Разгром в Сент-Луисе - Пендлтон Дон - Страница 27

— То есть ты готов стать домохозяйкой, Джон. Но для этого тебе придется от слишком многого отказаться. Ты это знаешь? Как насчет школы? Как быть с твоими занятиями, друзьями, развлечениями, спортом, девушками — особенно с ними?

Мак покосился на брата.

— У тебя есть девушка?

Джонни кивнул.

— Вы близки друг другу?

— Э-э... ну да...

— И ты готов к тому, чтобы сказать ей «прощай»?

— Я уже сказал.

Таррин нервно закурил сигару. Когда наконец парнишка перейдет к главному?

Болан-старший между тем говорил:

— Я живу в преисподней, Джон. Ты не можешь себе представить, что это такое, и тут не в возрасте дело. Чтобы это понять, надо здесь пожить какое-то время. Это паскудная жизнь. Точнее — вовсе не жизнь, а разновидность затянувшейся смерти, Джон. Ты никому не доверяешь, ни с кем не общаешься, ни во что не веришь. Каждого встречного мужчину или подростка, каждую женщину или девушку ты должен рассматривать как потенциального врага, готового заложить тебя за горстку баксов. Здесь никто не протянет тебе руку помощи, здесь не существует дружбы или общности идеалов — здесь нет ничего, кроме предательства и смерти. И ты хочешь вести такую жизнь?

— Но ты-то ее ведешь? — упрямо ответил Джонни.

— А кто я такой? — раздраженно выпалил Мак. — Посмотри на меня, Джои! Внимательно посмотри! Кто я к черту такой? Пример для подражания?

— За тобой я бы и в ад пошел, — сказал парнишка сквозь сжатые зубы.

— Ты это уже сделал! — отрезал Болан. — А я тебе говорил, чтобы ты и думать об этом забыл! Мне казалось, ты понял!

«Спокойней, спокойней», — хотел сказать Таррин.

— Мак, я... я должен был. У меня не было выбора.

Ну вот. Перешел к главному.

— Всегда есть возможность выбора между раем и адом, Джон, — по лицу Болана-старшего невозможно было судить о той эмоциональной буре, которая бушевала внутри него, но подозрительно заблестевшие глаза выдавали его с головой. — Я сделал свой выбор там, на кладбище Святой Агнессы. И ты помог мне его сделать. С тех пор я живу в соответствии с этим выбором. И я надеялся, что ты тоже будешь держаться своей линии.

— Я тоже выбираю ад!

Пацан забуксовал на месте. Главное до сих пор не было сказано.

Болан-старший застонал:

— Джонни! Существование ада лишается всякого смысла, если пустуют небеса! Я хочу, чтобы кто-нибудь из близких мне людей жил в раю. Хотя бы один!

О Боже! Таррин пожалел, что не извинился и не оставил их одних под каким-нибудь благовидным предлогом, а теперь было поздно.

Джонни наконец вышел на главную тему.

— Вот... э-э... насчет этого... Мак, я же сказал тебе: у меня не было выбора. Вал... она... э-э...

— Что с ней?

— Она выходит замуж, черт возьми!

Мак на несколько секунд застыл на фоне окна, залитого ярким солнечным светом. Затем он сказал очень тихо и спокойно:

— Ну так пора ведь, не так ли? Я этого хотел, Джон. Эй... Вал никому из нас ничем не обязана. Она заслужила...

— А я и не говорю, что не заслужила.

— И кто же этот счастливчик7

— Агент ФБР, — Джонни стрельнул глазами в сторону Таррина. — Один из его людей.

— Тебе он нравится?

— Думаю, парень что надо. Вал, по крайней мере, так думает. В общем, я не против. А вот как ты?

— Присоединяюсь к тебе, — ответил Болан-старший.

— Ну, теперь ты понимаешь, почему... я имею в виду, что теперь самое время нам быть вместе. Вот что я думаю.

Лео Таррину не нужно было доказывать, что Маку Болану тоже не чуждо ничто человеческое. Лео знал, что значит для Мака Вал. Он был в Бостоне, когда тот метался по ночному городу, разнося все на своем пути, чтобы только отыскать ее. Лео был там, когда Болан спас ее от участи во сто крат худшей, чем смерть, а потом, убедившись, что не осталось ни одной щелочки в круговой защите, и повторения бостонских событий невозможны, сказал ей «до свиданья». Таррин лично присутствовал при том эмоциональном, вышибающем слезу прощании. Болан принял мучительное решение и вернул ее миру — светлому миру. И невзирая на то, что Мак действительно долгое время хотел, чтобы она сделала свой выбор, Лео знал — для Болана это известие подобно горсти соли, брошенной в незатянувшуюся рану. Лицо не выдаст боли, ни один мускул не дрогнет, но глаза, ставшие на несколько секунд предельно усталыми и несчастными, глаза не смогут скрыть правды.

— Что ж, какое-то время тебе придется трудно, Джон, — говорил старший брат младшему. — Конечно же, тебе будет ее не доставать. Но ты должен понять, что Валентина тоже человек, ей нужно тепло, нужна любовь. Не может же она всю оставшуюся жизнь сидеть рядом с тобой...

— Мак, чтоб тебя черти побрали! — завопил пацан, теряя самообладание.

— Что-то еще?

«Вот именно, кое-что еще», — молча заверил его Таррин.

— Все не так просто, — взяв себя в руки, спокойно сказал парнишка.

— И в чем осложнение?

— Она не оставит меня.

— Не понял?..

— Вот ее условие: или я буду жить с ними... или она не выходит замуж.

Лицо Мака Болана мучительно исказилось. Таррин поднялся и прошел в ванную вымыть руки.

— Ну-ка, изложи подробнее, Джон.

— В общем так, Джек — это тот парень, Джек Грей, — говорит, что он берет нас обоих. Как тебе нравится такая заявочка? Он хочет усыновить меня, Мак. Вот в чем штука-то. Все как положено — с изменением фамилии и всего такого прочего. А потом уехать куда-нибудь. Но изменить фамилию. Отказаться от своего имени.

Болан поймал взгляд Лео Таррина сквозь открытую дверь ванной. Мак молча задал ему вопрос, а Таррин так же беззвучно на него ответил.

— Ну и что такого? — спросил Болан брата. — Ты и так под чужим именем живешь. А у меня этих имен сотни две или что-то вроде того.

— Да, но это же временно.

— Джон... ты понимаешь... ты по-настоящему понимаешь, что делает Вал? Я имею в виду, что она...

— Она хочет добра, — сказал паренек.

— Хочет добр?! Ты рассказываешь мне, что у нее появился шанс зажить нормальной жизнью с хорошим человеком, и что она готова отказаться от своего счастья, если тебе будет плохо, и ты называешь это «она хочет добра»?! И это все?!

— Мак... я... мы оба оставляем тебя. Я не могу этого сделать.

Таррин вернулся к своему креслу и со вздохом опустился в него. Назревала гроза, и это явственно читалось во взгляде Болана, вернее во взглядах обоих Боланов.

— Давай раз и навсегда договоримся, Джон. Духовно мы всегда будем вместе, как и раньше. Но это все.

— Не надо вешать мне лапшу на уши, Мак! Я мог бы быть тебе хорошим помощником. Я мог бы...

Ну вот, началось!

Таррин ждал взрыва со стороны Болана-старшего, но вместо этого в комнате повисло тягучее, невыносимое молчание.

Ты сам напросился, паренек. Ты не должен был этого говорить. И ты сам понимаешь свою ошибку. Просто у тебя уже нет сил противостоять этому большому угрюмому человеку, стоящему у окна.

— Пора поговорить начистоту, Джон.

— Ладно, — ответил подросток очень спокойно и сдержанно.

— Ты не можешь быть со мной, потому что я не могу позволить себе такой роскоши. Ты будешь петлей у меня на шее. Ты станешь моей гибелью, Джон. Ты не сможешь быть мне помощником. Меня убьют раньше, чем ты научишься как следует стрелять.

— Я... я не могу по-другому.

— Почему нет?

— Я не могу оставить тебя. Пока ты...

— Пока я жив, не так ли? Чего ты хочешь, Джон? Встать в почетный караул у моего гроба?

— Я не могу оставить тебя.

— Почему бы и нет? Я ведь тебя оставил.

— Это другое дело.

— Пожелай мне удачи, Джон. И скажи до свидания. Потом пожелай удачи Вал. И передай ей мою благодарность.

Мальчишка плакат, и это были горькие слезы — слезы поражения, бессильной ярости и стыда за свою слабость.

Лео решил, что надо бы и лицо сполоснуть, и вышел в ванную.