Разговорчики в строю № 1 - Рыков Олег - Страница 11

Лошадь ему не дали, лишней не было, да и в наряды они со своим подчинённым Агапычем ходили порознь, когда в дозоре две собаки – это кранты всему. Так у них и был один жеребец на двоих по кличке Наган, важным достоинством которого являлось полное равнодушие к собаке, то есть Наган не пугался лая и спокойно позволял ей запрыгнуть на руки наезднику во время брода, или там посмотреть чего с более высокой точки.

Но конь был с прибабахом, довольно своенравная скотина, и Ладоге с ним приходилось воевать.

В их маленьком кинологическом дуэте практиковался такой вид занятий, как следовая тренировка, т.е. «нарушитель» уходил в заданную точку и оттуда двигался по неизвестному для тренируемого пса и вожатого маршруту, затем через определённое время надо было найти исходную точку и, преследуя, задержать врага. Но было и такое упражнение: движение по видимой цепочке следов по снегу, где простор для фантазии «нарушителя», как похлеще запутать следы.

Вот и наступили осенние времена, внизу ещё зелёнка, у нас лежит снег, высота над уровнем моря около 2 тыс. метров.

В этот день я дежурил, выпускал наряды на службу и был свидетелем «легенды» следовой тренировки. В роли «нарушителя» выступал Ладога, он должен был верхом уйти в заданный квадрат и оттуда по снегу двигаться вдоль кордона, максимально запутывая следы, прибегая к разным хитростям, чтоб Агапыч со своим псом его не нашёл. Ладога заявил, что он, дескать, профессионал в этой области, мол, меня полгода в школе учили следы распутывать, так что, Агапыч, не найти тебе меня по следам ни в жисть.

И ушёл на конюшню валенки в стремена заколачивать.

Важно заметить, что в сапогах в стременах ноги мёрзнут капитально при –10 градусов, и поэтому мы практиковали валенки. Но валенки по диаметру больше стремени, и самостоятельно в стремя не встать.

Приходилось проделывать следующий трюк. Предварительно валенок забивается в стремя, и потом с возвышения залезаешь в седло, там уже мотаешь портянку и суёшь ногу в стационарно закреплённый валенок.

Геморрой, конечно, но мослы дороже.

Ну, всё, они ушли с интервалом в час, радиостанцию не взял ни тот, ни другой. Прошло часа три. Приходит Агапыч весь в мыле и с сокрушением говорит: «Блин, Ладога действительно профи в своём деле, закрутил так, что пришлось прекратить поиск. Собака след потеряла у дороги, по которой местные лес из погранзоны таскают, причём следы копыт в одну сторону, а ног в другую. Кроме того, след правой ноги – босиком, на том месте, где должна быть левая, непонятно, вроде головой тыкался, отпечаток шапки с кокардой. Я вдаваться в подробности не стал, но уже начал беспокоиться за Ладогу, так как его всё не было. Потом звонит часовой с вышки, говорит, что наблюдает лошадь без всадника. Я вышел на конюшню, встретил, и правда, валенки торчат, Ладоги нет. К седлу приторочен чехол с сигнальным пистолем. И всё. Римейк известного произведения «Всадник без жопы, туловища и головы», одни валенки приехали. Доложил начальству, так мол и так, пропал инструктор, чего делать? Замбой сказал, ждать в течение часа, потом поднимать тревожную группу на поиски. Но через полчаса приехал местный мужик, и в санях у него сидел, хлопая глазами, наш Ладога.

Босиком.

Дальше я присутствовал на разборе полётов. Ладога рассказывает: зашёл к кордонщику, выпил кружку кумыса, пошёл дорожку следов топтать, но вдруг приспичило, пришлось спешиться, ноги из валенок вытащил, портянки там остались, присел в сугроб, а забраться обратно не смог, ногу вставить некуда, прыгал-прыгал, коня это дело задолбало, он плюнул и убежал в сторону заставы. А я босиком, да камни под снегом. Ну, привязал на одну ногу шапку и побрёл в сторону дороги, там меня и подобрали колхозники, вот привезли. Ноги обморозил.

– Да-а! – говорит замбой, – в следующий раз у тебя, придурок, будет тренировка – гадить, не слезая с коня, а то ещё немного, и следы от тебя б были как от Мересьева – в виде борозды в снегу. А как ноги заживут, про валенки забудь.

P.S. Иначе как «профессионал» мы его впоследствии и не называли.

Проверки

Время от времени в подразделениях проводятся всевозможные проверки.

Однажды пошла информация, что должен нагрянуть замбой комендатуры нашего фланга майор Довбыш (фамилия подлинная), в числе прочего рекомендуется навести порядок в дежурке и оружейке (далее КХО). Отзвонились ребята с соседней заставы, мол, у нас он сейчас, утром должен быть борт к вам, ждите. КХО с дежуркой – наша сержантская ипостась, я заступил в ночь, привёл в порядок журналы, повыковыривал бычки из заначек, простирнул нарукавную повязку, снял всякие лишние модные верёвочки и шнурки со связки ключей, прошёлся в оружейке по пирамидам, бирки всякие подправил, пришил, где надо. Описи переписал в пирамидах, ремни на оружии заправил единообразно, и т.п. В 8.00 поменялся.

Заступившему дежурному показал, что в дежурке скоро обои отпадут совсем, подклеить надо. Удовлетворённый работой, лёг спать. Около полудня проснулся от выстрела. Вскакивать не стал, жду шухера. Почему-то тихо.

Выглянул в окно – на площадке вертушка. Ага, Довбыш на заставе, стрельба какая-то, нет, не пойду туда; шпингалетом щёлкнул, вышел в окно, с тыла прошёл в курилку, в калитку крыльцо видно. Выходит связист, на челе недоумение, свистнул его тихонько, подходит, спрашиваю чего там?

– Не знаю, – говорит, – я сам услышал выстрел в КХО, заглядываю туда, там дежурный по заставе очень бледный, и Довбыш с порнографическим журналом в руке и оба в сперме с головы до ног.

Загадок прибавилось, но, чтобы не искушать судьбу, ушёл в конюшню и ковыряюсь там, с понтом занят. Так и есть, «застава в ружье». Построились, человек пять нас, остальные на службе. Довбыш уже в кальсонах, сидит перед нами на крыльце, весь его внешний вид говорит о предстоящем совокуплении с личным составом.

Замполит (единственный из офицеров в наличии) греет под мышкой вазелин.

Что потом было, нет смысла описывать. Тактические занятия надо смотреть, а не читать про них.

Выяснилось потом вот что. Заступивший дежурный, мой коллега, развёл в цинке (ёмкость литров пять) из-под патронов клейстер, подклеил опадающие обои, и тут как раз оперативный звонит, говорит, через десять минут у вас борт будет. Заметался Андрюха, в последний момент вспомнил про спрятанный под ЗАС-овскую стойку порнушный журнал, ничего лучше не придумал, как положить его сверху на пирамиду – и высоко и не видно, потом цинк с клейстером неубранный туда же. В процессе проверки Довбыш приказал открыть пирамиды и начал делать следующее: не вынимая автомат из гнезда, снимал с предохранителя, жал на спусковой крючок и ставил обратно на предохранитель. В одном из автоматов в патроннике оказался патрон, он и шарахнул, в аккурат вздыбив и журнал, и клейстер; и дыра в потолке.

Вязкая масса клея, да через фанеру с железом, сделала хороший разлёт. Ну, а далее вы все знаете.

По журналу нашли, кто последний раз должен был проверять этот автомат, крайний был найден и подвешен за ребро на фуражном складе.

Потом, когда Андрюха рассказывал, как было дело, я мог нормально дослушать до места где: «он суёт руку, спускает (пауза) крючок, и я мгновенно оказываюсь по уши в сперме».

Прикладной инсульт

Однажды я, будучи дежурным по заставе, наблюдал следующую историю.

Ночью на территории выставляется наряд «часовой заставы» или «колун» в просторечии. Судьба в лице начальника на этот раз выставила в роли часового Серёгу Суркова, известного любителя поспать. Теперь фабула.

Сижу, ночь, чем-то занимаюсь спокойно, но вдруг появляется замбой Иваныч (замначальника заставы по боевой части капитан Иванов, мужик свой в доску, уважаемый срочнослужащими за справедливость). И спрашивает: «А где у тебя часовой?» Я сразу подумал, что Сурков где-то дрыхнет и сейчас придётся его искать, а потом получать звиздюлей, как уже бывало, впрочем. Но нет.