Кожа для барабана, или Севильское причастие - Перес-Реверте Артуро - Страница 4

— Это ужасно, — прокомментировал Ивашкевич, не уточнив, впрочем, что конкретно он имел в виду.

— Как бы то ни было, — прибавил архиепископ, — мы выяснили, что это правда. То есть что эта церковь действительно существует. — Он метнул быстрый взгляд на кардинала и провел ногтем по лезвию ножа. — И что пару раз там действительно произошло нечто не совсем обычное и малоприятное.

Куарт положил документ на стол шефа, но тот не взял бумагу, а лишь глазами проследил траекторию ее движения, как будто прикосновение к ней было чревато сомнительными последствиями. Тогда подошел Ивашкевич, забрал листок и, сложив его вчетверо, сунул в карман. Затем повернулся к Куарту:

— Мы хотим, чтобы вы отправились в Севилью и установили личность автора.

Теперь они стояли лицом к лицу, почти вплотную — настолько, что Куарт ощутил кожей щек дыхание Ивашкевича, и от близости этого человека его внутренне передернуло. Он выдержал его взгляд в течение нескольких секунд, затем, усилием воли подавив непреодолимое желание отодвинуться на шаг, поверх плеча кардинала перевел глаза на Монсеньора Спаду, который мгновенной, едва заметной улыбкой поблагодарил его за это проявление лояльности к церковной иерархии,

— Говоря во множественном числе, — пояснил архиепископ из своего кресла, — Его Высокопреосвященство, разумеется, имеет в виду себя и меня. А также волю более высокую, чем наша: волю Его Святейшества Папы.

— Которая является волей Господа нашего, — почти вызывающе уточнил Ивашкевич. Его холодные черные глаза продолжали в упор смотреть на Куарта.

— Которая действительно является волей Господа нашего, — подтвердил Монсеньор Спада тоном, в котором невозможно было уловить даже намека на иронию. Невзирая на всю власть, сосредоточенную в его руках, директор Института внешних дел прекрасно сознавал, где кончаются границы дозволенного, и взгляд, брошенный им на подчиненного, говорил: осторожно, на этой территории опасность грозит нам обоим.

— Понимаю, — произнес Куарт и, снова уперевшись глазами в глаза кардинала, коротко, по-военному четко кивнул.

Выражение лица Ивашкевича стало менее напряженным, а Монсеньор Спада за его спиной одобрительно усмехнулся:

— Я же говорил вам, что отец Куарт…

Поляк прервал архиепископа движением руки с кардинальским перстнем:

— Да-да, я знаю. — Он еще раз в упор взглянул на священника и, словно решив, что теперь уже излишне отгораживать его от стола Спады, опять отошел к окну. — Вы уже говорили мне это — и сейчас, и прежде. Говорили, что он хороший солдат.

Произнеся эти слова иронически-усталым тоном, каким говорят о надоевшем, он устремил взгляд за окно, на поливаемый дождем сад, как будто желая сказать: все, больше это дело меня не касается. Положив нож на стол, Монсеньор Спада выдвинул один из его ящиков и вынул толстую синюю картонную папку

— Установить личность автора письма — это только часть работы, — начал он, положив папку перед собой. — Каковы ваши первые выводы по нему?

— Его мог написать человек, связанный с церковью, — без колебаний ответил Куарт и, чуть помолчав, добавил: — Возможно, он сумасшедший

— Да, это не исключено. — Монсеньор Спада открыл папку и полистал лежавшие в ней газетные вырезки. — Но совершенно очевидно, что в компьютерном деле он ас, а факты, о которых он упоминает, действительно имели место. С этой церквушкой на самом деле есть проблемы. Плюс те, что создает она сама. Две смерти за последние три месяца: это пахнет скандалом.

— Это пахнет кое-чем похуже, — проговорил кардинал, не оборачиваясь: снова всего лишь худой темный силуэт на сером фоне дождя.

— Его Высокопреосвященство, — пояснил директор ИВД, — сторонник того, чтобы этим делом занялась Конгрегация. — Он сделал многозначительную паузу и закончил: — Как в старые времена.

— Как в старые времена, — повторил Куарт. Он не испытывал симпатии ни к старому, ни к новому стилю работы Конгрегации по делам учения о вере, и на то, в добавление ко всем прочим, у него имелись и собственные причины. На мгновение в одном из уголков его памяти высветилось лицо Нелсона Короны, бразильского священника из трущоб, одного из тех людей Церкви освобождения, в чей гроб, что называется, и сам он вколотил несколько гвоздей.

— Наша проблема, — продолжал Монсеньор Спада, — заключается в том, что Его Святейшество желает расследования согласно установленному порядку, однако полагает, что подключать к нему Конгрегацию — это уж слишком. Все равно что стрелять из пушки по воробьям. — Он сделал хорошо рассчитанную паузу и, пристально глядя на Ивашкевича, закончил: — Или из огнемета.

— Мы больше никого не сжигаем. — Это прозвучало так, словно кардинал обращался к дождю за окном. Словно он сожалел, что теперь все не так, как раньше.

— Как бы то ни было, — продолжал архиепископ, — решено, что пока, — он сделал на этом пока многозначительное ударение, — расследованием займется Институт внешних дел. То есть вы. И лишь в том случае, если дело окажется слишком серьезным, оно будет передано официальным органам инквизиции.

— Вынужден напомнить вам, брат во Христе, — кардинал по-прежнему стоял спиной к ним, созерцая мокрый сад Бельведере, — что инквизиция перестала существовать тридцать лет назад.

— Да, верно. Прошу простить меня, Ваше Высокопреосвященство. Я хотел сказать — дело будет передано официальным органам Конгрегации по делам учения о вере.

— Мы больше никого не сжигаем, — повторил Ивашкевич. На этот раз в его голосе прозвучала не слишком скрытая угроза.

Монсеньор Спада помолчал несколько секунд, не отрывая взгляда от Куарта. Они больше никого не сжигают, говорил этот взгляд, но спускают на него всех собак. Его травят, чернят, его убивают заживо. Они больше никого не сжигают, но будь осторожен с ним. Этот поляк опасен для тебя и для меня, но из нас двоих ты более уязвим.

— Вы, отец Куарт, — теперь директор ИВД говорил сугубо деловым, официальным тоном, — съездите на несколько дней в Севилью… Сделайте все возможное, чтобы выяснить, кто автор послания. Поддерживайте — но лишь в необходимых пределах — контакт с местной церковной властью. А главное — ведите дело разумно и скрытно. — Вытащив из стола другую папку, он положил ее поверх первой. — Вот здесь вся информация, которой мы располагаем. У вас есть вопросы?

— Только один, Монсеньор.

— Ну?

— На свете полным-полно церквей, где есть проблемы, в том числе и чреватые скандалами. Почему же речь зашла именно об этой? Что в ней такого особенного?

Архиепископ метнул взгляд на спину кардинала Ивашкевича, но инквизитор молчал. Монсеньор Спада чуть наклонился над лежавшими на столе папками, как будто пытаясь высмотреть в них ответ на заданный вопрос.

— Полагаю, — произнес он наконец, — что этот хакер изрядно потрудился и Его Святейшество сумел оценить его усилия.

— Оценить — это уж слишком, — бесстрастно донеслось из оконной ниши.

Монсеньор Спада пожал плечами:

— Тогда скажем так: Его Святейшество решил удостоить его личным вниманием.

— Несмотря на его дерзость и наглость, — снова прозвучало со стороны окна.

— Несмотря на все это, — заключил архиепископ, — по каким-то личным причинам сие послание, оказавшееся в его личном компьютере, пробудило его любопытство, и он хочет быть в курсе событий.

— Быть в курсе событий, — повторил Куарт.

— Именно так.

— По приезде в Севилью должен ли я посвящать в дело также местное церковное руководство?

Кардинал Ивашкевич повернулся к нему:

— Единственным руководителем в этом деле для вас является Монсеньор Спада.

В этот момент наконец дали ток, и большая люстра на потолке осветила комнату, заставив сверкнуть бриллиантовый крест на груди поляка и перстень на руке, которой тот указывал на директора ИВД:

— Вы будете информировать его. И только его.

Электрический свет немного смягчал угловатые черты его лица, однако упрямая линия тонких твердых губ даже теперь не стала выглядеть менее жесткой. Эти губы никогда не целовали ничего, кроме крестов, пастырских перстней, камня и металла.