассказывай, как дело было.

— Они сидели в ресторане. Сейчас, — оперативник раскрыл блокнот, — вот здесь те, кто с ним был. Всего пять человек. Разговаривали. Пришла администраторша, позвала Иратова к телефону. Тот сказал: «Что за фигня, куда это я пойду, пусть звонят по мобильному». Администратор сказала, что звонит Григорчук и очень просит подойти. Срочно. Иратов выругался, в том смысле, что пьяные бабы — горе для общества, но пошел. Поговорил по телефону — администраторша слышала, сказала, что разговор был не мирный, Иратов огрызался и вообще гневался. Потом он бросил трубку, заглянул в ресторан, сказал: «На секунду, мужики, что-то она там крутит» — и поднялся в номер Григорчук. Все. По его словам, он вошел в номер, а она уже мертвая.

— То есть через минуту-две он уже прибежал обратно? — уточнил Гоша. — Оглашая воздух характерными в такой ситуации криками?

— Нет, в том-то и дело, — усмехнулся оперативник. — То есть воздух он огласил, но позже. По его словам, он поднялся, постучал в дверь, ему не открыли, он поднялся к себе в номер, позвонил оттуда по телефону в номер Григорчук, та трубку не взяла, он опять спустился, постучал посильнее, и дверь открылась.

— Смешно, — мрачно заметил Василий. — А главное — правдоподобно. В первый раз ему не пришло в голову толкнуть дверь.

— Почему же — пришло, — оперативник хитро посмотрел на Коновалова. — Он уверяет, что и толкал, и дергал за ручку, и кулаками стучал, но дверь была заперта. А вот через пять минут оказалась незапертой.

— Елы-палы, странно это. — Василий задумался. — Очень странно. А ну-ка пойдем к этому сказочнику!

— Подожди, — остановил его Гоша, — у меня еще есть вопросы. Скажи, лейтенант, кто из наших двенадцати болтался в районе третьего этажа в тот период, когда Иратов поднимался к себе в номер?

— Про третий этаж не скажу, — на секунду задумавшись, ответил оперативник. — Потому как здесь никто никого не видел. Но после ухода Иратова из ресторана оттуда по очереди выходили Татьяна Ценз и Элеонора Симкина.

— Интересно. — Гоша повернулся к Василию — Как тебе кажется, милый мой, удушение подушкой — это ведь женский стиль? Мужики предпочитают удавку.

— Подушка — это унисекс, — отмахнулся Василий. — Она всем полам и возрастам покорна.

— Допустим. Хотя я считаю, что женщина, как существо более чувствительное и впечатлительное, предпочитает не видеть лица жертвы. Но ведь убийство могло произойти и до ухода Иратова из ресторана? — Гоша прошелся по холлу из конца в конец и присел на подлокотник кресла. — Могло?

— Так ведь она ему звонила, — растерянно промямлил оперативник.

— Пока он дошел из холла до стола, пока сообщил приятелям, что Григорчук его вызывает, — прикинул Гоша, — это минуты три. Можно успеть двух теток задушить. Умеючи-то.

— Вы правы, между прочим, — сказал оперативник. — Когда Иратов выходил из ресторана, он столкнулся в дверях с этим политологом Трошкиным, и они еще пару минут постояли и поболтали.

— Ладно, дружок, свободен. И напарника своего забирай. Теперь уж мы. — Гоша пожал оперативникам руки и каждому благодарно улыбнулся. Василий не удостоил младших товарищей такой милости и продолжал сидеть как истукан. Чутье подсказывало ему, что он еще нахлебается под завязку с теми выдающимися личностями, которых следовало внести в список подозреваемых.

— Знаешь что, Гошечка. — поднял он, наконец, понурую голову. — Я не верю в такие совпадения, как анонимка с предупреждением об убийстве и последующее убийство. Не верю.

— Теоретически возможно.

— Нет, здесь твои математические расчеты не годятся. А значит — одно из трех: либо автор анонимки и убийца — одно и то же лицо и ему зачем-то было нужно, чтобы во время убийства здесь были наши люди; либо автор анонимки действительно знал о предстоящем убийстве, но почему-то ошибся и подумал, что убивать будут Иратова; либо убийца почуял неладное и Иратова убивать пока не стал…

— …а решил придушить Григорчук — не уходить же с дела с пустыми руками, — подхватил Гоша. — Ну, уже настроился человек на убийство, уже приготовился, оделся соответственно…

— Напрасно ты веселишься. — Василий посмотрел на Гошу с угрозой. — Ой, напрасно.

— Вась, я тебе таких «либо — либо» целую кучу набросаю. И на каждое из них найду тысячу возражений. Например, по первому твоему тезису — совершать убийство, зная, что здесь переодетые менты, будет только полный отморозок или сумасшедший.

— О-о, ты здорово меня опроверг! — заорал Василий. — Просто класс. Мы-то, ясен пень, имеем дело с абсолютно нормальным человеком. Разве отморозок или псих будет душить женщину? Да никогда!

— Вась, прекрати уже орать, а? — попросил Гоша. — Голова от твоих воплей болит, честное слово. Теперь о том, что убийца что-то перепутал и не того замочил.

— Я этого не говорил! — Василий не внял Гошиной просьбе и продолжать вопить изо всех сил: — Я не говорил, что убийца перепутал жертвы! Что ты из меня идиота делаешь?! Я знаю твои штучки — завтра припрешься в управление и начнешь веселить народ: «Коновалов выдвинул потрясающую версию о том, что убийца просто не разглядел как следует свою жертву. А Иратов и Григорчук так похожи, так похожи, в темноте просто не различишь. Да и номера у них совсем рядом — у одного на четвертом этаже, у другой — на третьем». Я сказал, что автор анонимки не разобрался в планах убийцы, вот и все.

— Ладно. — Гоша в знак примирения похлопал Василия по коленке.

— Не приставай, — обиженно дернулся тот, — ты не в моем вкусе. Лучше вымани сюда Саню, а потом Леонида. Пусть расскажут, ежики зеленые, чем они тут занимались.

Глава 7

ДУНЯ

Дуня Квадратная односложно ответила на вопросы следователя, толком ничего не сказав. Во время убийства она находилась в бане в обществе более чем двадцати человек, то есть имела стопроцентное алиби, поэтому следователь Малкин разрешил ей уехать в любой момент. И она уехала немедленно.

Дуня очень спешила. Она понимала, что времени у нее совсем мало, и если она не успеет выполнить задуманное, то упустит потрясающий шанс.