Чума насилия - Пентикост Хью - Страница 5

Он повернулся к бюро, чтобы выбить трубку, но оцепенел и застыл на месте, потому что услышал приглушенный, полный муки крик, донесшийся откуда-то из глубины дома. За всю свою жизнь Джерико не слышал ничего более жуткого, тем более что он сразу понял, что кричала женщина… Однажды в Конго он слышал, как кричал мужчина — миссионер, которого оскопили местные террористы. Потом он наткнулся в джунглях на его тело и был рад, что этот человек умер. Но там эти звуки не были неожиданными, они являлись частью антуража.

Он быстро вышел из комнаты в коридор, на ходу завязывая пояс халата. Если не считать лунных бликов, в коридоре было совершенно темно. В доме царила гулкая тишина, как в пустой церкви.

Он постоял, прислушиваясь, пока мышцы не заболели от напряжения и вынужденного бездействия. Вполне вероятно, что кто-нибудь тоже слышал крик, но никто не вышел из комнаты и не поинтересовался, что произошло. Джерико не знал, что лучше: не придавать этому значения или, наоборот, пройти, колотя во все двери подряд, пока кто-нибудь не откликнется. Сотни раз у него случались недоразумения с людьми, которые видели, что кто-то попал в беду, но не спешили на помощь, опасаясь оказаться замешанными в неприятную историю. Хорошо же, черт возьми, он сам разбудит их всех и добьется ответа на свои вопросы. Он шагнул к двери соседней комнаты, как вдруг услышал тихий насмешливый голос:

— А вот и вы.

Он обернулся и столкнулся лицом к лицу с Алексом Бауманом.

— Вы слышали? — поинтересовался Бауман.

— Господи, конечно, слышал.

— Похоже, вы оказались единственным, кто что-то слышал. Это, конечно, Лиз.

— Конечно?

— Бедняжка, когда ей случается слишком много выпить, она страдает от ночных кошмаров. Должно быть, вы до смерти перепугались. Наутро она сама ничего не помнит.

— Значит, с ней ничего не случилось?

— Разумеется, ничего, — заверил Бауман, улыбаясь своей приклеенной улыбкой. — В ее комнате тихо. Видно, она уже спит. Я просто подумал, что она могла испугать кого-нибудь из гостей.

— Вы не ошиблись.

— Вы уже спали?

— Что вас еще интересует?

Улыбка Баумана расползлась еще шире.

— Ладно, приношу свои извинения за беспокойство. Утром Лиз будет страшно неловко, когда я ей все расскажу.

— Тогда не рассказывайте, — посоветовал Джерико.

Джерико снова попытался заснуть — и снова безуспешно. Он сбросил халат, улегся в постель и, привалившись к изголовью, закурил трубку. Лежал и прислушивался, не раздастся ли крик. Кошмар ли был его причиной? «Мой муж — изощренный садист», — вспомнились ему слова Лиз Бауман. А эта его гнусная ухмылка!

Луна ушла, и окно озарилось розовато-серым сумрачным светом. Давным-давно Джерико не случалось встречать рассвет, и, раз уснуть так и не удалось, он встал, надел фланелевые брюки, синюю водолазку и вельветовый пиджак. Рассовал по карманам табак и трубки и вышел из дома, подумав, что у него появляются старушечьи привычки. Он пошел по лужайке перед домом, ощущая мурашки на спине, будто кто-то наблюдал за ним из окна.

Перейдя лужайку, Джерико направился к роще, раскинувшейся у озера. Солнце вот-вот поднимется над восточным берегом и отразится в темной воде. Зрелище обещало быть впечатляющим.

Ему вспомнилось моряцкое присловье:

Во владениях Бауманов поддерживался безукоризненный порядок повсюду, поэтому и роща была ухожена так же тщательно, как лужайка и кусты возле дома. Здесь не было мертвых деревьев, под ногами не валялись сухие ветки. Присмотревшись, можно было различить на деревьях следы обрезки, тщательно замазанные и закрашенные садовником. На некоторых стволах виднелись тяжелые кольца для защиты старых деревьев от сильных ветров. Под ноги ковром стелились мелкие голубые и желтые цветочки, перемежающиеся толстыми подушками зеленого мха. Джерико решил, что здесь довольно красиво, если предпочитать природу в облагороженном виде.

Он поднялся на возвышенность, прислонился к сучковатой березе и повернулся к озеру. Он успел как раз вовремя. Кроваво-красный край солнечного диска пробился из-за дальних холмов, и на черной поверхности воды заиграли алые отблески.

Джерико потянулся за трубкой, но достать ее из кармана так и не успел. Раздался резкий хлопок мелкокалиберной винтовки, и пуля пробила березу в дюйме от его головы.

Давно позабытый инстинкт бросил его на землю. Он откатился к берегу и увидел, как дерево вздрогнуло от следующего выстрела…

Он скрючился за валуном и шепотом выругался:

— Бешеный ублюдок.

Потом затаился и прислушался. Сотни птиц, взбудоражившись, принялись летать над деревьями, оглашая рощу беспокойным криком. Теперь он мог услышать разве что слона. Осторожно высунулся и взглянул на березу. На серебристой коре зияли свежие отметины.

Ему в голову пришло два варианта объяснения происшедшего. Это мог быть какой-нибудь псих, который вышел поохотиться на птиц или белок, не заметил его и чуть не убил. Или это был человек, который охотился именно за ним, причем всего один дюйм отделял его от успешного завершения охоты. Джерико попытался убедить себя в абсурдности последнего варианта. Здесь, в поместье Бауманов, ни у кого не было оснований желать ему смерти. Никто из присутствующих, кроме, конечно, Боба Уилсона, не был знаком с ним настолько близко, чтобы вообще чего-нибудь ему желать. Нужно было просто подать голос, предупредить беспечного охотника о своем присутствии и спокойно вернуться в дом. Но что если это не случайность? Он снова вспомнил белозубую улыбку Алекса Баумана, за которой пряталась ненависть. Все это казалось бессмысленным. Но что если Бауман видел, как его жена выходила из спальни Джерико? Тогда и ночной крик получал объяснение. Он наказал свою жену. А теперь настала очередь Джерико платить по счетам.

Еще двадцать лет назад он выучился бесшумно передвигаться в таких зарослях, с которыми роща Бауманов не шла ни в какое сравнение. Тогда от этого искусства зависела его жизнь, хотя, кто знает, может быть, и сейчас, в это розовое утро, она зависела от него снова.