Дочь последнего дуэлянта - Бенцони Жюльетта - Страница 74

– И думать не думайте! Оставьте меня! Или я закричу!

– Кричи, моя красавица! Ты станешь для меня только желаннее!

Она уперлась обеими руками в грудь потерявшего голову влюбленного и уворачивалась от его поцелуев.

– Я стану вашей в день совершеннолетия короля, когда вы помиритесь с…

– Карета госпожи герцогини де Лонгвиль въехала в главные ворота, – сообщил бесстрастный голос.

Вот оно – спасение Изабель, чьи силы мало-помалу иссякали!

– Только ее тут не хватало! – возмутилась она, противореча самой себе.

– Наконец-то мы с тобой одного мнения, – рассмеялся Конде. – Но я запомнил твое обещание! И не освобождаю от него!

– Запомните и условия, какие я поставила! И еще имейте в виду, что обращение на «ты» внушает мне отвращение. Запомните и это!

– Наглая девчонка!

– Распутник!

Госпожа де Лонгвиль, без сомнения, увидела во дворе карету соперницы и появилась в кабинете на удивление быстро, не дав возможности объявить о себе, но ее брат уже занял место за рабочим столом, а его гостья, судя по всему, собиралась уходить.

На секунду обе женщины оказались рядом, не подозревая, что составляют прелестнейшую картинку: две красавицы – одна в кремовом, другая в голубом. Однако электричество их взаимной ненависти почти ощутимо било током. Но, следуя установленному ритуалу, они присели в безупречных реверансах, приветствуя друг друга. Затем Изабель, не обернувшись, вышла.

Сев в карету, Изабель погрузилась в глубокую задумчивость. Появление королевы Фронды избавило ее от натиска, который мог бы завершиться насилием, несмотря на ее готовность защищаться. Вопрос, надолго хватило бы ее решимости? Она любила этого человека со всеми его изъянами и, кто знает, может, даже в грубом натиске нашла бы сладость?

Изабель постаралась запретить себе думать о происшедшем и о том, что могло бы случиться, чтобы сосредоточиться на главном – на божественной Анне-Женевьеве. Она, как никто другой, знала, какое губительное влияние имеет эта богиня на брата. Хватит ли у Людовика выдержки умолчать о том, что говорила ему Изабель? Кто знает? Он никогда не мог устоять перед Анной-Женевьевой.

Изабель так разволновалась, что даже остановила карету и приказала Бастию следить за дорогой. Вот-вот на дороге должен был показаться ее брат, и его никак нельзя было пропустить.

– Мне необходимо поговорить с ним! Непременно останови его!

Не произнеся ни слова в ответ, Бастий спустился с козел и встал посередине дороги. Когда появился всадник в шляпе с красными перьями, он замахал руками, громко крича: «Остановитесь!», и схватил лошадь за узду, которую натянул и всадник, удерживая коня.

– Вы решили заняться разбоем на больших дорогах? – рассмеялся Франсуа, увидев рядом сестру. – А что господин принц? Вы его не видели?

– Видела, и мне показалось, что я сумела кое в чем убедить его. К несчастью, тут же приехала Лонгвильша…

– И вы боитесь, что она в один миг настроит его на прежний лад.

– Да, я боюсь именно этого и хотела бы знать, что произошло в мое отсутствие. Я была довольна тем, что услышала от него, но как раз тут-то она и появилась!

Изабель в нескольких словах пересказала доводы, какими попыталась убедить принца. В ответ Франсуа расхохотался.

– Жезл с королевскими лилиями? С какой радости вы такое выдумали?

– Но я искренне считаю, что принц его достоин!

– Нам еще не так много лет, дорогая! И вы прекрасно знаете, что больше всего на свете мы с принцем любим драться!

– Но не со всеми же подряд! Разве вы сами не мечтаете в один прекрасный день проснуться маршалом Франции? Франции! Именно Франции, а не каким-нибудь еще! Испанцев вы должны видеть перед собой, а не рядом с вами!

– Вам очень идет раздавать высочайшие звания вот здесь, на обочине дороги! Однако шутки в сторону! Вы хотите, чтобы я сообщал вам о том, куда ваша дорогая «подруга» направит нашего принца?

– Не считайте это предательством, Франсуа! Вы могли бы догадаться, что я люблю его… И хочу видеть великим!

– А… де Немур?

– Я солгала бы, сказав, что он мне безразличен. Я люблю его, но совсем иначе. И признаюсь, мне его не хватает.

– Он сражается где-то на севере, где точно – не знаю и сам. Вместе с маршалом д’Окинкуром. Маршал, кстати, кажется, в вас влюблен.

– Как вы много, однако, знаете интересного! И откуда же у вас такие сведения?

– Разумеется, не из парижских гостиных. Но и в военных лагерях, знаете ли, сплетничают. Было бы, правда, лучше, если бы де Немур никогда не услышал эту болтовню. Но вернемся к вашей просьбе. Я согласен. Я буду сообщать вам о настроениях принца, но только до дня совершеннолетия короля. После этого дня я, быть может, уже не буду иметь на это права.

Встревоженная Изабель умоляюще взглянула на брата.

– Франсуа! Не говорите мне, что, если принц снова начнет враждовать, вы последуете за ним?!

– Сказать по чести, не знаю! – проговорил Франсуа, внезапно помрачнев. – С самого детства он завораживал меня, и я не могу себе представить, что служу под началом другого полководца!

– А господин де Тюренн? Мне казалось, вы хорошо понимаете друг друга.

– Да, в то время, когда принц находился в заточении. Мы хорошо понимали друг друга, желая его освободить.

– Больше всего де Тюренн хотел нравиться Лонгвильше! Теперь он у нее в подчинении целиком и полностью! Вы хотите для себя того же? Вам это нравится?

– Не говорите глупостей, – рассердился Франсуа. – И поезжайте! Вам давно пора ехать! Я буду думать, а вам советую: не носите больше траур. Обворожительной герцогине де Шатильон пора снова блистать в гостиных. Там вы сможете узнать немало интересного!

С этими словами он поцеловал сестру в щечку, вскочил на лошадь и скоро скрылся из виду. Изабель закашлялась от взвихрившейся пыли и поспешила сесть в карету.

Теперь ей оставалось только ждать. Ждать знаменательного дня.

Время это Изабель провела в тревоге и беспокойстве. Все ее мысли были в Сен-Море, где Конде, одолеваемый окружавшими его демонами, никак не мог принять твердого решения и колебался то в одну, то в другую сторону. От президента Виоле Изабель знала, что принц дважды приезжал в Парламент, чтобы подтвердить свою верность королю и королеве-регентше, но его голос прозвучал весьма неуверенно. Франсуа сообщил ей, что в Сен-Мор пожаловала не только Лонгвильша, но еще и Клер-Клеманс с сыном, и теперь обе женщины в четыре руки подливают масло в огонь и раздувают в принце недовольство. От молодого Рику, деверя Агаты, Изабель тоже получила кое-какие сведения. Оказывается, в середине августа принц наведался в замок Лимур, летнюю резиденцию герцога Орлеанского, который на этот раз был преисполнен миролюбия, призывал к примирению и предложил принцу себя в качестве ходатая перед лицом королевы.

У Рику были на удивление большие уши и такой же удивительный талант слышать все, что и где только возможно.

Ненадолго навестил сестру в очередной раз Франсуа и, видя ее волнение, поспешил сообщить новость, которую Изабель сочла внушающей надежду: в сопровождении одного только Бутвиля Конде отправился в замок Три к своему шурину, герцогу де Лонгвилю. Там он встретил твердое противостояние всем безумным планам, что было совершенно естественно. Герцог растратил последние искры молодого задора, ему больше не хотелось ввязываться в опасные авантюры, и он настойчиво уговаривал зятя тоже оставить их.

– Чем вам поможет кардинальская шапка, которую получит де Гонди, и что принесет брак вашего младшего брата Конти с дочерью герцогини де Шеврез? Эта дама, кстати, любовница коадъютора. А что до моей жены, то она просто безумна. Она вообразила себя Антиопой, царицей амазонок, и мечтает только о сражениях!

Изабель страстно хотела увидеть того, кого она любила, но мысль, что ей придется столкнуться со многими неприятными ей людьми, ее пугала.

К тому же она не была уверена, что любимый брат искренне разделяет ее желание примирить принца с королем, слишком уж он любил драться. Можно было сказать, что он родился с воинственным пылом в крови.