Кто посеял ветер - Нойхаус Heлe - Страница 3

– Какие у тебя планы? – спросила она Хеннинга, когда они выехали на автобан и направились в сторону Кельстербаха, поскольку из-за часа пик полоса в сторону Франкфурта была забита транспортом.

– А что? – спросил он с недоверием в голосе.

Пия закатила глаза. Никогда он не мог дать простой ответ на простой вопрос! Она потерла пульсирующие виски. За три недели отпуска комиссар полиции успела забыть о повседневных заботах, о работе и даже о грозившем ей судебном решении по поводу сноса Биркенхофа. Теперь же все это опять навалилось на нее. Пия, не колеблясь, продлила бы отпуск на неопределенное время, но, вероятно, подлинное счастье не бывает безграничным.

– Я должна быть в Келькхайме, там обнаружен труп, – сказала она. – Мне только что звонил шеф. Так что отпуск закончился.

Большие ворота приюта для животных были заперты. Парковочная площадка перед низким административным зданием пустовала. Марк нервно ходил вдоль забора и время от времени поглядывал на дисплей своего мобильного телефона. Четверть восьмого. Куда могла запропаститься Рики? Самое позднее, через двадцать минут ему нужно ехать. Учителя устраивали ему головомойку, если он опаздывал на занятия хотя бы на минуту, и тут же отправляли его матери сообщение по электронной почте. И все только из-за того, что за последнее время он пару раз прогулял школу… Совсем спятили. Почему его родители никак не хотят понять, что у него нет ни малейшего желания ходить в школу?

С тех пор как Марк вернулся из интерната, ему все казалось чужим и фальшивым. Он с удовольствием занялся бы чем-нибудь дельным вместо бессмысленного времяпрепровождения в школе. Чем-нибудь, связанным с животными. Ему хотелось иметь собственную квартиру с собаками и кошками, как у Рики и Яниса. Это было бы здорово. Но отца хватит удар, если он обратится к нему с подобным предложением. Учеба и экзамены на аттестат зрелости – обязанность, а пара семестров за границей – приятное развлечение. Ему грозил полный провал на экзаменах, а это почти прямая дорога в пропасть Харц-4[1].

Отсюда хорошо просматривалась асфальтированная проселочная дорога, ведущая в Шнайдхайн, но кроме пары человек, выгуливавших собак, никого не было видно. Полночи Марк просидел за компьютером, поскольку не мог заснуть. Как только он закрывал глаза, его одолевали воспоминания. Он отправил Рики эсэмэску, и она ответила, что в семь утра придет к приюту для животных. Сейчас уже половина восьмого. Марк решил поехать ей навстречу.

Когда судья приговорила его к восьмидесяти часам общественно полезных работ в приюте для животных, ему едва не стало дурно. Но потом он познакомился с Рики и ее другом Янисом, и вдруг его жизнь наполнилась новым, радостным содержанием. Работа в приюте доставляла ему удовольствие, и Марк продолжал приходить сюда даже после того, как отработал положенный срок. Казалось, в лице Рики и Яниса он обрел родных людей, новую семью, где ему всегда были рады. Янис внушал ему глубокое уважение. Они нередко обсуждали целыми вечерами темы, прежде совершенно не интересовавшие Марка: война в Афганистане, поселения в Израиле, прием в Германии узников Гуантанамо и конек Яниса – экологические проблемы. По всем вопросам он имел собственное мнение, и его взгляды коренным образом отличались от взглядов отца Марка, который возбуждался только тогда, когда речь заходила о налоговой политике федерального правительства, а также о левых и зеленых. У Яниса слова никогда не расходились с делом. Пару раз Марк ходил вместе с ним на демонстрации, и на него произвело сильное впечатление количество знакомых Яниса.

Он уже надел шлем и сел на мотороллер, когда на дороге показался темный «комби» Рики. Сердце подпрыгнуло у него в груди, когда она остановилась рядом с ним и опустила стекло.

– Доброе утро, – с улыбкой сказала женщина. – Извини, я немного задержалась.

– Доброе утро. – Марк почувствовал, что его лицо залилось краской. К сожалению, это была его обычная реакция.

– Помоги мне с кормлением, – предложила Рики. – И между делом мы поговорим, хорошо?

Марк немного поколебался. А-а, черт с ней, со школой. Все, что нужно знать в жизни, он уже и так знал. Все равно настоящая жизнь протекает где-то в другом месте.

– Хорошо, – согласился он.

Утренние лучи отражались от высокого стеклянного фасада футуристического здания, высившегося в деловой зоне, посреди аккуратно подстриженного газона, и напоминавшего потерпевший крушение космический корабль. Хеннинг припарковал свой «комби» на парковочной площадке, почти пустой, если не считать нескольких автомобилей. Он достал из багажника оба чемодана, и когда Пия попыталась взять у него один из них, только буркнул:

– Иди уже.

С того самого момента, когда четверть часа назад Хеннинг высадил Кристофа у ворот Биркенхофа, он угрюмо молчал. Пия, прожившая с ним шестнадцать лет, прекрасно знала все особенности его натуры и потому не придала этому никакого значения. Бывало, доктор Кирххоф не произносил ни слова в течение трех дней.

Пия пересекла небольшую асфальтированную площадь, украшенную пышными клумбами и изящным фонтаном, возле которого стояли два полицейских автомобиля. В глаза бросилась табличка над дверью с названием фирмы. Общество с ограниченной ответственностью «ВиндПро». Располагавшийся рядом стилизованный ветряк недвусмысленно указывал на сферу деятельности фирмы. Наверху лестницы, ведущей к входным дверям, стоял, позевывая, полицейский. Кивком головы он разрешил им войти. Едва они вошли в величественный вестибюль, как в нос Пии ударил сладковатый запах разлагающейся плоти.

– Да, кто-то действительно пролежал все выходные в этой коробке, – заметил Хеннинг.

Пропустив это циничное замечание мимо ушей, Пия оглядела холл с лестницей и стеклянным лифтом. Перед длинной стойкой из высококачественной стали сидела на стуле женщина, наклонившись вперед, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладони. Рядом с ней стояли несколько полицейских и человек в штатском. Вероятно, это и был новый коллега Пии, о котором говорил Боденштайн.

– Ты только посмотри, ну надо же, – сказал Хеннинг.

– Что такое? Ты знаешь его?

– Да. Кемалетдин Алтунай. До сих пор он работал в К-2 в Оффенбахе.

Будучи заместителем директора Института судебной медицины во Франкфурте, Хеннинг знал большинство сотрудников отделов по раскрытию насильственных преступлений в регионе Рейн-Майн и Южном Гессене.

Пия окинула взглядом человека, который склонился над сидевшей женщиной и что-то тихо говорил ей. Около сорока лет, определила она. По крайней мере, чисто внешне он производил более благоприятное впечатление, нежели его предшественник, Франк Бенке. Белоснежная рубашка, черные джинсы, начищенные ботинки, коротко стриженные густые черные волосы – его наружность была безупречной. Пия вдруг почувствовала себя немного неуютно в мятой серой тенниске с ободками от пота под мышками и покрытых пятнами джинсах. Все-таки нужно было принять душ и переодеться. Слишком поздно.

– Приветствую вас, доктор Кирххоф, – произнес новичок приятным баритоном и, повернувшись к Пии, протянул руку. – Старший комиссар уголовной полиции Кем Алтунай. Рад познакомиться с тобой, Пия. Кай и Катрин уже многое рассказали о тебе. Хорошо провела отпуск?

– Я… ну да, конечно. Спасибо, – сказала она, запинаясь. – Я прилетела всего полчаса назад. Самолет задержали на девять часов…

– И тут сразу труп… Мне очень жаль.

Кем Алтунай виновато улыбнулся, как будто ответственность за это лежала на нем. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Кирххоф опустила глаза. Взгляд его темно-шоколадных глаз вызвал у нее раздражение. Последовало неловкое молчание. Стоявший сзади них Хеннинг насмешливо кашлянул, и это вернуло Пию в реальность. Она овладела собой.

– Так что мы имеем? – деловито осведомилась она.

– Имя покойника Рольф Гроссман. Около двух лет он проработал здесь ночным сторожем. Похоже на несчастный случай, – сказал Кем. – Служащая фирмы обнаружила тело сегодня утром, примерно в половине седьмого. Пойдемте со мной.