Кто не думает о последствиях - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 39

– Ладно… Тогда запиши телефон… – Оловянный замялся.

С тех пор как Дудаева убили ракетой, наведенной на радиосигнал его телефона, серьезные подпольщики «мобилами» не пользовались. У него был незасвеченный аппарат с новой симкой, но включал Руслан его крайне редко, для связи с несколькими людьми, которые знали его номер. По мобильнику можно отследить его передвижения и контакты, тому, кто находится в розыске, это ни к чему. Поэтому Оловянный пользовался портативной рацией, которую засечь гораздо труднее.

– Телефон Мусы запиши. – Он постучал в темное стекло водителя, оно опустилось, и показалась улыбающаяся физиономия ближайшего сподвижника Оловянного. – Если что разузнаешь, обязательно ему сообщи. Сразу же!

– Конечно, Руслан, конечно!

– Я слышал, что у тебя дочь больна и ей операция требуется… Возьми вот…

Оловянный достал из кармана пачку долларов США, перехваченную бандеролькой, и буднично протянул Саидбеку.

– Здесь как раз десять тысяч!

– Откуда ты все знаешь? – изумился Саидбек.

– Я же амир района, я все должен знать.

Подрагивающей рукой младший лейтенант взял пачку. Он никогда не держал такую сумму. И даже не видел никогда столько долларов.

– Спасибо, Руслан! Я отдам, – ошеломленно прошептал он, даже не представляя – откуда можно взять десять тысяч долларов.

– Не надо отдавать, мы же друзья, – Оловянный внимательно посмотрел в глаза Саидбеку и похлопал его по плечу. От этого взгляда у младшего лейтенанта душа ушла в пятки. Он понял, что продал душу шайтану.

– Спасибо, – сказал участковый упавшим голосом.

– Кстати, тут наши жители сход провести хотят, – сказал Руслан. – Протестовать против пришлых ОМОНов, против режима КТО, против имамов, которые потакают кафирам… Так ты приди, проследи за порядком. В форме, как положено…

– Как в форме? И вообще… Мне же все ребра переломают, а то и совсем убьют!

– Да что ты, Бек! – засмеялся Оловянный. – Кто же посмеет тебя тронуть? Ведь ты же власть!

И, перестав смеяться, вполне серьезно сказал:

– Не бойся ничего! Я отвечаю!

Такое обещание гарантировало безопасность лучше, чем взвод внутренних войск.

Пожав ему руку, Оловянный сел в машину и уехал. На прощанье участковому доброжелательно помахали рукой Муса и еще двое, сидящих на заднем сиденье…

Саидбек стоял, словно окаменевший, и смотрел вслед черной машине.

«Это они сегодня грохнули тех, на рынке, забрали у них деньги, отдали их мне и дружески улыбаются…»

Он испытывал противоречивые чувства. С одной стороны – Руслан вроде бы все сделал хорошо и правильно. Но с другой, вспомнилась поговорка: «Если волк съел твоего врага, то это не значит, что он стал твоим другом!» Изменится настроение – и он недрогнувшей рукой застрелит его, Саидбека, так же, как сегодня застрелил тех толстосумов! И всю семью вырежет, недаром проявил такую осведомленность о его семейных делах!

– О чем задумался, Бек? – участливо спросил незнакомый прохожий. – Заходи в дом, чаю выпьем, свежей лепешкой угощу!

– Спасибо, уважаемый! Извините, домой спешу!

Крайне удивленный таким дружелюбием, Саидбек пошел к своей «пятерке», которую теперь не надо было продавать. И что интересно: все с ним здоровались, никто не отворачивался, даже ишаки смотрели добрее. И он знал, в чем причина подобной перемены.

Москва. Дивизион «Меч Немезиды»

На следующий день состоялся «разбор полетов». Утром спешным приказом был создан суд офицерской чести. А уже после обеда состоялось его первое заседание.

Мальцев с Назаровым стояли перед пятью старшими офицерами дивизиона, как проштрафившиеся школьники. Вид невыспавшегося и хмурого командира не сулил им ничего хорошего. И действительно, Анисимов метал громы и молнии.

– Мальцев командир группы, на нем особая ответственность, а он сам оказался замешанным в некрасивой истории! Назарову только присвоено звание майора, и в тот же день он «отличился»! К чему было вообще кичиться, что вы майоры?

– Мы не кич… – толчок локтем в бок оборвал на полуслове фразу Назарова.

– Молчи лучше, – прошептал Мальцев.

– Правильно, – сказал Анисимов. – Молчи и думай! Да, эти… полицейские вели себя по-хамски! Но они же не террористы, чтобы их калечить и убивать…

– Да мы и не кале… А что нам было делать?! – снова не удержался Назаров.

– Вы должны были подавить их морально, а не физически. Моральное превосходство – уже пятьдесят процентов победы. Или все сто! И вчера вы могли в этом убедиться!

Проступок провинившихся разбирали минут сорок. Впрочем, осуждали их не очень искренне, так – для порядка. В конце концов, решили ходатайствовать перед командиром об их порицании, без применения мер дисциплинарного характера.

Полковник решение строгого суда утвердил.

Глава 4

ИНЦИДЕНТ В ПУСТЫНЕ

Исламская Республика Иран. Пустыня Деште-Кевир

Центральный Иран – это сплошные бэдлэнды – «дурные земли». Полупустынные нагорья как-то незаметно переходят в совсем гиблое место – пустыню Деште-Кевир. Первые безжизненные «кевиры» – солончаки – появляются уже в полусотне километров от Тегерана, и несведущему человеку трудно бывает понять: он уже в преисподней или только на подступах к ней. Считается, что из всех разновидностей пустынь самые жуткие – солончаковые. Тысячекилометровое безжизненное и бессмысленное пространство. Если волею случая человек оказывается здесь, то очень скоро начинает ощущать себя незначительной песчинкой, точнее, крупинкой, потому что классические барханы встречаются здесь редко: пропеченная солнцем истрескавшаяся белесая глиняная корка или раскаленная черная галька с выпирающими из земли скалами – таков здешний основной инфернальный ландшафт.

Здесь постоянно дует ветер, гоняя песок то в одну, то в другую сторону. Если задуматься, то пустыни – это самые большие песочные часы в мире. Только отсчитывают они не секунды, не минуты, и не часы, а века… Деште-Кевир и не заметила, сколько вековых страниц перевернули ее песчинки, но богатый дворец успел превратиться в руины, некогда оживленные аулы давно занесло песком, пересохли соляные реки. Полная безжизненность, песок переходит в растрескавшуюся желтую, красную, коричневую землю, белые, как снег, пересохшие русла – если сфотографировать, то можно принять за суровый российский зимник.

Американский спутник видовой разведки «Лакросс» регулярно отсылает в Центр фотографии, и у дежурного оператора всегда возникает такая ассоциация. А каменистые горы серого и красного цветов напоминают лунный или марсианский пейзаж. Но уже несколько дней, как общий алгоритм безжизненности нарушен: в пустыне появились два огромных грузовика, джип, несколько палаток, буровая вышка… Радиолокационная антенна пятнадцатиметрового диаметра даже с трехсоткилометровой высоты различает десять человеческих фигурок.

Бурение идет в штатном режиме. Гудит дизель, вращая скрипящую колонну бурильных труб, на глубине со скрежетом вгрызается в почву алмазная коронка. Камран что-то поет внизу, у оборудования, а Махди озабоченно смотрит, как уходит вниз труба: скоро надо вынимать керн и ставить очередное звено… Он не думает ни о зимней России, ни тем более о Луне или Марсе. Для него все это одинаково далеко и неинтересно. Он думает о заработке и о следующей работе. Тут им обещали по пять миллионов риалов[35], такие деньги редко удается срубить… Правда, и работа тяжелая, особенно на невыносимой жаре… Солнцу еще далеко до зенита – только десять утра, а столбик термометра достиг сорока градусов по Цельсию и продолжает ползти вверх. В комбинезоне на раскаленной железной площадке очень трудно переносить жару…

А профессор Нилофер сидит в шезлонге, под тентом, в одних шортах и, почесывая волосатую грудь, пьет чай из армуды[36]. Его помощники там же, и тоже пьют чай. Хотя, по большому счету, непонятно, кто чей помощник. Парвиз как-то накричал на профессора, да и Сохраб держится с ним… как с равным он держится, а не как со своим начальником!