Королевство смерти - Пентикост Хью - Страница 11

Мейсон не сводил с репортера широко расставленных глаз.

— Ты все это знаешь, Макс. Почему ты не борешься?

Уолтер пожал плечами:

— В силу двух причин. Во-первых, я ничего не могу доказать. Для предъявления в нью-йоркском суде обвинения надо, чтобы его подтвердили два независимых свидетеля. Даже одного редко удается найти. Другой исчезает, или вдруг ему начисто отказывает память. Моя попытка, скорее всего, закончится оглушительной плюхой и потерей всех источников информации, которые мне нужны для работы. И второе. Я не похож на тебя, Мейсон.

— Не похож?

— Я не могу представить себя в роли героя вестерна — затыкаю за пояс револьверы и отправляюсь в порт разбираться с ребятами, которые сильнее и умнее меня. Не в пример тебе, братец, я не испытываю желания совершить самоубийство.

— У меня нет револьверов за поясом. У меня другие способы борьбы, Макс. Как довольно неплохой репортер, я умею собирать факты; я стану использовать свой литературный дар, чтобы вызвать возмущение общества; я буду разоблачать, разоблачать и разоблачать, пока любой, кто хочет видеть, не разглядит Мадженту и компанию во всей их неприглядной наготе.

— Весьма похвально. Более чем достойное намерение. Но совершенно нереальное. Не вдаваясь в объяснения, готов держать на это пари. Мисс Шанд совершенно четко растолкует тебе, что твой брат зря устроил переполох в курятнике. — Уолтер направился в кухню. — Одевайся, братец. Тебе же нужны факты. Вот мисс Бюст, думаю, и снабдит тебя ими.

4

Мисс Эприл Шанд являлась не только символом бюста, хотя, видя ее перед собой во плоти, забываешь о других достоинствах актрисы. У нее были волосы цвета чистого светлого меда, широко расставленные голубые глаза оттенка горечавки, прямой нос безукоризненной формы и веселая добродушная улыбка. На экране формы Эприл, подчеркиваемые искусством голливудских костюмеров, подавались скромно, но со вкусом. На протяжении своей короткой карьеры она получила две награды за роли второго плана: одну — за прекрасное драматическое исполнение в эпической саге Джона Хьюстона, а другую — за подлинно комедийное мастерство в работе Эдди Уайлдинга. Это привело мисс Шанд к ее первой главной роли в мюзикле. Мисс Бюст являлась настоящей актрисой. Ее репутация как любительницы соленых словечек была сильно преувеличена — Эприл Шанд чуждалась вульгарности. Но она пользовалась заслуженной известностью как чрезмерно прямая и откровенная личность, что было несвойственно голливудской элите. С ее характером она могла вспыхнуть по любому поводу, но тут же успокаивалась, и от нее снова начинало исходить солнечное сияние.

В половине шестого маленькая гостиная ее номера в «Уолдорфе» уже была забита мужчинами и женщинами, так называемыми представителями прессы. Они тесно обступили мисс Бюст, которая устроилась на диванчике, вольно раскинув красивые руки на его резную спинку. Ее представитель Тони Грингласс, высокий симпатичный молодой человек, о котором нельзя было сказать, к какому полу он принадлежит, призвал к тишине, готовясь прочесть заготовленное заявление. У него имелись свои сложности. Среди собравшихся царило откровенное веселье. Все предвкушали после интервью визит к бару и буфету, развернутым в соседней комнате.

Мистер Грингласс наконец добился относительной тишины, провел рукой по волнистым темным волосам, откашлялся и обратился к собранию:

— Данный текст, леди и джентльмены («Слушайте! Слушайте!» — отреагировала аудитория) является официальным заявлением. Обвинение, будто похищение драгоценностей мисс Шанд не что иное, как сфабрикованный трюк, с целью привлечь к ней внимание, не имеет под собой ровно никаких оснований («Браво!»). Всем должно быть совершенно ясно, что ни студии, ни мисс Шанд нет никакой необходимости прибегать к таким рекламным фокусам, которые вышли из моды уже пятьдесят лет назад. Во время наших прошлых встреч с прессой мы убедительно…

— Нам нужна Эприл! — заорали в унисон из задних рядов два голоса. Их поддержали большинство присутствующих: — Мы хотим Эприл!

— Разрешите напрямую задать вам несколько вопросов, — обратился к ней кто-то очень серьезным голосом.

Мисс Шанд слегка сменила позу.

— Хорошо. Грингласс, — сказала она приятным хрипловатым сопрано, — я беру игру на себя.

Аплодисменты.

— Но, мисс Шанд, — вскинулся ее представитель, — я получил указания…

— Заткнись, Грингласс, — произнесла мисс Шанд.

Буря оваций.

Она легко улыбнулась, обведя взглядом гостиную. Гул стих. Наступила полная тишина.

— Я хотела бы лично сделать краткое и совершенно неподготовленное заявление. У моего отца была гостиница в Элкхарте, в Индиане. Я — младшая из семи детей, четверо мальчиков и три девочки. Пока у меня не появились свои баксы, я донашивала то, что доставалось от старших, включая синие джинсы моего брата. Мы были небедными, но практичными. Папа, чтобы прокормить девять ртов, занялся гостиничным бизнесом. То есть в его распоряжении всегда было достаточно постелей и шеф-повар для кормежки. Если мы воображали, что лучше других, то тут же получали от папы по заднице. Будучи самой младшей, я, наверно, решила стать актрисой с единственной целью — чтобы моя аудитория молчала, когда я произношу хоть три слова! Я училась на артистку не разгибая спины. Я работала с Санди Меснером, Альфредом Диксоном и уж не помню с кем еще из знаменитостей. Я пробилась на телевидение, а потом и в Голливуд. Мне повезло, но, кроме того, я знала свое дело. И сама всего добилась! Хочу, чтобы вы это четко поняли. И мне не нужно было спать с каждым продюсером!

Ее слова могли стать поводом для смеха, но что-то в ее голосе заставило присутствующих отнестись к ним серьезно.

— Когда я впервые попала в Голливуд, у меня была возможность встречаться с многообещающим молодым актером. Я отказалась. Я отказывалась от дешевых романчиков. И оповестила о том всех и вся — отказываюсь. Это могло положить конец моей карьере — ведь я ссорилась с боссами студий, — но съемки картины были как раз на середине. Меня не могли выставить до их окончания. И так уж получилось, что я за свою роль была номинирована на награду Академии. После этого со мной и заключили контракт. В нем говорилось, что не будет никаких дурацких публичных акций, никаких романов на публику, никаких дешевых штучек. Все упоминалось в контракте. Это ясно? Вчера после прибытия сюда выяснилось, что мои драгоценности исчезли. Я видела, как таможенник укладывал их в чемодан и запирал его. Но когда я в номере открыла чемодан, их там не оказалось. Мне вернули их в то время, когда я терпеливо отвечала на вопросы одной вашей сопливой коллеги — вы ее знаете. Я открыла пакет в ее присутствии. Результат вам известен. — Она стиснула пальцами спинку дивана. — Я считаю, что драгоценности были украдены. Я не имею представления, почему их вернули. Но могу предположить. Если такая мистификация организована моей студией, то это нарушение моего контракта, и я порву его так быстро, что вы и опомниться не успеете. — Она незаметно перевела дыхание. — Надеюсь, это ясно?

Все разразились смехом, сопровождаемым аплодисментами. Тем не менее атмосфера была наполнена откровенным недоверием.

— Эприл, могу ли я задать вопрос? — В первом ряду поднялась девушка-репортер.

— Да.

— Собираетесь ли вы выходить замуж за виконта де Баллинкорта, которого видели вместе с вами на Каннском кинофестивале?

— Боюсь, что этот молодой человек питает любовь только к моим доходам, — с иронией ответила Эприл.

— Грубо! — сказал кто-то.

С задних рядов донесся свист.

Лицо Эприл чуть отвердело, но она продолжала улыбаться.

— Как говаривал мой отец: «Когда тебя освистывают, можешь быть уверена, что к твоему интеллекту это не имеет отношения». Боюсь, что восприняла вас слишком серьезно, леди и джентльмены. В игру вступает Грингласс. Я же возвращаюсь к светским обязанностям. Взятка — скотч, бурбон, виски и водка — ждет вас в соседней комнате. — Она вежливо улыбнулась. — Не думала, что встреча с вами доставит мне большое удовольствие, леди и джентльмены, — и она в самом деле не доставила!