Королева Юга - Перес-Реверте Артуро - Страница 10

Вот так потихоньку все и покатилось под уклон.

Раймундо Давила Парра не отличался благоразумием: жизни долгой он предпочитал жизнь бурную. Ему было плевать на все, а помимо прочего, его подвел длинный язык. Он болтал направо и налево о том, что уже успел сделать, и о том, что лишь собирался. Лучше пожить пять лет королем, любил повторять он, чем пятьдесят — волом. И вот потихоньку до Бэтмена Гуэмеса начали доходить слухи. Блондин вместе с порученными его заботам грузами перевозил свои, используя полеты для обделывания собственных делишек. Товар ему поставлял бывший полицейский по имени Гуадалупе Парра — известный также как Лупе-Индеец или Индеец Парра, — доводившийся ему двоюродным братом и имевший кое-какие полезные связи. Речь шла главным образом о кокаине, конфискованном полицией, которая, отобрав двадцать пакетов, официально заявляла о пяти, а остальными распоряжалась по своему усмотрению. Это было очень нехорошо, просто паршиво — не то, что полиция вела себя подобным образом, а то, что Блондин организовал собственный бизнес, потому что за свою работу он получал бешеные деньги. Правила есть правила, и крысятничать, особенно в Синалоа и особенно за спиной у хозяев, — самый верный способ обеспечить себе массу проблем.

— Когда живешь против закона, — заметил в тот день Бэтмен Гуэмес, сидя с банкой пива в одной руке и тарелкой жареного мяса в другой, — нужно работать честно.

В общем, все сводилось к следующему: у Блондина был чересчур длинный язык, а его двоюродный братец звезд с неба не хватал. Туповатый и нескладный, Индеец Парра был из тех недотеп, которым закажи грузовик коки, и они пригонят тебе грузовик кока-колы. Он имел долги, каждые полчаса заправлялся кокаином, обожал большие машины, а свою жену и троих детей поселил в роскошном доме, в самой шикарной части квартала Лас-Кинтас. Доллары у него не задерживались — как приходили, так и улетали. И вот в один прекрасный день братья решили обтяпать собственное дельце, и притом весьма крупное: организовать доставку некоего груза, застрявшего у полиции в Эль-Сальто, штат Дуранго, покупателям, ожидавшим его в Обрегоне. Как обычно, Блондин полетел один. По пути в Мехикали, куда он вез четырнадцать жестяных контейнеров якобы свиного сала, каждый из которых был «заряжен» двадцатью килограммами героина, он сделал крюк, чтобы забрать пятьдесят кило белого порошка, аккуратно расфасованного по пластиковым пакетам. Но кое-кто настучал на него, а еще кое-кто решил подрезать ему крылышки.

— А кто был этот второй «кое-кто»?

— Не задавайте глупых вопросов. Кое-кто.

Ловушка ему была подстроена, продолжал Бэтмен Гуэмес, на самой посадочной полосе в шесть часов вечера — точное указание времени пришлось бы в самый раз в балладе, фигурировать в которой так хотелось Блондину и которой так и не сочинил ему покойный Чалино Санчес, — поблизости от места в горах, известного под названием «Хребет дьявола». Длина дорожки была всего триста двенадцать метров; пролетев над ней и не увидев ничего подозрительного, Блондин резко повел свою «Сессну 172R» вниз, до предела выдвинув закрылки — почти вертикально, словно спускался на парашюте, — и уже успел пробежать немного по земле со скоростью сорок узлов, когда заметил спрятанные под деревьями два грузовичка и людей, которым вовсе ни к чему было там находиться. Поэтому вместо того, чтобы тормозить, он дал газ и рванул вверх. Может, ему бы удалось подняться; потом кто-то рассказывал, что, когда в него начали стрелять, опустошая магазины Р-15 и «Калашниковых», колеса «Сессны» уже оторвались от земли. Но такое количество свинца оказалось чересчур тяжелым балластом, и «Сессна» грохнулась в сотне шагов от того места, где кончалась посадочная полоса. Когда добрались до Блондина, он был еще жив в своей искореженной кабине: все лицо в крови, нижняя челюсть раздроблена пулей, из рук и ног торчали обломки костей, хотя он слабо дышал. Ему оставалось совсем немного, но инструкции были убивать его медленно. Поэтому из самолета вытащили наркотики, а потом, как в кино, в стооктановый бензин, вытекавший из пробитого бака, бросили зажженную «Зиппо». Фффсссс. Правда, Блондин уже почти ничего не почувствовал.

— Когда живешь против закона, — повторил Сесар Бэтмен Гуэмес, — нет другого выхода, кроме как работать честно.

Последние слова он произнес задумчиво, ставя на стол пустую тарелку. Пощелкал языком, допил пиво и посмотрел на желтую этикетку, где значилось: Пивоварня «Сервесериа дель Пасифико А/О». Вся эта история прозвучала в его устах так, будто не имела никакого отношения к нему: просто где-то что-то услышал, кто-то что-то рассказал. Так, словно она всем известна.

И я подумал, что, наверное, так оно и есть.

— А что же Тереса Мендоса? — рискнул спросить я.

Он опасливо глянул на меня сквозь очки, спрашивая без слов: что-что? Я напрямую спросил, была ли она замешана в делишках Блондина, и Бэтмен без малейших колебаний ответил, что нет.

— Ни боже мой, — сказал он. — Она в те времена была просто одной из многих — молоденькая, молчаливая. Девчонка контрабандиста. От прочих таких же ее отличало только одно: она не красилась в блондинку и не строила из себя гранд-даму. Ведь женщины здесь, — прибавил он, — обычно занимаются своими делами: парикмахерская, телесериалы, Хуан Габриэль[19] и американская музыка, покупки на три тысячи баксов в «Серчас» и «Коппеле», где их кредит стоит дороже денег. Ну, в общем, вы понимаете. Тихая пристань усталого героя. Наверняка она о чем-то слышала, это ясно. Но к делам своего парня не имела ни малейшего отношения.

— А зачем же тогда было охотиться за ней?

— Ну, это вопрос не ко мне. — Внезапно он опять посерьезнел, и я снова испугался, что он сейчас закончит разговор. Но Бэтмен только пожал плечами. — Здесь есть свои правила, — сказал он. — Их не выбираешь — ты приходишь в дело, а они уже есть. Это вопрос репутации и уважения. Как у акул. Стоит дать слабину или начать кровить, и остальные набрасываются на тебя. Это как заключить договор с жизнью и смертью: столько-то лет живешь сеньором. Что бы там ни говорили, грязные деньги утоляют голод точно так же, как чистые. А кроме того, дают роскошь, музыку, вино и женщин. А потом, довольно скоро, ты умираешь, и земля тебе пухом. Мало кто из контрабандистов доживает до пенсии: естественный выход для них — тюрьма или кладбище. За исключением самых удачливых или самых башковитых, которые умудряются соскочить с поезда вовремя, — как, например, Эпифанио Варгас, который просто переплюнул всех: купил половину Синалоа, перебил вторую половину, потом стал фармацевтом, а теперь вот, пожалуйте, заделался политиком. Но это случай редкий. Здесь народ не доверяет тем, кто, пробыв долго в деле, все еще числится в активе.

— В активе?

— В живых.

Он дал мне три секунды на обдумывание. Потом добавил:

— Те, кто знает, те, кто в деле, говорят… — он сделал ударение на словах «те» и «говорят», — что даже если ты хорошо работаешь и не пытаешься ловчить, относишься к своим обязанностям серьезно и выполняешь их точно, все равно кончишь плохо. Ты отличаешься, тебя начинают предпочитать другим, ты растешь, и тогда конкуренты за тобой начинают охотиться. Поэтому за любой неверный шаг приходится платить очень дорого. И потом, чем больше людей ты любишь, чем больше их около тебя, тем уязвимее ты становишься. Вот, к примеру, что случилось с другим знаменитым — ему посвящено несколько баллад — блондином, Эктором Пальмой: он в чем-то не поладил со своим прежним партнером, а тот в отместку похитил всю его семью, говорят, помучил их, а в день рождения Эктора прислал ему по почте коробку с головой его жены. Хапибарди ту-ю[20].

Когда живешь на острие ножа, нельзя позволять себе забывать о правилах. Это правила вынесли приговор Блондину Давиле. А он был хороший парень, слово даю.

Отличный мужик, свой. Храбрец, из тех, кто ставит на кон даже свою бессмертную душу и умирает где угодно.