Разговорчики в строю № 1 - Рыков Олег - Страница 2

У Сан-Диего она и прилетела, настырно жужжа и обдавая запахом керосина.

Фролыч – не чукча, но охотник. Знает, что бить птицу в глаз тяжело, лучше – в бочину. Вертолёт же оказался не US NAVY, а гражданский с телевизионщиками местных новостей. Во времена Рейгана любое советское западло было им в радость, а уж советский корабль у Сан-Диего просто «Holy shit».

Вертолёт зависает над нами и чуть в стороне; парень-оператор (на тросе-страховке) вываливается из бокового люка и нагло начинает снимать советскую боевую технику! И ржавые борта!! И матросов в семейных трусах!!! (замполит с особистом умные, спрятались).

Глаза Фролыча сузились, левая рука сжала рогатку в пролетарском гневе, правая оттянула резину и … Бздынь! Ребята, минимум 20 метров до вертолёта!!!

Флотский болт, обладая неизвестными до того момента баллистическими характеристиками, но явными убойными качествами совстали, угодил бедняге-оператору прямо в лоб, закрытый шлемом. Удар оглушил охреневшего американца, который разжал руки, и профессиональная камера стоимость в несколько тысяч зелёных денег булькнула и ушла на дно.

Фролыч даже не улыбнулся победе, он лишь удовлетворённо кивнул и пошёл строить л/с для беседы об американской военной угрозе.

б) самолеты («Орионы», «Викинги», «Интрудеры», «Проулеры»[5] и прочая сволочь)

Рецепт от старпома нашего парохода прост. Имей при себе отрезок железной трубы диаметром 10 см и длиной 150-180 см. При назойливом поведении иностранного летающего средства положи трубу на правое плечо и води ею за самолётом. Почему они пугаются и улетают, до сих пор не знаю… Память предков, наверное?!

Завтрак a la naval

Горнитский был легендарный кэп, прославившийся не только как отменный навигатор, спаситель тонущего американского моряка (это – отдельная история позже), но и как большой флотский демократ.

Бригадное начальство давно опустило руки в попытке привести этого «капитана Ахава» в божеский (т.е. флотский) вид: Горнитский признавал только водолазный свитер и альпак[6] как дома, так и на службе; своего старпома он прилюдно называл не иначе как «Петькой»; был любим л/с, что и приводило политотдел в ярость. Отменно же совершенные походы и отсутствие неуставных отношений на борту не позволяли политбойцам взять его «на каркалыгу[7] ». Но они ждали и… дождались.

Несчастье обрушилось на корабль в виде молодого пополнения с Русского острова. Худющие и забитые призраки – руководство Германии в 45-м году все же перебралось не в Аргентину и Парагвай, а прямо под Владивосток. Орднунг был восстановлен – стояли на юте и ждали только одной команды: «Начать приём пищи!»

Корабль только что возвратился из автономки, и накрытые столы ломились от яств. Матросы Пупкин и Урюков приступили к «приёму» со всей основательностью Гаргантюа и Пантагрюэля. Их давний спор в отношении «священной бутылки» в данном случае перешёл в спор вокруг остатков каши в лагуне.[8]

Более голодный Пупкин обошёл на трассе более совестливого Урюкова. Задержавшийся на пит-стопе Урюков решил выйти в лидеры и восстановить справедливость: чугунная флотская поварёшка взлетела вверх и обрушилась на голову Пупкина…

«Товарищ капитан 2 ранга, мы же вас предупреждали… У вас бардак на борту… Вы видели конспекты ваших офицеров… ХХV съезд на носу, а кто кого съест у вас на борту – неизвестно… Партбюро состоится завтра. Милости просим…». Набежавшие на ЧП политрабочие начали своё камлание. В бубен же должен был бить сам комбриг, приглашённый возглавить судилище.

Горнитский пришёл в свитере и альпаке, чем (по мнению киевских орлов) окончательно подписал себе приговор – строгача в учётную карточку.

Долго разбирались, красиво выступали, пороли чушь, чушь визжала, но! Горнитский сидел молча и безмятежно улыбался.

Устав, начпо мягко посмотрела на «Ахава» и по-отечески спросил:

– Так какие меры вы предприняли, чтобы предотвратить подобные случаи?!

Встать, суд идёт! Последнее слово предоставляется!

– Тащьь каперенг, меры приняты!

– Какие?

– С сегодняшнего дня л/с завтракает, обедает и ужинает только в касках!

Люди плакали… Комбриг упал под стол…

Горнитский стал ещё популярнее на бригаде.

Человек за бортом (SINKEX)[9]

Это первая история, свидетелем событий которой я не был (читал в то время букварь и ещё не выкурил свою первую сигарету). Пишу со слов флотских дедушек, бывших там и мёд-пиво пивших. Однако, случай совершенно реальный и уже упоминавшийся (в несколько искажённом виде) в прессе.

73-й год. Горнитский был молод, но уже командовал своим первым кораблём.

Южно-Китайское море. Пароход Горнитского осуществляет визуальное слежение за ДЕСО (десантное соединение) ВМС США во главе со штабным кораблём «Блю Ридж», совершающим переход в Субик. Все единички ДЕСО Военно-Мерзких Сил в хорошем состоянии, держат походный ордер и назначенную скорость – 17 узлов, притормаживая только для полётных операций бортовых вертолётов. Хренов ковчег Горнитского не претендовал на приз «Голубой ленты», имея парадный ход в 14 узлов. При этом гайки вылетали из дизеля, а механики держали пожарные шланги наготове для тушения постоянно возгорающейся фальш-трубы.[10]

Американцы – отменные моряки и умеют быть душевными людьми. Поняв, что русский кэп скорее взорвётся, чем сбросит ход, вышли с ним на связь, дали место в ордере и позывной для экстренной связи на 16 канале. ДЕСО пополнился ещё одним юнитом, чапающем в кильватере, и дружно повалил дальше курсом на Филиппины.

У среза полётной палубы «Блю Риджа» (то есть «Синегорья») стоял «чиф петти офисер» (мичманюга или главный корабельный старшина) Майкл Лоу, курил сигарету, думал свою афро-американскую думу о nucking FAVY и троих детишках, оставленных в далёком Балтиморе.

Вспоминалось Майклу, как гуляли они всей семьёй по бульвару Мартина Лютера Кинга (их младшенький – в коляске), как нагнулась жена к карапузу, прислушалась и сказала: «Майки, наш сын только что сказал свои первые полслова!»

– Какие?

– Mother! Good boy…

– Мother-fucker!

Екнуло Майклово сердце, но не от воспоминаний, а от… отсутствия палубы под ногами… Не заметил, как «Блю Ридж» начал циркуляцию. Только и успел крикнуть первые (или последние?) полслова.

Высоко было орлу лететь – 20 метров от ватерлинии, но спасли надетый спасжилет и шлем вертолётного техника.

Вынырнул, поорал, помутил воду вокруг, но вспомнил об акулах и успокоился, печально глядя вслед уходящему солнцу и родному ДЕСО.

Падения человека за борт никто не заметил…

А сзади чапал пароход Горнитского…

– Сигнальщик ходовому! Вижу цель по курсу!

– Сигнал, определить цель!

– Тащьь, типа буёк какой-то… только… руками машет!

Вахтенный вышел на пелорус,[11] где уже стоял Горнитский, нагнувшись к бинокуляру.

– То не буёк, а целый БУЙ,– проворчал он. – Червь до места, флаг до половины! Будем спасать буя

Спасли! Подошли правым бортом, бросили кранец; Лоу схватил его хваткой кошака и был вытянут на борт. Но что делать с американским военнослужащим на борту советского боевого корабля?!

– Как зовут тебя, пришелец? – спросил Горнитский.

–Нэйм? Майкл, сэр.

–Так, Мишку в каюту ближе к гальюну! Объясните, что его перемещения по кораблю – только до гальюна и обратно. В противном случае – кирдык и нихтчизен!

– Начмеда ко мне в каюту!

Начмед на ватных ногах приполз в каюту кэпа, думая, что поступит приказ ввести янка в состояние анабиоза. И не ошибся!