Запятнанный ангел - Пентикост Хью - Страница 2

Когда я рассказываю это сейчас, все выглядит очень просто. Я справился с потерей Гарриет. Через год выдавались дни, когда я действительно совсем не думал о ней. Через пять лет это превратилось в старую рану, которую я старался не бередить. К тому времени я уже был помощником окружного прокурора и работал двадцать четыре часа в сутки. Я избавился от привычки вспоминать. Но именно тогда, когда я от нее избавился, меня и приложило. Мне предстояло слушание в уголовном суде, и я забрел в зал заседаний на несколько минут раньше, когда еще разбиралось предыдущее дело. На свидетельском месте стоял Эд Брок.

Он выглядел великолепно: смуглый, улыбающийся. Судя по тому, что я услышал, он выступал свидетелем по делу о промышленном шпионаже. Он как раз закончил давать показания и, уходя со свидетельского места, заметил меня. Эд широко улыбнулся и жизнерадостно помахал рукой, но сразу направился прочь из зала, не попытавшись заговорить со мной.

Это дело вел мой хороший приятель Пат Коннорс, и позже я спросил его об Эде.

— Частный сыщик, — сказал мне Пат, — и чертовски хороший сыщик, хотя слишком ушлый, на мой вкус.

— А ты что-нибудь знаешь о его личной жизни? — Я опять ощутил в желудке жгучую боль, которая, как я думал, давно прошла.

— Я наводил о нем кое-какие справки, — сказал Пат. — Его показания были самым сильным оружием защиты. Он живет в Лонг-Айленде, в собственном доме. Женат. Ребенок.

— Ты видел его жену?

Пат ухмыльнулся:

— Я все гадал, что тебя так заинтересовало в моем деле, Дэйв. Жена у него — такая симпатичная натуральная блондиночка. Типичная домохозяйка, души не чает в своем ребенке — мальчику года три. Ты ее знаешь?

— Знал когда-то, — ответил я. — Мы с Броком служили вместе. До Кореи он был агентом ФБР.

— Ага. Он открыл свое дело три года назад. По образованию он юрист, насколько я понимаю. И скажу тебе, он знает все лазейки, какие только есть.

Значит, у нее ребенок и дела у Эда идут хорошо. Ни одно из моих мрачных предчувствий не оправдалось. Первое время я часто представлял себе, как она приползет ко мне, избитая и израненная, умоляя о прощении.

Через пару лет я снова увидел Эда в суде, но он только помахал мне рукой издали. Теперь это, правда, уже ничего не значило. Я знал, что могу столкнуться с Гарриет лицом к лицу и отнестись к этому просто как к встрече со старым другом. Единственным, что еще осталось после девяти с половиной лет, было то, что за все это время я не завел более или менее постоянных отношений ни с одной женщиной. Ни с кем я не чувствовал себя так спокойно и уверенно, как с Гарриет. Разумеется, и не мог чувствовать. Гарриет позаботилась об этом.

И вот через девять с половиной лет на мой письменный стол легло письмо, не вскрытое секретаршей, потому что на нем значилось: «Личное». Даже почерк не напомнил мне ничего, пока я не вскрыл конверт и не взглянул на подпись. Вот насколько я был близок к исцелению.

На конверте стоял почтовый штемпель «Нью-Маверик, Коннектикут», и она написала внутри свой адрес: «Колони-роуд, Нью-Маверик, Коннектикут».

«Дорогой Дэвид,

посылаю это письмо тебе в офис, поскольку не знаю твоего домашнего адреса.

Однажды ты сказал, что, если мне когда-нибудь понадобится твоя помощь, я могу на тебя рассчитывать. Я в отчаянном положении. Не мог бы ты приехать повидаться со мной? Поверь мне, Дэвид, если бы мне было к кому обратиться, я не стала бы бередить прошлое или старые раны.

Гарриет».

И я почувствовал, через девять с половиной лет, как мое сердце застучало о ребра.

Глава 2

У нее серьезные неприятности, сказал я себе. С мелкими неприятностями надо разбираться быстро. Тут нужен кто-то, кто может сразу что-то сделать. Ты звонишь по телефону. Серьезная неприятность требует серьезной помощи, и можно немного подождать, чтобы получить ее. Гарриет не позвала бы меня просто так, если только она не изменилась совсем.

Я снял трубку и попросил телефонистку соединить меня с миссис Эдвард Брок в Нью-Маверике. Фамилия Брок у них значилась. На Колони-роуд не оказалось никакого Брока. Был конец августа. Они могли снимать летний домик, где телефон зарегистрирован на другое имя. Телефонистка в Нью-Маверике ничем не могла мне помочь.

О, я придумал, что делать. Сегодня пятница. Я решил послать телеграмму, что подъеду вечером или в субботу утром. В письме она не упоминала Эда, но мне представлялось, что она не стала бы просить меня о чем-либо без его ведома. Странно, что она не сказала, как мне с ней связаться.

У меня в кабинете была карта, и я нашел Нью-Маверик в северо-западном углу штата, на границе с Массачусетсом. Район Беркшира.

Я спустился вниз в кабинет Пата Коннорса.

— Помнишь, пару лет назад я спрашивал тебя о парне по имени Эд Брок?

— Конечно помню, — ответил Пат. — Дела у него не ахти.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты что, газет не читаешь? — спросил Пат.

— Читаю, конечно.

— Подозреваю, это «Таймс» и «Уолл-стрит джорнал», — заметил Пат. — Хороший следователь читает бульварщину. Твой друг Брок попал в большую передрягу. Два месяца назад он вел частное расследование в Коннектикуте.

— В Нью-Маверике?

— Да. По-моему, именно там. Подробностей не знаю, но его жестоко избили. Несколько черепных травм, сломана рука, бог знает, что там еще. В общем, хорошего мало. Последнее, что я читал, что полиция никого не задержала.

— Он умер?

— Я за этим не следил, Дэйв. В заметке говорилось, что он в критическом состоянии. Я обратил внимание потому, что несколько раз встречался с ним в суде. Если хочешь узнать подробности, думаю, можно позвонить в его офис в городе.

Я последовал совету Пата и услышал, что телефон временно отключен.

Тогда я рассказал о письме Гарриет.

— Она явно предполагает, что я знаю все об Эде, — сказал я. — И мне бы хотелось быть в курсе, прежде чем встречаться с ней.

Пат предложил связаться с Эдди Бловелтом, криминальным репортером «Графика». Я иногда делился с ним кое-какими сведениями в последние годы, и он охотно согласился помочь.

— Расскажу, что знаю, — бросил он в трубку. — Нью-Маверик не вызывает у тебя никаких ассоциаций?

— Никогда о нем не слышал.

Эдди хмыкнул. Он был жизнерадостным типом лет пятидесяти.

— Все забываю, что ты еще не вышел из пеленок, Дэйв. Двадцать лет назад, годом больше или годом меньше, — собственно говоря, летом накануне Пёрл-Харбора, если подумать, — Нью-Маверик мелькал во всех заголовках. Убийство. Малый по имени Джон Уиллард — популярный писатель. Сатира на грохочущие двадцатые.

— «Чудо без ребер»?

— Вот умница. И полдюжины других. Кинофильмы. Романы. Он основал творческую колонию в Нью-Маверике — для писателей, художников, музыкантов. Не говори, что никогда не слышал о фестивале в Нью-Маверике.

— Не слышал.

— Любой взрослый, живущий в пределах двух сотен миль, каждый год ездит на фестиваль, — сказал Эдди. — Вот раздолье для любителей поразвлечься. Я сам из числа паломников. Напомни, я как-нибудь расскажу тебе об этом, когда Софи не будет поблизости. Но вернемся к твоему вопросу — Джон Уиллард, добрый ангел Нью-Маверика, был убит там летом сорок первого. Он играл на фортепиано в полночь. В чаще лесов. — Эдди рассмеялся. — Не могу избавиться от излишней красивости. Открытая эстрада. На фестивале дают полуночный концерт. Джон Уиллард как раз начал Бетховеном, когда кто-то снес ему голову из дробовика. Мило и непонятно. Пять тысяч людей, все в костюмах и масках, — пять тысяч свидетелей! Естественно, полиция так и не нашла убийцу. Одно из наших величайших нераскрытых преступлений. Случись оно в другое время, шума было бы гораздо больше. Джону Уилларду прострелили голову, понимаете ли, но в это время пала Франция, Британия тряслась на плечах Черчилля, а потом — Пёрл-Харбор. Так легко оказалось забыть о Джоне Уилларде. Только, кажется, дочка его не забыла.