Кто не думает о последствиях - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 68

– Причем одно к другому… С милицией разбирались. Им еще больше досталось…

– Да ты посмотри в зеркало! Посмотри, как тебя разукрасили…

– Бывало и похуже, – меланхолично сказал Назаров. И действительно, ниже правой лопатки у него розовел зловещий шрам, напоминающий отпечаток растоптанной гвоздики.

– Те, кто с нами встречаются, на синяки не жалуются, – машинально добавил он, но тут же понял, что сболтнул лишнее, и мгновенно исправился: – Потому что мы работаем аккуратно…

– Где это десантники аккуратно работают? – Нина принялась щеткой отчищать пиджак, но нить беседы не обрывала. Обычное женское любопытство было у нее гипертрофированным.

– Где, где… На учениях, конечно. Войны, слава Богу, нет. – Василий жадно выпил стакан воды, вытер рукой губы. – Кстати, на днях опять поеду.

– На учения на свои, что ли?

– Они не мои, они государственные…

Нина недовольно покачала головой.

– Пойдем Юляшу разбудим и поздравим, а то ты опять убежишь, потом уедешь…

Малышка сладко посапывала, закутавшись в одеяло, но когда мать тронула ее за плечо, мгновенно села и, не открывая глаз, спросила:

– А подарки уже готовы?

Нина вручила имениннице симпатичный сарафанчик в синий горошек, а Василий – многострадального медведя, который вызвал гораздо большее внимание.

– Какой он красивый! – Девочка внимательно осматривала игрушку, но вдруг нахмурилась: – Ой, он грязный!

«Вечером пойду – ноги ему выдерну!» – мрачно подумал Назаров.

– Ничего, я отчищу, – сказала Нина. – Не обращай внимания!

– Хорошо, мамуля! – снова повеселела Юляшка, обнимая медведя. – Я его любРю.

– ЛюбЛю! – в свою очередь поправил отец. Недавно дочь научилась выговаривать букву «р» и теперь старательно подменяла ею «л»… Даже там, где не нужно.

Василий довольно улыбался: это он неустанно тренировал произношение дочери.

А сарафанчик оказался маловат.

– Поеду менять, – озабоченно сказала Нина. – А ты забери ребенка из садика и отведи на танцы. Сделаешь?

– Гм… Это же надо отпрашиваться… А сегодня еще разбор полетов за вчерашнее… Неудобно…

– Тебе всегда неудобно! А когда ты уезжаешь на месяц – мне удобно? – завелась Нина.

– Ладно, я попробую.

– Тогда позвони, чтобы я могла рассчитывать время!

Когда суд офицерской чести закончился, приободренный результатом Назаров догнал в коридоре полковника Анисимова.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Что, еще сюрпризы мне приберегли? – искренне удивился командир.

– Да нет… У дочери сегодня день рождения… Жена хочет сарафан обменять… Ну, подарок, он мал оказался. А я должен из детского садика дочь забрать и на танцы отвезти. Разрешите на час раньше со службы убыть? Пробки же на дорогах…

– Это сколько же ей лет, что из детского сада и на танцы?

– Четыре сегодня исполняется.

– С такого возраста уже детям покоя нет, даже в день рождения, – покачал головой Анисимов. – Разрешаю!

– Спасибо, Евгений Семенович!

Назаров перевел дух. Изменить планы жены – это не дубинкой получить и в «обезьяннике» посидеть… Это все равно, что ворваться в дом, где три вооруженных бандита удерживают заложника! Он радостно набрал номер:

– Нинчик, я смогу забрать Юляшу… Да, отвезу… Пока, целую!

Назаров спрятал телефон и огляделся по сторонам – не слышал ли кто? При сослуживцах он стеснялся произносить слова «люблю», «целую» и тому подобные: «телячьи нежности» у них не в ходу…

На танцы успели как раз к началу занятий. Пока Назаров переодевал дочь, мамы других детей с интересом наблюдали за единственным мужчиной – справится ли он с ответственной задачей? Но Василий движениями, отработанными не хуже, чем извлечение пистолета из поясной кобуры, ловко справился с детской одеждой и даже успел перехватить резинкой хвостик мелированных волос.

«Из детского сада и на танцы… – вспомнил Назаров слова Анисимова. – Интересно, что сказал бы командир, если бы узнал, что в четыре годика девочке уже волосы мелируют у своего, постоянного мастера-парикмахера?»

В зал родителей не пускали, поэтому у двери толпились мамочки, чтобы увидеть своих чад хотя бы через щелку. Назаров не стал исключением, он был выше женщин и беспрепятственно рассматривал, как Юляша танцует под медленную красивую музыку, названия которой он не знал.

«Так похожа на свою мать… – думал он. – И откуда у них эта кошачья пластика? Видать, врожденное…»

Дома их ждал сюрприз – стены были увешаны шарами и поздравительными надписями из разноцветных букв, на стуле висел новый сарафан, а на столе красовался торт с четырьмя свечами. Василию пришлось надеть клоунский колпак и дудеть в какую-то трубку – спорить с женой было бесполезно.

«Хорошо, что ребята не видят…» – подумал он.

Наконец, пришло время укладывать вдоволь нахохотавшуюся виновницу торжества. Маму, как главного организатора празднования, решили от этой процедуры освободить. Впрочем, купание дочери и чтение ей сказки на ночь Василий не считал утомительным занятием. Наоборот – эти моменты были лучшими в его жизни. Иногда он специально начинал импровизировать, читая сказку, а его дочь, этот маленький теплый комочек, смешно возмущалась:

– Папа, там не так! Это не волк сказал, а лисичка!

Наверное, это и есть счастье!

– Я завтра уезжаю, – сказал он, перед тем как заснуть. – Скоро вернусь…

– Опять?!

– Не опять, а снова. Служба такая.

Тактические учения по теме «Ночной бой» закончились поздно, и к своему дому Константин подошел уже около трех часов. Светил узкий молодой месяц, обещающий приумножение денег, если их ему показать. Но показывать Шауре было нечего, да и в приметы он не верил.

Как и следовало ожидать, окна квартиры были темными. Тяжело вздохнув, подполковник вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице, с каждой ступенькой превращаясь из офицера самой мощной и секретной спецслужбы России в обычного сорокалетнего мужика: семьянина и молодого отца.

С будущей женой Шаура познакомился четыре года назад. В дивизионе собрались выходцы из разных силовых структур, а потому отмечали торжественные даты каждой: и 23 февраля – День защитников Отечества, и 5 ноября – День военной разведки, и 10 ноября – День милиции, и 20 декабря – День чекиста… В какой-то из праздников в ресторане, где хозяином был знакомый Мальцева, делавший им внушительную скидку, Константин пригласил на танец симпатичную девушку Наталью. Оказалось, что она на десять лет моложе, умна и очень мила, тогда майор и подумать не мог, что через год они поженятся. А через два года Наталья родила ему сына…

Стараясь не шуметь, Шаура отпер замок, в темноте прошел на кухню, прикрыл за собой дверь, включил свет и поставил на печь чайник. Настроение было неважным. Его отделение заняло третье место, особенно неудачным вышло боевое развертывание: не уложились во времени и сбили линию атаки, набрав штрафные баллы, которые не нейтрализовала даже зачетная стрельба… Да и предстоящая командировка напрягала… Дело не в том, что придется окунаться в войну, дело в том, что жены, особенно молодые, не любят оставаться одни, да еще с маленьким ребенком на руках… У него уже имелся печальный опыт: еще когда служил в ГРУ и собирался жениться на Маринке. А тут командировки – одна, вторая, третья… В Никарагуа они отлично сработали, а когда он вернулся, прослушал на автоответчике Маринкино сообщение типа: «Прощай, и ничего не обещай, всему есть предел, мне это надоело…»

А если и Наташка оставит ему такое послание? Бр-р-р!

Вода не успела закипеть, как в кухню вошла легкая на помине супруга. Она была в бордовом пушистом халате, Константин знал, что под ним ничего нет.

– Чего так поздно? – спросила сонная Наталья.

– Уже не поздно, а рано. – Константин обнял жену за талию. – Пока оружие почистили, пока доехал…

– Борщ будешь? Я не ставила в холодильник, чтоб не остыл.

– Да нет, не хочу. Давай лучше в ванную, помоемся…