Невидимки - Пендлтон Дон - Страница 14

Болан надеялся, что Кингоро Накада будет встречать самолет. Недавно назначенный глава японской службы безопасности сможет провести его мимо таможни и иммиграционной службы через заднюю дверь, как поступал в таких случаях в Лос-Анджелесе Хэл Броньола. Иначе могли возникнуть неуместные вопросы по поводу содержимого чемодана. Мак Болан, он же Джон Феникс, решил взять с собой в поездку только «беретту»-автомат, который мог пригодиться при возможных столкновениях.

Его легенда была проста. Она была разработана полковником Федом из Вашингтонской «страны чудес».

Джон Феникс, офицер в отставке и советник по безопасности для федеральных и местных частных агентств, прибыл по особому поручению «для сбора последних сведений по организации и эффективности информации по безопасности». Его предложения могли повлиять на многие службы — от ЗАПД до личного телохранителя президента.

Командующий Накада был рад играть роль хозяина для такого эксперта. Им о многом следовало поговорить, и он предвкушал откровенный и полезный обмен мнениями. Как раз этого хотел и Броньола. Болану же такая легенда давала свободу передвижений и неоценимых контактов.

Погасла надпись «Не курить», и Болан потянулся за пачкой сигарет, лежащей в кармане рубашки.

Стюардесса Сьюзи Кентон наблюдала, как он закурил и сладко затянулся, затем повернулась, чтобы проследить за приготовлением кофе. Ей хотелось бы предложить этому человеку что-нибудь покрепче, но шестое чувство подсказывало ей, что ему нужен именно кофе.

Болан же размышлял о ниндзя. Из собственного опыта он знал, что если ниндзя загнать в угол, то он скорее откусит свой язык, нежели заговорит. С этим придется считаться.

Одна вещь странно поразила Палача — контраст между посвящением, дисциплинированностью, необходимой для совершенствования искусства ниндзя, и неукротимым нравом Зеко Танаги. Насколько Болан понимал, сила ниндзя была в абсолютном контроле железной воли, а не во взрывах непредсказуемой ярости. Видимо, кто-то или что-то изменило Танагу в самом расцвете его кровавой карьеры.

Воспоминание о тех бездушных глазах все еще преследовало Болана. И он был уверен, что ключ к этой разгадке находится на родине ниндзя. Возможно, и другие ответы, связанные с тайной Шиноды, он сможет там найти.

Подошла стюардесса с прохладительными напитками. Она обслужила лысеющего владельца права голоса из Токио, нашла лишнюю подушку для его жены, а затем подошла к сиденью Болана.

— Вы хотите что-нибудь из бара, сэр? — Сьюзи смотрела прямо в эти голубые глаза.

— Хорошо бы кофе, черного, пожалуйста.

Стюардесса улыбнулась сама себе, наливая полную чашку ароматного напитка. Она знала, с кем собирается провести ночь в постели, по крайней мере, в мыслях. Подавая ему пару новых журналов и газет, она случайно коснулась его руки, и дрожь пробежала по ее позвоночнику. Имя Феникса окружала какая-то аура возбужденности. Сьюзи нашла его имя в списке пассажиров, и оно показалось ей очень соблазнительным.

Болан посмотрел, как блондинка в облегающей форме прошла вниз по проходу, затем начал листать рекламную брошюру, которую она подала ему.

Туристский буклет назывался «Япония. Земля счастливых контрастов». Снимок лодки, плывущей вверх по Внутреннему морю на фоне гладкого локомотива-пули — одного из самых быстрых пассажирских поездов в мире. Фотография неоновых фонарей в Токио — даже ярче, чем в Лос-Вегасе, — была помещена вдоль изящной композиции, подчеркивающей безмолвие сада Дзен. И студенты в голубых робах были изображены напротив отважных альпинистов на японских горных вершинах. Старая и новая, вечная и такая неожиданная своими последними причудами, Япония, казалось, находилась в двух мирах.

Болан взглянул на снимок маленькой девочки, наблюдающей за престарелым ремесленником, делающим красивую куклу. Ребенок и сам выглядел как кукла. «Как любопытно, — думал он, — что страна такой красоты может также взращивать семена бессмысленного насилия».

Глубокие синие воды Тихого океана сверкали глубоко внизу, между туманными просветами в облаках. Болану в этот момент захотелось, чтобы он ехал в Японию с мирной миссией.

Но каждый раз, пересекая океан, он шел на войну...

Он взял «Семь дней», один из еженедельных журналов. Стюардесса возвращалась с миксером и имбирным пивом для парня — владельца фирмы, торгующей машинами, Болан взглянул на нее и был награжден улыбкой, говорящей: «Мы должны как-нибудь встретиться». Он улыбнулся ей в ответ. Перелистывая страницы в поисках рубрики фотоновостей, Болан наткнулся на фотографии, которые видел до этого уже много раз. Фоторепортаж из Белфаста.

На одном из снимков была изображена молодая девушка, стоящая около разрушенной булочной. Фотокамера поймала взгляд, полный страха и непонимания, взгляд, который Болан видел на многих лицах невинных жертв терроризма.

Злость воспламенилась, когда Болан взглянул на другую фотографию. Бедный ирландский подросток, понятия не имевший ни о каких политических теориях, никогда не интересовавшийся ими, погиб во имя какой-то идеологической абстракции.

Нет, не абстракции.

Эти ублюдки хотели власти. Настоящей и простой. И это была реальность, а не абстракция. Им было все равно, кого убивать, лишь бы захватить власть.

Наемные убийцы готовились Пятым отделом КГБ за пределами Москвы, эксперты-подрывники прибывали из Ливии. «Красные бригады», «Красные колонны»... Солдаты высасывались путем нескончаемой пропаганды из сточных труб Кремля... Все эти убитые — безвинные свидетели. Убивали всех, кто стоял на дороге, — и все это во имя каких-то извращенных идей.

Но что они действительно хотели установить — это порядок, при котором они бы всегда находились выше других, менее удачливых, порядок, который дал бы им право посягать на свободу других.

Это касалось не только личных убеждений Болана, это было делом гласности — показания современной истории.

Да, Болан знал этих убийц. Он слишком хорошо их знал. Их безжалостный бизнес держался на том, что власти не противостояли им. Мягкотелые политики давали свободу террористам разворачивать кровавые кампании против безвинных мишеней.