Антизолушка - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 10

Началась с измальства привычная процедура. Народ с воодушевлением разгадывал известные всем загадки, пел песенки и рассказывал стишки, получая за это небольшие сувенирчики. Некоторые стишата были весьма фривольного содержания, за что их рассказчики удостаивались осуждающего взгляда Олега Геннадьевича.

Лешик тоже попытался во всеуслышанье рассказать гадость собственного сочинения, но предусмотрительный Владимир Иванович вовремя оттеснил его от Деда Мороза и заставил вернуться за стол, где тот в порядке сатисфакции допил последние оставшиеся в бутылке живительные капли.

Коллектив продолжал бесхитростно веселиться, дружно крича: «Елочка, гори!» и старательно водя хороводы вокруг елки.

Илья всё это время упорно сидел на стуле и гадал, до каких же пределов можно впасть в детство. Его смешили горящие глаза и румяные от азарта щеки сослуживцев. Рядом с ними он чувствовал себя слишком старым и слишком мудрым, чтобы предаваться подобным занятиям. В голове безостановочно стучало: «И когда же это закончится?»

Но вот в очередном конкурсе пришлось участвовать всем отделам. Задание было довольно простое, но каверзное: под аккомпанемент принесенной Дедом Морозом гитары представитель каждого отдела должен был спеть песню, начинающуюся на междометие типа «ах, ох, ой, эх», и так далее.

Честь отдела автоматизации доблестно защитил его руководитель, первым выскочивший к елочке и довольно приятным баритоном, совершенно не фальшивя, исполнив русскую народную песню «Ой, мороз, мороз!»

Сев обратно за стол, сконфуженно объяснил ошеломленным его тщеславным выступлением сотрудникам:

– А я больше никаких песен на междометия не знаю. Вот и пошел первым, чтобы ее никто раньше не спел. Хотя, может, я зря поторопился? Может, кто-то из вас хотел исполнить перед коллегами чего-нибудь этакое? Может, у кого-нибудь актерские таланты зазря пропадают?

От такого предположения даже трудно соображающий Лешик несколько протрезвел и отчаянно замотал головой, отрицая всякую возможность выставить его дураком перед придирчивой публикой. Остальные горячо пожали начальнику-герою, своей грудью защитившему их от артистических мук, его мужественную руку.

Но вот остался один отдел – экономический. Все с сочувствием смотрели на их столик. Песенок на междометия никто больше не знал. Последняя, спетая организационно-методическим отделом, была вспомянута всей конторой с большим трудом. Первую фразу, как это обычно бывает, знали почти все, а вот что должно быть потом, не помнил даже сам Дед Мороз, хотя ему по должности положено было знать народные песни.

Вышедшая к елочке защищать честь родного отдела Лизонька вызвала в зале ласковые усмешки. Все понимали, что ей достаточно похлопать газельими глазками и сказать своим музыкальным голоском «Ой, извините, я от волнения всё забыла», чтобы растаявший от ее невинной улыбки Дед Мороз немедля вручил ей главный приз. Он ведь тоже всего лишь мужчина, и от лицезрения одной только изящной ножки, обутой в открытую туфельку на высоком каблуке, вполне мог заморозить всех потенциальных конкурентов в зале.

Но Лизонька повела себя неадекватно общественным ожиданиям. О чем-то пошептавшись с Дедом Морозом, забрала у него гитару, привычно перекинула лямку черед плечо, взяла несколько стройных аккордов, и запела красивым глубоким контральто:

Ах, зачем эта ночь так была хороша!

Не болела бы грудь, не страдала б душа!

У Зайцева свело зубы от звучавшего в ее голосе неподдельного чувства. Народ в зале замер, слушая волшебную мелодию. Лизонька уверенно допела песню до конца, не пропуская ни слова, и зачарованная публика, заслушавшись, не сразу поняла, что удовольствие закончилось. Лишь когда она начала стаскивать с плеч гитарную лямку, раздались громкие хлопки и крики «браво» и «бис». Ей пришлось повторить эту песню, а потом спеть еще несколько, поскольку подогретые алкоголем зрители решительнейшим образом не хотели лишаться такого чудного развлечения.

В результате восстанавливать справедливость пришлось лично Олегу Геннадьевичу. Он вышел к растерявшемуся от неуправляемости зала Деду Морозу, галантно помог девушке освободиться от музыкального инструмента и проводил ее на место, попутно объясняя коллегам, что Елизавета Александровна такой же член коллектива, как и они. И имеет такое же право отдохнуть в новогодний вечер, как и все остальные. Зал разочарованно охнул, когда она села на свое место, но воле босса не противился.

Владимир Иванович немного расслабился, с облегченным вздохом откинувшись на спинку стула. Он всё сольное выступление Лизоньки с опаской поглядывал на Зайцева. Тот смотрел на нее таким мрачным горящим взглядом, что восприимчивому Владимиру Ивановичу стало не по себе. Ему в бешеном взоре Ильи чудилось роковое обещание – не мне, так и никому! Но Владимир Иванович напомнил себе, что Зайцев – спокойный и уравновешенный человек, опытный инженер с высшим образованием и уж, конечно, ни о чем подобном не думает. Это у него самого нервишки взыграли, и ничего более. Владимиру Ивановичу припомнились нелегкие молодые годы, когда он ухаживал за своей будущей женой, и он всей душой сопереживал парню, так нелепо влюбившемуся.

Это же надо! Был бы красавец, тогда еще была бы надежда. А то не урод, конечно, но ничего особенного. К тому же старше предмета своей страсти лет на десять. Сколько там Лизоньке? Он прикинул – если она пришла к ним сразу после университета пару лет назад, значит, ей сейчас лет двадцать пять, не больше. Он сочувственно покачал головой. Да, злополучная история.

Он и раньше отмечал неровное отношение Ильи к девушке, но особого значения этому не придавал. Красивой, но пустоголовой особой увлекались многие представители мужского пола, но быстро остывали, убедившись в ее непостоянстве и легкомыслии. Но с Зайцевым случай особый, на него ее глупости не действовали. Владимир Иванович удрученно опустил взгляд – тут уж никто помочь не в силах, разве что один бог времени Хронос!

Зайцев, пристально наблюдающий за Лизиным выступлением, с досадой просек, как навстречу ей и Олегу Геннадьевичу с улыбкой собственника поднялся ее великолепный кавалер. Низко склонившись, поцеловал ручку и бережно усадил на место, заботливо отодвинув стул. Что за черт! Он снова почувствовал себя здесь лишним. Окинул взглядом полный зал. Да, сбежать не удастся. Во всяком случае, до танцев.

Наконец культурно-развлекательная программа окончилась. Дед Мороз с внучкой распрощались с воодушевленным ими народом и ушли, провожаемые громкими благодарственными возгласами.

Когда заиграла мелодия медленного вальса, голова Ильи, как притянутая магнитом, снова повернулась в уже привычном направлении, и он увидел, как красавчик в черном смокинге встал и, склонившись, пригласил на танец свою спутницу. Они вышли в круг, приковав к себе всеобщее внимание.

Грациозно, ведомая опытной рукой партнера и приветливо ему улыбаясь, красотка плыла в облаке чувственной музыки, словно не замечая устремленных на нее со всех сторон глаз.

Илья мрачно наблюдал, как поклонник, ухватив Лизоньку за тоненькую талию и крепко прижимая к себе, что-то настойчиво шептал ей на ушко, отчего та смущенно улыбалась, но не отстранялась. Очнулся от устроенного Лешиком грохота, когда тот прерывистыми зигзагами добрался до своего столика и, чуть было не промахнувшись, упал на сиденье, заставив стул опасно накрениться. Рывком выровняв стул и ощутив под седалищем надежную опору, Баранов с облегчением вздохнул и предусмотрительно решил никогда больше с милым стулом не расставаться.

Следом за ним подошел Игорь, устроивший себе небольшой передых от шумных танцев. Взглянув на мрачного Илью, сходил в загашник за сценой и принес еще одну бутылку Смирновской. Не спрашивая, налил себе, смурному Зайцеву, и чуть-чуть плеснул на донышко Лешикова бокала. На возмущенный вопль обделенного укоризненно заметил:

– Тебе и без того хватит. Это только чтобы поддержать компанию.

Тот недовольно икнул, но спорить не стал.