Пронзая тьму - Перетти Фрэнк - Страница 17

– Спасибо. Садитесь, пожалуйста. Все сели.

– Слушается дело «Брэндон против христианской школы Доброго Пастыря». На сегодняшнем заседании будет рассматриваться вопрос о временном постановлении, вынесенном судом две недели назад и запрещающем школе Доброго Пастыря… – она надела очки и обратилась к документам, лежащим на столе, – «проявления религиозного фанатизма по отношению к детям, телесные наказания; излишне интенсивное религиозное обучение, вредное для детей; религиозную дискриминацию с использованием федеральных фондов». Защита обвинителя готова приступить к рассмотрению дела? – Она посмотрела на Люси Брэндон и двух ее адвокатов. Эймс встал.

– Да, ваша честь.

Она перевела взгляда на Тома, Марка и Уэйна Корригана.

– Защита обвиняемого?

Корриган поднялся с места и ответил утвердительно. Судья Флетчер поверх очков посмотрела в переполненный зал.

– Совершенно очевидно, что это дело имеет огромное общественное значение и вызывает напряженный интерес общественности. Если у защиты нет возражений, суд готов дать представителям прессы разрешение на использование кинокамер и записывающих устройств.

Гордон Джефферсон мгновенно встал:

– Возражений нет, ваша честь.

Корриган заметил, что Том и Марк отрицательно затрясли головами. Он поднялся с места.

– Ваша честь, ответчики возражают против использования кинокамер.

– Ваша честь, – тут же заговорил Джефферсон, – как вы заметили, данное дело затрагивает вопросы, имеющие огромное общественное значение. Думаю, мы сможем удовлетворить интерес общественности только информацией из первоисточника, которую предоставляет телевидение.

– ААСГ любит привлекать прессу к судебным процессам, – шепнул Корриган Тому. – Так они сделают и на сей раз.

Судье Флетчер не понадобилось много времени на раздумья.

– Мистер Корриган, суд не видит вреда в подробном освещении событий средствами массовой информации. Во всяком случае, необходимость полной осведомленности общества о данном деле перевешивает все прочие соображения.

Несколько репортеров бросились из зала за своей аппаратурой.

Судья перевернула страницу и обратилась к следующей.

– Я ознакомилась с заявлениями и письменными свидетельскими показаниями с одной и другой стороны. Обе стороны прекрасно, просто великолепно справились со своей задачей – как и следовало ожидать в споре столь принципиальном. Учитывая ограниченность во времени и из соображений практической целесообразности, мы – если защита согласится – откажемся от устных свидетельских показаний и рассмотрим дело на основании письменных показаний свидетелей и устных дебатов адвокатов.

– Это хорошо, – прошептал Корриган Тому. – Это в наших интересах. При отсутствии устных показаний им будет труднее обосновать свою позицию. – Он встал. – У нас нет возражений, ваша честь.

Эймс и Джефферсон все еще перешептывались. Похоже, предложение суда не обрадовало их. Наконец Эймс ответил:

– Э-э… Возражений нет, ваша честь.

Казалось, судья была довольна развитием событий.

– Ну что ж… если защита готова… Мистер Эймс или мистер Джефферсон, вы можете взять слово.

Джефферсон поднялся с места, застегивая пиджак.

– Благодарю вас, ваша честь.

Он прошел вперед и начал свою речь, расхаживая взад и вперед, опустив взгляд и размахивая одной рукой, словно дирижер хора.

– Ваша честь, это дело несложное. Как видно из нашего заявления и письменных показаний свидетелей, обвинения, выдвинутые против школы Доброго Пастыря, хорошо обоснованы. Конечно, мы приветствуем свободу вероисповедания, и нас нельзя упрекнуть в попытке посягнуть на это священное право гражданина. Но, ваша честь, разве в состоянии сделать свободный выбор десятилетний ребенок в условиях принуждения и подавления воли, какие практикуются в школе Доброго пастыря?

Том напряженно слушал речь Джефферсона. Явная клевета, подумал он, но очень убедительно поданная. Пресса, несомненно, проглотит наживку.

– Вы видели заключение доктора Мандани, известного психиатра, специалиста по детским психическим расстройствам. Он определенно заявил, что религиозный фанатизм этих людей глубоко травмировал Эмбер, девочка обнаруживает такие симптомы, как физическое недомогание, головные боли, потеря аппетита, недержание мочи, не говоря уже о религиозной мании и даже… э-э… расстройстве психической деятельности, которое можно приписать методам обучения, принятым в школе Доброго Пастыря, и примеру, поданному преподавателями последней. Я должен также поставить суд в известность о том, что мистер Харрис в настоящее время находится под следствием, которое проводит КЗД по делу о жестоком обращении с детьми, и что собственные его дети на время следствия взяты под опеку Комитета. Корриган вскочил с места.

– Я возражаю!

– Возражение принято, – сказала судья. – Мистер Джефферсон, деятельность Комитета по защите детей строго секретна и не подлежит обсуждению на открытом судебном заседании. Прошу вас воздержаться от каких-либо дальнейших упоминаний о ней.

– В таком случае, – сказал Корриган, – могу ли я еще раз попросить убрать из зала суда все кинокамеры и записывающие устройства?

– Просьба отклоняется, – сказала судья, но затем взглянула в сторону репортеров. – Однако представителям прессы запрещается публиковать открывшуюся информацию.

– Благодарю вас, ваша честь, – Корриган и сел и прошептал Тому:

– Джефферсон знает, что делает. Джефферсон невозмутимо продолжал:

– Что касается проявлений религиозного фанатизма, то в исковом заявлении все изложено совершенно ясно и определенно, и едва ли мне нужно как-то комментировать описанное поведение – то есть попытку изгнать дьявола из Эмбер и даже внушить впечатлительной девочке, что она одержима бесами. Ваша честь, мы столкнулись с самым необычным извращением, с новой формой истязания детей, данное дело следует рассматривать вне спасительного положения о свободе вероисповедания, и мы просим у суда разрешения на это.

Факт физического насилия путем рукоприкладства тоже установлен, и даже ответчики признают его, Как известносуду, телесные наказания в воспитательных учреждениях и общественных школах запрещены законом, и мы полагаем, что судебные прецеденты по данному вопросу существуют. Подобное обращение с ребенком непозволительно и является еще одной формой насилия, которую тоже следует рассматривать вне спасительной концепции свободы вероисповедания.

Том и Марк видели, как складывается дело. Этот умный адвокат все время сводил разговор к некоему «спасительному положению о свободе вероисповедания». Им было ясно, что речь идет не о спасительном положении как таковом – объектом нападок была сама свобода вероисповедания. Но они были вынуждены признать: Джефферсон хорошо знал свое дело. Его речь, составленная по всем законам ораторского искусства, звучала убедительно и впечатляюще. Тревожная мысль не покидала Тома и Марка: «Сумеет ли Корриган превзойти его в красноречии?»

– Что же касается излишне интенсивного религиозного обучения, – продолжал Джефферсон, – то кто станет возражать против наставления в таких основных добродетелях, как честность, чувство собственного достоинства, стремление поступать с другим так, как хочешь, чтобы поступали с тобой? Но в нашем случае речь идет о настойчивой пропаганде фундаменталистской идеи, которая заключается в том, что все мы – слабые, презренные, недостойные грешники, неспособные своей волей творить добро, но всецело зависящие от воли некоего внешнего «спасителя», который выведет нас из мрака отчаяния и без которого у человека не остается никакой надежды… Внушение такой идеи, по нашему мнению, является губительной для умственного здоровья и душевного спокойствия любого ребенка – что подтверждает и заключение доктора Мандани.

Чтобы побыстрее закончить выступление и не отнимать больше времени у уважаемого суда, скажу: все вышеупомянутые противоправные деяния в совокупности представляют собой форму религиозной дискриминации, ибо лишают человека возможности придерживаться взглядов, противоречащих догматическим положениям веры. Это есть религиозная нетерпимость и, безусловно, благодатная почва для слепого фанатизма.