Миссия во Вьетнаме - Пендлтон Дон - Страница 11

Он с трудом разлепил веки, пытаясь понять...

Нгуен Винь подскочил к генералу и, схватив того за руку с пистолетом, задрал ее к потолку.

Вот уж, действительно, в трусости представителя Ханоя упрекнуть было нельзя.

— Генерал, — произнес он звонким голосом, — я требую, чтобы вы взяли себя в руки. Такая несдержанность недостойна формы, которую вы носите!

Взбешенный Транг вырвал у него свою руку, но пистолет не спрятал. Он только отступил на шаг и, с ненавистью посмотрев на Макфи, обратился к Виню с едва сдерживаемой яростью.

— В следующем рапорте я буду вынужден известить Ханой, что вы всячески мешали мне вести крайне важный допрос.

— Это ваше право, генерал, — оборвал его Винь. — А пока мы допросим заключенного более пристойным образом или, если угодно, более человечным. Этого пленника и без того достаточно пытали! Ваши методы лишь позорят армию, в которой вы служите.

— Уж не хотите ли вы сказать, будто эта мразь вызывает ваше сострадание? — прошипел генерал Транг. — В Ханое будут счастливы узнать об этом!

— Нет, я не испытываю никакой личной симпатии к нашему пленнику, — твердо ответил Винь. — Моя жена и дети погибли от американских бомб на рождество в 1972 году, а мать умерла от голода в Хайфоне во время американской блокады. — Его холодный взгляд остановился на Макфи. Винь добавил: — Поэтому у меня нет ни малейших оснований питать к нему симпатию, генерал. Но я видел достаточно ужасов и жестокости в своей жизни, чтобы навсегда их возненавидеть. Мы же не дикари, генерал. Я прикажу перевезти этого человека в Ханой, и допрашивать его будут там. Здесь вы ничего от него не добились. Возможно, другими методами удастся его разговорить.

Транг ничего не ответил и спрятал пистолет. Затем вытащил из кармана маленькую, инкрустированную перламутром вещичку: рукоятку ножа, из которой резким движением вытряхнул остро отточенное лезвие.

Винь встал перед ним.

— Прошу вас, генерал...

Но Транг смерил его таким уничтожающим взглядом, что Винь буквально застыл на месте. Генерал с угрозой произнес:

— Предупреждаю вас, Винь. Не вмешивайтесь в это дело. Я возглавляю данное исправительное учреждение. Пока из Ханоя не придет другой приказ, я буду продолжать допрос, поскольку он целиком входит в мою компетенцию. Этот человек располагает жизненно важной для нас информацией. И я намерен допрашивать его по своему усмотрению, нравится вам это или нет.

— Генерал, Ханой...

— Идите к черту со своим Ханоем! — рявкнул вне себя Транг. — Не перебегайте мне дорогу, Винь, иначе вам никогда не вернуться в Ханой!

Генерал приблизился к Макфи. В его маленьких глазках плясали злобные огоньки. Держа перед собой нож, он медленно, не скрывая удовольствия, водил заточенным лезвием из стороны в сторону.

— Теперь мы разберемся с тобой, грязная американская сволочь, — осклабился Транг. — Малость почикаем там, куда другие еще не добрались... Ты ведь понимаешь, о чем я, верно? Сейчас мы увидим, как ты можешь орать. Глядишь, тебе очень захочется кое-что мне рассказать. А иначе — подохнешь, как собака!

Макфи вновь закрыл глаза и стиснул зубы. Конечно, тело его почти потеряло всякую чувствительность после бесчисленных побоев, истязаний и пыток. Но у генерала Транга было еще много разных способов заставить человека страдать...

Мысли Макфи, ища спасения от беспрестанного кошмара, невольно обратились к прошлому. Ничего хорошего полковник для себя не ожидал и лишь молил Бога, чтобы от нестерпимой боли сознание сразу отключилось.

В мыслях его, как и каждый день за последние восемь лет, вновь ожила красавица жена, нежная Фан Тхи, погибшая во время чисток после вывода американских войск.

Фан Тхи была самой прекрасной женщиной, какую ему довелось когда-либо видеть. К тому же она была умна, изысканна и крайне отзывчива. Он познакомился с ней, когда их часть квартировалась в Сайгоне. Фан Тхи тогда работала вольнонаемной на их базе. Оба они безумно полюбили друг друга. Затем поженились, и Фан Тхи подарила ему сына.

В момент вывода американских войск Макфи выполнял сверхсекретное задание, координируя действия мео. Он без труда мог бы вернуться в Сайгон и эвакуироваться вместе со всеми. Но для этого пришлось бы прервать выполнение задания, в результате чего войска коммунистического режима уничтожили бы многие горские деревни.

Служение долгу всегда являлось отличительной чертой Боба Макфи. Так он оказался в числе тех двух тысяч солдат, оставшихся или «забытых» во Вьетнаме после официального прекращения военных действий.

Завершив задание, Макфи немедленно вернулся в Сайгон. Но чистки и казни без суда и следствия всех, кого подозревали в сотрудничестве с «врагом», были в разгаре, и каждый день власти истребляли сотни людей. А иногда те попросту исчезали...

Макфи так и не сумел разыскать своего сына. Если тот уцелел, то, скорее всего, находился в одном из многочисленных лагерей идеологического перевоспитания, разбросанных по стране. Если. Конечно, уцелел...

Макфи вернулся в Лаос, а оттуда перебрался в Северный Вьетнам, чтобы сражаться на стороне горцев: этих людей он глубоко уважал, и они платили ему взаимностью.

И вот теперь этой беспокойной, подчас трагической жизни, похоже, наступил конец. Сколько раз он был на волоске от гибели, но, по иронии судьбы, смерть должен был принять в наимерзейшем месте — в комнате для пыток. Впрочем, не все ли теперь равно! Бобу Макфи хотелось только одного: умереть так же достойно, как он жил.

Секунды, казалось, растянулись до бесконечности...

Полковник приоткрыл полуослепшие глаза.

Транг стоял рядом и злобно ухмылялся. Возможно, он еще надеялся, что его пленника в конце концов охватит страх и враг сломается... Издав сатанинский хохот, генерал медленно приставил нож к половым органам Макфи.

Нгуен Винь побледнел и отвернулся, не в силах наблюдать за страшной сценой.

— Играем вдвоем, мерзкий американец! — дико заржал Транг. — Ты все расскажешь нам о горцах. Но сначала я отрежу тебе...

В этот момент в коридоре послышались крики.

Транг отдернул нож и быстро оглянулся через плечо.

За дверью часовой громко приказал кому-то не шевелиться. Тотчас пронзительно завыла сирена.

Тревога!

«В первый раз за столько времени. С чего бы вдруг?» — подумал Макфи.

Он еще успел заметить, как генерал Транг и Нгуен Винь повернулись к двери, и тут в глазах у него все померкло и вокруг заклубился тяжелый черный туман.

Боб Макфи исчерпал последние остатки сил и больше не мог сопротивляться. Все, конец.

Стены и потолок странно покачнулись и внезапно, словно в замедленной киносъемке, начали рушиться на него. Последнее, что запомнил полковник, был панический страх, который, вопреки всему, охватил его, когда он почувствовал, как проваливается в бездонный колодец беспамятства.

Глава 10

Мак Болан заметил двух часовых только тогда, когда они сами засекли его, неожиданно выйдя из кабинета в дальнем конце коридора.

Оба вьетконговца, не ожидая подобной встречи, на секунду замешкались, а затем угрожающе вскинули автоматы.

Один из часовых скомандовал Болану, чтобы тот не шевелился, в то время как другой, не сводя с Палача смертоносного дула своего АК-47, поспешно вытащил из кармана свисток.

Но «беретта» уже принялась за работу. Свисток едва успел свистнуть, приказ едва сорвался с губ вьетнамца — и тотчас пули, посланные Боланом, заставили часовых умолкнуть навсегда.

Первый, который приказывал, так и остался с широко разинутым ртом. Девятимиллиметровая «конфетка» влетела ему точно в глотку, не нанеся со стороны лица ни малейших повреждений; зато когда солдат начал валиться вперед, словно исполняя странный акробатический номер, стала видна задняя часть его черепа, превратившаяся в сплошное кровавое месиво из мозгов и осколков костей.

У второго часового от ужаса свисток выпал изо рта. Автомат бедняге так и не понадобился — «беретта» опять глухо кашлянула, и новая посланница смерти отправилась в путь. Пуля играючи вошла в правый глаз вьетнамца и вышла из затылка, сопровождаемая жутким кровавым фонтаном.