Zombi in Russia (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 49

— Даже Ирина Геннадьевна так не может! — убежденно заявил Вовка, который уже учился в четвертом классе, в отличии от второклашки Сережки. Дело в том, что в начальной школе все предметы, по сути своей, вел один учитель, который по совместительству был еще и классным руководителем, то есть любимой классной мамой, поэтому Сережке было не с кем сравнивать. А вот после третьего класса, как раз в четвертом, разные предметы вели разные педагоги. Вот Вовка и припомнил старые обиды на математичку, которую боялся весь класс. Потому и заявил тут же, без перехода — А можно Сема у нас учителем математики будет

— Нельзя. У Семы другая специализация.

— Правда — тут же прижухли детишки, косясь на оставшегося за письменным столом умрюнца.

— Вот химию и биологию, думаю, он бы смог преподавать, если бы у него не было более важной и ответственной работы.

— Охотник, да — робко утонил у отца Сережка.

— Именно, — кивнул ему Коваль, потрепал младшего сынишку по голове и скомандовал — Ай-да, на кухню пакеты разгружать!

Малышня тут же выстрелила в коридор, где зашуршала пакетами.

— Сразу все не тащите, надорветесь, — крикнул им через плечо Коваль, но проверять не пошел. Он уже давно начал приучать мальчишек к определенной самостоятельности. Пусть не всегда удачно получалось, но он откровенно боялся их слишком заласкать и разбаловать, потому что помнил, как когда-то баловали его и как тяжело ему пришлось, когда родные погибли в Первой волне и он был вынужден учиться выживать в боевых условиях.

— Ну, что, уже задумался о собственных детях — с обманчивой веселостью осведомился охотник у умрюнца, который неотрывно смотрел на него подозрительно пристальным взглядом.

— У нас не бывает собственных, — вдруг выдал Сема и встал с компьютерного кресла, в котором сидел. Но приблизится к охотнику, подпирающему косяк, почему-то не решился.

— В смысле — опешил Коваль, — А Люська и Мирон — кто тогда

— Об этом и хочу… — сказал умрюнец и сделал паузу, словно считая предложение вполне законченным и мысль понятным. Но на шуркином лице все еще явственно читалось удивлением, поэтому после изрядно затянувшейся паузы Семка все же решил добавить к предыдущему предложению еще одно слово — поговорить.

— Ладно, — посерьезнел Коваль, — я тебя слушаю.

Умрюнец под его взглядом помедлил, потому снова опустился в кресло. Вцепился в обтянутые стареньким кожзамом подлокотники и выпустил когти. Шурка понял, что надо как-то подбодрить напарника, а то, похоже, они тут оба на нервах. Причем, если вдуматься, нервничают из-за пустяков, упуская из виду самое главное. Умрюнец уже рот открыл, чтобы начать серьезный разговор, на который сам же напросился, но тут охотник отлив от косяка и пошел в его сторону. Приблизился, уперся левой ладонью в спинку кресла, наклонился.

— Сема, — проникновенно начал Шурка, приблизив лицо к лицу умрюнца практически вплотную, — мы же с тобой оба врачи, я ведь правильно понимаю А это значит, что лучше других умеем называть вещи своими именами и принимать лю… то есть окружающих или, скажем, пациентов, во всем многообразии их слабостей и пороков. И в своих слабостях признаемся сами себе легче, чем другие, ведь так

— Я никогда не хотел детей, — вместо согласия, начал умрюнец, косвенно подтверждая все сказанное охотником, — потому что знал, никто из них не будет моим. Все общие, мы всей общиной их воспитываем обычно. Но теперь… ты ведь, как Всеволод, откажешься отдавать его в могильник… домовенка.

— Конечно, — Шурка резко выпрямился, — он будет и моим тоже. С какой стати моего ребенка должны воспитывать какие-то посторонние умрюнцы.

Семка облегченно выдохнул и, не поднимая глаз, признался

— Поэтому теперь хочу. Но ты сказал в машине, что должен подумать… — сказав это, умрюнец вскинул быстрый взгляд на охотника и снова отвел глаза.

— И все еще думаю, — неуверенно откликнулся Коваль, который считал, что с утреннего разговора по возвращении домой от Велесова, прошло слишком мало времени. Ничего путного надумать он так и не успел. Но спешить-то, вроде, некуда, так чего ж тогда ганашиться

— Я просто хотел сказать… — начла умрюнец, но его перебили.

— Папа-папа, а ты видел, как Сема карандаши обратно склеивает — вопросил Сережка, вбежавший в комнату вприпрыжку. Похоже, они с братом уже успели выложить продукты на стол. Шустрые, слово не то!

— И как же ты их склеиваешь — спросил Коваль у Семки, как только Сережка забрался под отцовскую руку и весело улыбнулся умрюнцу.

Тот откатился в кресле чуть в сторону и указал взглядом на стол, где лежали три целых карандаша и один, который все еще был разломан на две половинки. Момент, когда они срослись между собой в единое целое, ускользнул от Шурки. Похоже, это случилось мгновенно, поэтому невооруженным взглядом пронаблюдать сам процесс не удалось.

— И что же, вы все так можете — осторожно уточнил у напарника охотник.

— Нет. Я травник, поэтому бытовое волшебство можно назвать одной из второстепенных… — Семка запнулся, а потом с трудов выговорил — специализаций, — и, расслабившись, перевел дух, — Уф!

— Тяжело, когда неблагозвучно — догадался Коваль. Семка поднял взгляд и кивнул. И продолжил мысль после передышки

— Но у домовых это получается само собой. Поэтому если… — умрюнец снова запнулся. Попытался зайти с другой стороны и намекнуть, что если Шурка позволит прийти в их семью домовенку, то это будет весьма удобно, даже рот открыл, но его снова перебили.

— Эй! А я! Я тоже хочу все знать! — возмущенно возопил оскорбленный до глубины души Вовка, который почему-то задержался на кухне, — И почему Сема заговорил И почему карандаши срослись

— Просто наш Сема немного волшебник, — с улыбкой пояснил Шурка, позволив старшему сынишке просунуть голову под его вторую руку.

— А почему теперь говорит — насупившись, уточнил Вовка больше у самого Семки, чем у Шурика, потому что смотрел в этот момент только на умрюнца.

— Потому что мы с вашим папой помирились.

— А вы ссорились

— Он хотел сказать подружились, — поправил напарника Коваль и поверх детских макушек сделал страшные глаза.

Умрюнец сообразил, что был не прав, и послушно закивал, подтверждая сказанное.

— Значит, ему теперь можно с нами оставаться, да Не покусает — выдал непосредственный Сережка, из-за чего сам того не зная, вогнал Коваля в краску. Шурке был стыдно перед напарником за такие мысли. Но он, действительно, как и генерал Львов, как и другие охотники, до недавнего времени считал умрюнцев кем-то вроде чуть облагороженных йетти. А оказалось, что некоторые поразумнее иных людей будут. Не говоря уже о различных талантах и экстросенсорных способностях.

— Не укушу, — торжественно пообещал Сема мальчишкам и поднял взгляд на Шурку. — Если ты согласишься, это не больно, только приятно. Очень приятно. И займет всего час твоего времени… — но, заметив, как переменилось лицо охотника, умрюнец поспешил поправиться — полчаса, даже за двадцать минут можно успеть. И все, больше никогда…

— Я понял, — резко обрубил Коваль и вместе с мальчишками развернулся к умрюнцу спиной. Сказал, не оборачиваясь — Идем на кухню. А то у эти два бандита еще не обедали, — сказал он позволив развеселившимся мальчишкам повиснуть у себя на руках. И пошел с ними к выходу, правда, старший Вовка все же спросил

— А что не больно Если укусит

— Нет.

— А что тогда — поддержал старшего брата Сережка.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — отшутился Шурка и скрылся на кухне.

Семка, оставшийся сидеть в кресле, грустно вздохнул. А он так рассчитывал, что сможет убедить напарника уже сегодня. Только дело было не в том, что он хотел умрёнка вот прямо вынь и положь. Напротив, он мог бы и подождать. Просто на фоне последних событий отчаянно не хотелось, чтобы хоть что-то тянуло за душу. Он уже жалел, что позволили напарнику сегодня утром, в машине, завести разговор о возможном совместном потомстве. Семке нравились шуркины дети, он был бы рад, если бы его собственный сын смог расти и воспитываться вместе с ними, но… считал, что далеко не так сильно хочет умрёнка, чтобы из-за него портить отношения с напарником, с которым только-только удалось наладить настоящий контакт. Теперь ведь столько можно будет сделать вдвоем, сколькому друг у друга научиться. Люди со своими синтетическими таблетками совсем забыли о народной медицине. Убеждены, что это все лженаука и ничего путного из примочек и травок никогда не выйдет. А ведь все потому, что утратили подлинные рецепты, которые со временем стараниями различных шарлатанов были заменены ложными, и теперь больше калечат, чем лечат. Семка был одержим идеей научить Шурку лечить по-настоящему, потому что чувствовал в том истинную родственную душу. И готов был пожертвовать призрачным семейным счастьем, о котором по большому счету никогда не мечтал, но заручиться поддержкой напарника в своих врачебных и целительских начинаниях.