Хана. Аннабель. Рэйвен. Алекс (сборник) - Оливер Лорен - Страница 23

Мой дом, где я жил вместе с Линой, сгорел дотла. Я увидел только покореженный лист металла и куски фундамента.

Возможно, мне следовало воспринять это как знак.

Но я же упрямый.

— Не двигайся.

Прежде чем я понял, что происходит, мне в спину уперлось дуло. Мои рефлексы ослабели. Я даже не услышал, как этот тип подкрался ко мне.

— Я друг, — произнес я.

— Докажи.

Я медленно повернулся, подняв руки. Парень оказался очень тощим и слишком высоким. Прямо кузнечик-переросток, с прищуром близорукого человека, но не имеющего возможности обзавестись очками. Губы у него потрескались, и он вечно облизывал их. Его взгляд скользнул по поддельному шраму от процедуры на моей шее.

— Смотри, — сказал я и закатал рукав.

Я молча продемонстрировал ему номер-татуировку, под которым меня зарегистрировали в Крипте.

Парень расслабился и опустил ружье.

— Извини, — пробормотал он. — Я думал, что наши уже здесь. Я беспокоюсь…

Потом его глаза засверкали.

— Получилось! — выпалил он. — Бомбы?..

— Взорвались, — подтвердил я.

— Сколько выбралось?

Я покачал головой.

Он снова облизал губы.

— Я Роджер, — представился он. — Пойдем. Я костер развел.

Он сообщил мне о событиях, которые произошли, пока я был под замком. Выяснилось, что хоумстиды разветвились от Портленда до самого Бостона и Нью-Хэмпшира. Сопротивление разрабатывало всяческие планы, а люди начали верить, что заразные существуют, и даже покидали Зомбиленд.

— Что случилось с местными? — поинтересовался я, конечно подразумевая Лину. — Они ушли?

— Не все, — ответил Роджер и поерзал.

Он постоянно пребывал в движении: то садился, то вставал, то притопывал.

— Но многие убрались восвояси. Они вроде бы двинулись на юг.

Мы с Роджером проговорили несколько часов. Потом подтянулись другие: заключенные и двое из участников, проводивших операцию в Крипте. Когда темнота сгустилась, они возникли среди деревьев, привлеченные огнем. Они появились внезапно из теней, бледные, как выходцы из иного мира. В некотором смысле так оно и было.

Кайл, парень в слишком тесной одежде, не вернулся. И я почувствовал себя очень скверно.

Я ведь не поблагодарил его.

Теперь нам нужно было уходить. В любой миг мог последовать ответный удар: бомбежка с воздуха или наземные атаки. Дикие земли перестали быть безопасными.

Но сперва мы решили немного передохнуть, а затем держать курс на юг. Возможно, там я найду Лину, если она еще жива.

Наша группа была маленькой и жалкой. Горстка хилых, грязных беглецов и более-менее тренированных бойцов и одна женщина. В Крипте ее заперли в психиатрическом отделении: она умудрилась сбежать и присоединилась к нам, но позже отстала. Вообще-то мы потеряли двоих. Парень по имени Грег попал в застенок, когда ему стукнуло пятнадцать. Полиция поймала его за распространением подрывных материалов — он раздавал флаеры о свободном андеграундном концерте. Сейчас ему было около сорока. Сам — худой, как рельса, с безжизненными глазами и волосами до пояса.

Он хотел знать, когда охранники принесут нам еду и воду. Приставал ко мне с расспросами, когда нам позволят вымыться и когда включат свет. Утром я проснулся, а Грег уже пропал. Думаю, он возвратился в Крипту. Он привык к ней.

Роджер поднял всех спозаранку. Мы разбили лагерь в уцелевшем трейлере. Он неплохо защищал от ветра, несмотря на отсутствие двери и прочих важных частей. Я очнулся со слоем инея на одеяле и с горлом, саднящим от дыма костра. Пели птицы, я увидел небо, и мне померещилось, что я просто сплю.

Нападение случилось раньше, чем мы ожидали.

Мы услышали их около полудня. Я сразу понял, что они не обучены — шумные были ребята.

— Ты, — Роджер указал на меня, — давай туда. — И он кивнул на небольшую насыпь, на вершине которой стоял полуразрушенный дом. — Остальные — рассыпьтесь, — добавил он.

И Роджер сунул мне пистолет.

Я понадеялся, что не забыл, как стрелять.

Когда я припустил рысцой вверх по склону, листья зашуршали у меня под ногами. День выдался ясный и холодный. Воздух обжигал мне легкие. В доме воняло нестираными носками. Я распахнул дверь, та со скрипом закрылась, оставив щелочку, через которую я наблюдал за происходящим.

— Ты чего сюда приперся?

Я резко развернулся, чуть не шлепнувшись. Человек был грязен. Спутанные волосы спускались ниже плеч.

— Все нормально, — произнес я, пытаясь успокоить его. Но он оборвал меня.

— Убирайся! — закричал он и вцепился в мою рубашку длинными и острыми ногтями. — Это мое место! Проваливай!

Он разорался не на шутку. А зомби могли поравняться с нами в любую секунду.

— Потише, — предпринял я очередную попытку. — Ты в опасности.

Но он завыл. Слова слились в одну ноту.

— Убирайсяубирайсяубирайся!

Я сбил его с ног и хотел заткнуть ему рот, но опоздал. Снаружи раздались голоса. Я отвлекся, а буйный тип сильно укусил меня за руку.

— Убирайсяубирайсяубирайся! — завел он свою песню снова. — Убирайсяубирайся…

Его заставил замолчать лишь выстрел.

Я откатился в сторону, бросился на пол и прикрыл голову ладонями. На меня хлынул дождь из щепок и штукатурки: они палили без перерыва. А затем раздались другие выстрелы, подальше. Нашу группу обнаружили.

Дверь отворилась. На меня упал сноп солнечного света. Я навострил слух.

— Он мертв.

Половицы заскрипели.

— А вон тот?

— Не шевелится.

Я затаил дыхание, желая, чтобы мои мускулы не шелохнулись. Мое сердце билось, но я не чувствовал его удары. Время замедлилось, растянувшись на длинные, тягучие секунды.

Я убивал только раз в жизни, когда мне исполнилось десять: сразу после того, как я перебрался в Портленд. Старик Хикс — так мы звали его. Ему было шестьдесят лет — самый старый человек, которого я встречал в Диких землях. Он страдал от катаракты и артрита, приковавшего его к постели. Боль терзала его днями и ночами. Он умолял нас пристрелить его. «Когда лошадь больше ни на что не годна, вы ей оказываете услугу. Отпустите меня, — твердил он. — Ради Бога».

Они велели сделать это мне.

— Ага, — произнес кто-то и замер надо мной.

Он потыкал в меня носком ботинка в грудь и присел. Взял меня за воротник рубашки и попытался нащупать мой пульс.

— По-моему, он мертв…

Я перекатился и схватил его за шею. Второй парень вскинул пистолет и дважды выстрелил в меня. Его напарник, которым я прикрылся, как щитом, получил две пули в живот. Стрелок на долю секунды замешкался, а я стряхнул с себя труп, прицелился и нажал на спусковой крючок. Все было кончено.

«Это словно ездить на велосипеде», — подумал я, и вдруг мне представилась Лина.

Она ехала на велике и тормозила на тропе, ведущей к пляжу. Она вытянула ноги и смеялась, а колеса подскакивали на песке.

Я встал, обыскал эту парочку, забрал пистолеты, документы и деньги.

Иногда люди совершают ужасные вещи из самых лучших побуждений.

— Какой твой наихудший поступок?

Мы валялись на одеяле на заднем дворе тридцать седьмого дома по Брукс-стрит. Лина легла на бок, подперев щеку рукой, распустив волосы. Такая красивая.

— Мой… — произнес я и умолк.

Спустя миг я обхватил Лину за талию и перевернул, а она завизжала и начала просить, чтобы я перестал ее щекотать.

— Мой наихудший поступок — тот, который я замышляю совершить сейчас, — усмехнулся я.

Лина приподнялась надо мной.

— Я серьезно! — заявила она.

Она была в майке, и я заметил бледно-розовую бретельку бюстгальтера. Я осторожно провел пальцем по ее ключицам, моему любимому месту: они напоминали мне силуэт крыльев.

— Давай, — потребовала Лина.

И я почти подчинился. Я хотел признаться ей. Пусть она утешит меня, скажет, что ничего страшного не случилось и она любит меня. Но она поцеловала меня, ее мягкие пряди защекотали мне шею. Когда она отодвинулась, ее глаза цвета меда сияли.

— Я хочу знать все твои сокровенные мрачные тайны.