Глаз волка - Пеннак Даниэль - Страница 4

– Беги, Блестка!

Люди и собаки еще смотрели вверх.

Блестка колебалась:

– Прости меня. Голубой Волк, прос…

И тут началась свалка. Голубой Волк отшвырнул двух собак прямо в костер.

– Беги, Блестка, беги!

– Нет! Я не хочу без тебя!

Но собак было слишком много.

– Уходи, оставляю семью на тебя!

Тогда Голубой Волк увидел, как Блестка взвилась в немыслимом прыжке. Потом услышал гром. Вокруг нее снег взлетал фонтанчиками.

Мимо!

Она исчезла в ночи.

Голубой Волк едва успел обрадоваться. Один из людей, огромный, как медведь, вырос перед ним, замахиваясь горящим поленом. Потом был удар. У Голубого Волка голова как будто взорвалась. И темнота. Темнота, кишащая искрами, в которую он падал, падал, кувыркаясь, и конца этому падению не было.

7

Вот. Когда волк очнулся, он открыл только один глаз. Его не убили. Мех его слишком пострадал в битве и не годился на продажу. Так что дальше был зоопарк. То есть зоопарки. За десять лет их было пять или шесть. Цементный пол и толевая крыша. Утоптанная земля и никакой крыши. Маленькие клетки с толстыми решетками. Вольеры, обнесенные сеткой. Мясо, которое бросают издали. Воскресные художники. Человеческие дети, которых пугают волком. Времена года, сменяющие друг друга.

Совсем один. Вокруг – какие-то незнакомые животные, тоже в клетках.

«Человек – он коллекционер».

Теперь он понимал, что имела в виду Черное Пламя.

Совсем один. Пока однажды в его вольеру не запустили волчицу.

Сначала Голубой Волк не слишком-то ей обрадовался. Он уже привык к одиночеству. Любому обществу он предпочитал свои воспоминания. Волчица забросала его вопросами:

– Как тебя зовут?

Она была серая, а морда почти белая.

– Ты откуда?

Лапы у нее тоже были белые.

– Тебя давно поймали?

«Похожа на полярную куропатку».

– Ну и ладно, – сказала волчица, – молчи, если тебе так больше нравится, но имей в виду: если ты мне задашь вопрос, я-то уж отвечу!

«Что-нибудь вроде этого могла бы сказать Блестка», – подумал Голубой Волк.

И он спросил:

– А ты откуда?

– С Севера.

– Север большой…

– Из Бесплодных Земель на Аляске.

У Голубого Волка перехватило дыхание. «Бесплодные Земли»? Именно так люди называли землю, где его поймали. Он явственно слышал, как стучит его сердце.

– Бесплодные Земли? А скажи-ка, ты там не знаешь…

– Я там всех знаю!

– Маленькую волчицу с золотым мехом знаешь?

– Блестку-то? Дочь Черного Пламени и Большого Волка? Знаю, а как же! Но, во-первых, никакая она не маленькая, она огромная. Больше самого крупного волка. И потом, мех у нее не золотой…

– Как это не золотой, что ты выдумываешь?

– Ничего не выдумываю, я правду говорю. У нее был золотой мех, это да. А теперь нет. Она погасла.

– Погасла?

– Вот именно. Однажды ночью она ушла с одним из своих братьев, никто так и не узнал куда, а утром вернулась одна. И ее мех погас. Больше не сверкал на солнце. Просто соломенно-желтый. Говорят, она носит траур по брату.

– Так и говорят?

– Про нее много чего говорят. И все это правда, я ее хорошо знаю. Говорят, что среди волков никогда не было охотника лучше нее, и это правда! Говорят, что ни ее, ни ее близких людям никогда не поймать, и это правда!

– А ты-то откуда знаешь? – спросил Голубой Волк, чувствуя, как в груди у него вздувается большущий пузырь гордости.

И Куропатка рассказала. Дело было летом. Три волчьих семьи собрались вокруг пруда, где утки так и кишели. В том числе семьи Блестки и Куропатки. Присмотрели себе добычу. Затаились. Как вдруг – «флоп, флоп, флоп» – в воздухе над ними захлопало, и они узнали этот звук. Вертолет! (Да, они теперь охотятся за нами с вертолетов!) И – бах! бах! – первые выстрелы. Всеобщая паника! Волки разбегались во все стороны, словно их разнесло ветром от винта. К счастью, стреляли охотники плохо. Это были любители, из тех, что охотятся для развлечения. И вот вертолет снижается, он все ближе и ближе. Трава под ним прилегала к земле. Но в траве-то как раз и затаилась Блестка, совершенно неразличимая, точно такого же цвета! И вдруг – прыжок! И пилота за ногу – хвать! Вертолет взмывает, совершает уморительный пируэт и – плюх! – прямо в пруд!

Куропатка кинулась тогда к Блестке: «Как тебе это удалось, Блестка, скажи, как?»

– И знаешь, что она ответила?

– Глаз!

– Откуда ты знаешь?

– Потом объясню. Рассказывай дальше.

– Ах да, дальше. Ну вот, вертолет, стало быть, в пруду, люди барахтаются среди уток (утки в бешенстве! ), а волки расселись на берегу вокруг и смеются, и смеются… то есть ты не представляешь, как же мы смеялись! Не смеялась только Блестка.

– Не смеялась?

– Нет, она никогда не смеется.

8

Вот. После этого разговора Голубой Волк перестал чураться Куропатки. Она была веселая. Они делились воспоминаниями. Шли годы. На прошлой неделе Куропатка умерла. Вот мы и дошли до настоящего времени. До того самого дня, когда Голубой Волк сидит в своей пустой вольере. Сидит и смотрит на мальчика.

Смотрят оба, глаз в глаз. В тишине, за которую может сойти рокот города. Сколько же времени смотрят они вот так друг на друга, мальчик и волк? Мальчик много раз уже видел, как садится солнце в волчьем глазу. Не холодное солнце Аляски (у того свет бледный, и не поймешь, садится оно или встает…), нет, здешнее солнце, солнце зоопарка, которое исчезает каждый вечер, когда уходят посетители. Тогда в глазу волка наступает ночь. Сперва она смешивает краски, потом стирает картины. И наконец веко волка опускается на этот глаз и глаз гаснет. Волк по-прежнему сидит напротив мальчика, сидит очень прямо. Но он уже спит.

Тогда мальчик уходит из зоопарка, на цыпочках, как из спальни.

Но каждое утро, когда Черное Пламя, Серый Родич, рыжики, Блестка и Куропатка просыпаются в глазу волка, мальчик уже тут как тут – стоит перед вольерой, неподвижный, внимательный. Волк ему рад.

– Скоро ты будешь все про меня знать.

Теперь волк подбирает всякие крохи, самые мелкие свои воспоминания: все эти зверинцы, зоопарки, все встречавшиеся ему звери, пленники вроде него, такие грустные, все человеческие лица, на которые он якобы не смотрел, тоже не больно-то веселые, облака сменяющих друг друга времен года, последний лист, слетающий с его дерева, последний взгляд Куропатки, день, когда он решил больше не притрагиваться к мясу…

Пока не доходит до того момента, когда всплывает самое последнее воспоминание Голубого Волка.

Это как раз и есть появление мальчика перед вольерой однажды утром в начале зимы.

– Да, последнее мое воспоминание – это ты.

Это правда. Мальчик видит, как в глазу волка возникает его собственное изображение.

– Как же ты меня раздражал поначалу!

Мальчик видит в этом совершенно круглом глазу себя, стоящего неподвижно, как мерзлое дерево.

– Я все думал, что тебе от меня надо? Волка, что ли, никогда не видел?

Дыхание мальчика затуманивает изнутри глаз волка.

– Я говорил себе: он первым устанет, у меня больше терпения, я ведь волк!

Но мальчик в волчьем глазу, судя по всему, не собирается никуда уходить.

– Знаешь, как я бесился!

В самом деле, зрачок волка сужается и вспыхивает, как пламя, вокруг изображения мальчика.

– А потом ты закрыл один глаз. Я был тронут, честное слово…

Теперь все спокойно. Тихо падает снег на волка и на мальчика. Последние хлопья уходящей зимы.

– Но ты-то? Ты? Ты-то кто такой? А? Кто ты? И, прежде всего, как тебя зовут?