Фантограф. Русский фантастический № 2. 2014 - Фомичев Сергей - Страница 54

Зубчатая линия на мониторе показала, что продуктов хватит в обрез.

— Значит, ждем еще две недели, — сказал Юрий. — Только вот эффективность очистки снижается. Восстановить фильтры можно — частично, еще на пару раз хватит. А дальше…

Я построила еще один, оранжевый, график на мониторе и повернулась к Колину:

— Горючка. Сколько нам досталось от земных щедрот?

Моя новая нога пронзительно скрежетнула по полу. Колин поморщился. Непроизвольные движения. Нужно их контролировать.

— Три… — ответила вместо него Атаро, тяжело дыша, словно только вышла из шлюза.

— Отлично. Три тонны, — я ввела данные, и появился третий график — зеленый. — Можно слетать к Юпитеру — если вдруг взбредет…

— Нет, Ника, — покачал головой Кол. — Три сотни: триста килограммов.

— Да провались все!.. — вырвалось у меня.

И я точно знаю: это о Земле…

Двое суток мы готовили план «Б». Кол приказал экономить пайки, но есть и не хотелось. Юрий колдовал над фильтрами.

Я зарылась в расчеты. Атаро присматривала за мной, разминала плечи, массировала культю.

— Не волнуйся, — шептала она. — Ты все успеешь.

«Да по фигу…» — думала я, но, в конце концов, сказала: «Финиш!»

— Получилось, Ника?

— Чертова арифметика. Еды хватит на триста пятнадцать дней, если урезать пайки еще на четверть и свалить отсюда сразу после нового урожая.

— Мы столько не протянем, — сказал Юрий: когда врач беспокоится о здоровье — это хорошо.

— Придется, — отрезал Колин Ховард, правильный командир.

— Кислорода набирается на триста семьдесят дней, если…

— Что? — вскинула голову Атаро.

— Если Юрий обеспечит работу фильтров и полусуточный сон экипажа — пусть хоть «мухоморовкой» спаивает. Кислород нужно экономить.

— Ясно.

— А вот с топливом — полный привет: только долететь… — Я вывела на монитор все более-менее реальные варианты. — Садиться придется с сухими баками.

— Но ведь… — подала голос Атаро, — нас спасут? Снимут с орбиты…

— Кто?

Тяжелое молчание нарушил Колин:

— Торможение в атмосфере!

— Гениально, — хмыкнула я. — Но есть одна мелочь: никто и никогда этого не делал.

— Запускай комп. Ты должна все проверить. Все цифры…

— Нафиг цифры! Нужен резерв топлива. Иначе модуль превратится в летающую сковородку.

— Ника, — улыбнулся Юрий, — так ведь и на Марс никто не садился — до тебя.

— Ну… — Это было правдой. — Гуляйте, советнички, а я еще посчитаю.

До стартового окна оставалась куча времени.

Одиннадцать дней…

Я задремала прямо в кресле под успокаивающий лязг: Юрий снова перебирал фильтры. И мне приснились заходящее солнце, алый лед, лиловые облака. Чужая планета — не Марс и не Земля. Проснулась в темноте от прикосновения холодной ладони. Кол погладил меня по щеке и грустно улыбнулся.

— Ты ведь знаешь правильный ответ, котенок?..

Я промолчала.

— Экипаж — три человека.

— Что?!

— У меня рак. Я остаюсь. Экипаж — три… марсианина, — и он снова улыбнулся.

— Какого!.. Ага, рак… Как ты прошел медкомиссию, Кол?

— Временная ремиссия.

— Да врет он все! — хриплым голосом выпалил из своего угла Юрий. — Это у тебя геройская болезнь, а не рак!

— Это не… — поджал губы Кол.

— Что за шум, а драки нету? — Еще и Атаро заявилась.

И понеслось…

Юрий кричал на меня. Атаро кричала на Юрия. Кол, вскочив с командирского кресла и сжимая кулаки, орал громче всех, приказывая заткнуться. Впрочем, перебранка длилась недолго, истощение и усталость дали о себе знать.

— Ладно, сдаюсь… — Я подняла руки. — Кол прав, денег хватит только на три билета.

— Юрий, тащи сюда ящик с инструментами, — поиграв желваками, распорядился Кол. — Вот же раздолбай… Марсианская демократия в действии.

Через минуту Юрий вернулся, и Колин, сунув руку в ящик, выудил три разноцветных проводка: синий, красный и черный.

— Но… — начала было я.

— Потому что ты — пилот, — ответил Колин, не дав мне договорить.

— Да все здесь пилоты! А я — безногая калека! Я останусь.

— Атаро, — спросил Кол, — какой у тебя процент успешных посадок на симуляторе?

— Сорок восемь.

— Юрий?

— Пятьдесят четыре.

— И у меня — шестьдесят шесть, — подытожил Колин. — Как насчет тебя, ёжик-безножек? Ну?!

— Девяносто семь.

— Вот и заткнись! — устало сказал Кол.

— Но я могу посчитать еще варианты!..

— Время. Каждый день — это минус четыре пайка и шесть кило кислорода, — Юрий на стороне Кола.

— Но…

— Нам нужна ты, Ника, — и Атаро туда же.

— Хорошо, играйте в спички… — капитулировала я, — соломинки, или как там их…

В кулаке Колина — три проводка.

Красный.

Синий.

Черный.

Атаро тянула первой. Черный. Длинный… Всхлипнув, она прижалась ко мне.

Юрий смотрел Колину в глаза. Правая рука замерла над двумя оставшимися проводами. Красный или синий? Синий или красный? Его ладонь дернулась в одну сторону. В другую. И так несколько раз. Пальцы дотронулись до красного, но в последний момент выхватили синий проводок. Длинный.

И стало тихо, как в космосе. Глядя на синий, никому не нужный обрезок, Юрий вздрогнул. Кол усмехнулся и сунул последнюю «соломинку» в карман.

— Юрий, а не найдется у нас в заначке «мухоморовки»? Кажется, я начинаю входить во вкус…

Мы даже засмеялись. Поужинали, выпили. Кол сказал, что откладывать до утра нет смысла. Юрий не выдержал:

— Кол, ты ведь обдурил меня, как сопляка! — Он посмотрел на меня, на Атаро. — Надул, обжулил… Я смотрел ему в глаза, и, когда дотронулся до красного, — он мигнул.

— Да я же больше года толком не спал, дурья твоя башка, — Колин дружески ткнул Юрия кулаком в тощий бок. — Нервный тик: конечно, я моргнул.

Обняв каждого на прощанье, Кол надел скафандр с пустым баллоном и ушел в ночь. Мы видели через иллюминатор площадку, над которой бледно-розовый Фобос праздновал полнолуние. Полковник Ховард отсалютовал флагу, лег на темный песок лицом к звездам и отстегнул шлем.

Он умер марсианином…

Утром мы похоронили Колина под флагом, собрали урожай и взлетели. До Земли — триста шестьдесят пять дней пути.

Я закрываю глаза и вижу выплавленную на плите серого песчаника эпитафию: «Здесь лежит первый марсианин». Я открываю глаза и вглядываюсь в космос. Голубоватая искорка прячется где-то в звездном мареве.

Земля. Колыбель человечишек…

Марсиане идут!

Мой друг — дракон

Олег Кожин

Как всегда, непосредственно перед самой схваткой, буквально за пару минут до выхода на Арену, Птарх разнервничался. Нервно шкрябал здоровенными когтистыми лапами утоптанный земляной пол вольера, взрыкивал глухо и сопел, выпуская из раздувающихся ноздрей такие потоки воздуха, что хватило бы на средних размеров духовой оркестр. Мстислав, не прекращая проверять ремни и крепления, привычно похлопал зверя по морщинистой спине, мысленно шепча Птарху слова ободрения.

Религиозные фанатики могут говорить о драконах что угодно — «биороботы», «тупые рептилии», «противные Господу твари» — всех эпитетов, которыми награждали гигантских ящеров, не сосчитать. Для людей, приписывающих право сотворения новой жизни мифическому бородатому старику, это единственная возможная правда. А правда, как известно, у каждого своя. Для космозоологов драконы — куски глупого невкусного мяса, фарш из которого не станут жрать даже на периферийных планетах. Для счетоводов Компании — дорогостоящий и сверхприбыльный бренд. А для Мстислава правда заключалась в том, что Птарха он рассматривал, в первую очередь, как напарника. И только потом как двадцатитонную рептилию, с зубастой пастью и огромными когтистыми лапами, способными превратить человека в жидкое кровавое месиво.

Что бы там ни говорили белые халаты с учеными степенями, Птарх все прекрасно чувствовал. Чувствовал и понимал. Вряд ли на тактильном уровне — его толстую шкуру не всякое оружие пробивало. С равным успехом Мстислав мог похлопать обшивку звездолета, в надежде приласкать бортовой компьютер. Скорее уж именно на ментальном, хотя эту возможность отрицали особенно яростно и сторонники, и противники драконов. Вот и сейчас, словно услышав мысли наездника и устыдившись собственной паники, Птарх смущенно вывернул лапой огромный пласт земли, опустил лобастую голову и, оглушительно хрюкнув, окончательно успокоился.