Королевство смерти - Пентикост Хью - Страница 15

— Будем надеяться, что именно так они и считают. В противном случае…

— То есть это может быть месть, как сказали по радио?

Он кивнул:

— Так что нам остается только ждать и надеяться, что они мне позвонят. И я сделаю все, что они мне скажут.

Глаза ее гневно вспыхнули.

— Использовать двоих невинных ребятишек, чтобы справиться с вами! Сколько им лет, Траск?

— Семь и восемь. Хорошие ребята. Лаура прекрасно воспитывает их. — Он осторожно коснулся припухшей губы.

— Что это с вашей физиономией?

Повернувшись, он в упор посмотрел на нее:

— Это мне врезала Лаура. Добрую старую плюху по зубам.

— Траск!

— Она считает меня виновным, — объяснил Мейсон. Он взял свой стакан, с удивлением обнаружил, что тот пуст, и снова поставил его на стол.

— Виновным?

Он повернулся к ней спиной и уставился в темноту сада.

— Я вам рассказывал. Я попытался разобраться в том механизме, который сделал из Джерри убийцу и погубил его. Она меня предупреждала. Как и остальные меня останавливали. Она предупреждала. Я сделал всего лишь два никчемных осторожных шажка — поговорил с Микки Фланнери и с вами. И вот что случилось. Она думает…

— Должно быть, она впала в истерику из-за своих страхов, — предположила Эприл. — В такой ситуации ничего не соображаешь. Она должна была кого-то ударить. Вот увидите. Когда она придет в себя…

— Как они будут обходиться с двумя малышами семи и восьми лет? — вскричал Мейсон. — Будут ли о них заботиться? Кормить? Они ни для кого не представляют опасности, Эприл! Они не…

— Спокойнее, Траск!

У ног Мейсона жалобно скулил Муггси.

— Я помню себя примерно в этом возрасте. — Траск погладил собаку по голове. — На каникулах мы всей семьей поехали куда-то в горы. Мы с Джерри получили разрешение разбить бивуак и остаться в нем на ночь. От гостиницы мы отошли не дальше чем на милю. С собой у нас была еда, спальные мешки и все остальное. Затем рядом с нами появился какой-то мужчина. У него пробивалась борода, потому что он не брился несколько дней. Одежда была в лохмотьях. От него плохо пахло. Просто воняло!

Мейсон рассеянно подошел к дальнему окну.

— Он забрал все наши припасы и заставил нас готовить ему есть. Он нес какую-то кровожадную чепуху — что он с нами сделает, если мы позовем на помощь или кому-нибудь расскажем. Скорее всего, он был просто голоден. Но когда он сидел рядом, ел наши запасы, скалил свои черные щербатые зубы, я… я умирал от страха. Он так и остался в памяти. Вплоть до сегодняшнего дня, если я чего-то пугаюсь, всплывает эта бородатая ухмыляющаяся физиономия. И сейчас Майкла и Дэвида, может, окружают такие же рожи. Черт бы их побрал, кем бы они ни были!

— Если Лаура — такая женщина, как вы описали ее, то у ребят должно хватить смелости.

— Мой дорогая Эприл, только этим утром они услышали, что их отец мертв! Откуда у двух малышей спустя несколько часов после такого известия может взяться смелость? Внезапно исчезла половина их мира — и к тому же их грубо лишили и второй половины!

— Вот тогда-то и появляется мужество, Траск… когда в нем возникает необходимость. Лаура должна была научить их.

— Когда-то мы с ней едва не поженились, — каким-то далеким голосом сказал Мейсон. Он помотал головой, словно ему было трудно собраться с мыслями. — Единственный раз, когда я был по-настоящему влюблен. Я служил в армии, и нас собирались отправлять в Корею. До отправки мы должны были пожениться, Лаура и я. Она так этого хотела. Она хотела принадлежать мне до того… — Мейсон засмеялся, но в голосе его была горечь. Он повернулся и взглянул на Эприл. — Почему я вам все это рассказываю?

— Может, потому, что я рядом… а вам необходимо выговориться.

Мейсон снова безрадостно засмеялся:

— Я был исключением. Мой отец был копом. Мой старший брат Эд был копом. Копом был Джерри. Только не я. Можете себе представить, каким дешевым ничтожеством я выглядел в их глазах? Я любил читать. Любил музыку. Мне не нравилось командовать окружающими и приказывать им, как себя вести. Я не любил оружие и ночные вахты. Я лелеял бредовые идеи, что есть какие-то другие способы защищать закон и порядок — то есть пригодные для меня. Понимаете? Я ни в коем случае не презирал копов. Я испытывал к ним глубокое уважение. Я понимал, с каким напряжением им приходится работать. Но я думал, что у меня есть данные для работы в другой сфере. В семье же считали, что у меня просто не хватает мозгов, чтобы делать работу копа. Может, я бы и не справился с ней. А может, я обманывался на свой счет. Я… я любил их, пусть даже они относились ко мне с легким презрением. Джерри называл меня «пыхтелка». Но они были моей семьей. Матери я не помню. Она умерла, когда мне было два года. Я привел Лауру познакомиться с ними еще до того, как мы… как мы решили пожениться. Она… она, я думаю, была какой-то особой девушкой. Мы любили одни и те же вещи. Мы… просто нам было хорошо вместе. Мы подходили друг другу. — Он сделал глубокий вдох. — А они были такие мощные и уверенные — папа и ребята. Они так и искрились юмором, немного грубоватым, но живым и веселым, они очаровывали своей силой и бесстрашием. Вечер был бурным и шумным… тот вечер, когда мы пришли. Я с Лаурой. Большой радости он мне не доставил, поскольку в основном братья прохаживались по моему адресу — я еще ребенок, я не такой, как они. Скорее всего, они не хотели меня обидеть. Может, у них была такая манера общения. Но они веселили Лауру, и потом мы смеялись, вспоминая этот вечер. Она сказала, что, как ей кажется, она прекрасно уживется с моей семьей. В ту же ночь красные китайцы хлынули через границу Северной Кореи. Порядок отправки изменили. Моя часть должна была отплывать на следующий день. У меня не нашлось времени даже увидеться с Лаурой… успел только поговорить с ней по телефону. «Если тебе что-то понадобится, — сказал я ей, — обращайся к папе и к ребятам». Я предполагал, ей что-нибудь будет нужно. Ей потребуется узнать обо мне, поговорить обо мне. Она была одинока. А через два месяца я получил от нее письмо «Дорогой Джон»[1]. Она вышла замуж за Джерри.

— Бедный Траск!

— Да, это было тяжело. Я долгое время испытывал к ним ненависть… когда мне выпадала возможность подумать о них. Нас окружала смерть и хаос. Но наконец… наконец, когда через два года я демобилизовался и плыл домой, то осознал, что ненависть исчезла. Мой брат Эд писал мне и убеждал, что, может, все оно и к лучшему. Лаура и Джерри счастливы, рассказывал он. Родился Майкл, и скоро на свет должен появиться Дэвид. Если она счастлива с Джерри, то вряд ли была бы счастлива со мной. Эд старался, чтобы я это увидел, и, похоже, он своего добился. Только Эда уже не было, когда я оказался дома. Он погиб в перестрелке с грабителями. Мертвый герой. Папа умер от инфаркта — в тот день, когда я сошел на берег в Сан-Франциско. Еще один мертвый герой. И я не был уверен, что смогу ужиться с той единственной семьей, в дом которой я должен войти. Конечно, я зашел повидаться с ними. Все было, как тому и полагалось быть. Джерри, Лаура, двое малышей… Но что-то тут было не то. Я не понимал, что именно. Они оба сделали свой выбор. Они обрели свою семью. Джерри никогда не интересовался другими женщинами. По-своему он любил Лауру и был предан ей. Она заботилась о доме и ребятах. Джерри обеспечивал ее, и дом не оставлял желать лучшего. Но мне казалось, оба они испытывали какое-то чувство вины передо мной. И к тому же вели себя так, словно на мне лежала некая ответственность. Особенно Лаура. Словно она ненавидела мою свободу, мой уход в тот мир, где я всегда и собирался быть. Они с презрением отнеслись к тому, что я из деловых соображений сократил фамилию. Это, конечно, идиотство, но мне стало казаться, я несу ответственность за все то, чего у них не было. Лаура… ну, как будто я мог остановить ее в том, что она сделала. Словно я отвечал за это. Я перестал видеться с ними, пока Джерри не получил травму и не оказался в больнице. Тогда я навестил его. У него была полицейская страховка, но ее не хватало. Какие-то деньги у меня имелись. Я хотел помочь. Он и слышать об этом не желал. Словно я оскорбил его предложением помощи. Мне казалось, Джерри страдал от мысли, что, приняв от меня помощь, он тем самым даст понять Лауре, какую она сделала ошибку. То есть я и пошевелиться не мог без того, чтобы кого-то из них не обидеть. И когда я пришел тем утром — после того, как услышал о Джерри, — она вела себя точно так же. Полна ненависти ко мне, словно я был во всем виноват. И сегодня вечером… Ну да, полиция выдала ей идею, что причиной похищения детей была моя попытка разобраться в этой истории. — Когда он повернулся, Эприл увидела, что его глаза наполнены болью. — У меня никогда ничего не было, кроме любви к ней. Это она ушла от меня, а не я от нее!