Двойная игра - Пендлтон Дон - Страница 34

Получив от коридорного конверт, Болан вскрыл его и прочитал записку. На его лице появилось недоумение, и он заново перечитал текст:

"Взломщик из мотеля сломался. Имя человека, выдающего себя за Дэвида Андерсона, — Юрий Кущенко. Он снимает квартиру на улице Буонапарте, 3 12. Удачи! Элбрайт."

Болан улыбнулся. Автор послания, видимо, не знал о том, что арестованный взломщик покончил с собой, не сказав ничего, что могло бы пригодиться. И, поскольку Элбрайт должен был об этом знать, он не стал бы компрометировать себя такой грубой ошибкой. Значит, записку написал кто-то другой.

Однако то, что говорилось в записке, могло быть правдой.

Болан прочел послание три раза и сжег его в пепельнице. Схватив свое снаряжение, он поспешил в гараж. Вытащив из багажника "дипломат" с "Уэзерби", Болан бросил его на заднее сиденье и вскочил в машину. Окинув взглядом карту города, он нашел на ней улицу Буонапарте. Она была в двух кварталах от реки и изобиловала множеством дешевых гостиниц, пивных и ночлежек.

Болан завел мотор, и тяжелый "бьюик" взревел, выбираясь из подземного гаража. Как только машина выехала на улицу, на лобовом стекле появились капли дождя. Болан включил дворники, фары, и через пару секунд его машина исчезла за поворотом. Путешествие не должно было быть долгим, но промедление могло все испортить. Болан подозревал, что эта ночь многое решит. Он ждал встречи с Кущенко...

За последние несколько дней произошло множество событий, требующих объяснения. Кущенко мог и не знать всего, что интересовало Болана, но тем не менее являлся ключом ко многим загадкам. Наемные террористы, вроде Юрия Кущенко, как правило, не знают ничего о тех высоких начальниках, которые отдают им приказы. Но живой он все же стоил больше, чем мертвый.

На полпути дождь хлынул как из ведра. Улицы опустели — непогода загнала ночных гуляк в бары и пивные, чьи окна были ярко освещены, свидетельствуя о том, что веселье достигло самого разгара.

Флюоресцирующие стрелки наручных часов Болана показывали четверть одиннадцатого. Вечер был довольно прохладным для Нового Орлеана, и ветер, гонявший мусор по пустынным улицам, делал это местечко совсем неуютным. Болан находился на дне города, в районе, где всегда происходит что-то странное и порой зловещее.

Свернув на улицу Буонапарте, Болан снизил скорость и поехал вдоль тротуара, рассматривая номера домов. Триста двенадцатый находился двумя кварталами дальше. Это был ветхий пансион, куда, похоже, давно не заходили маляры и штукатуры, зато часто наведывалась полиция. Проехав мимо здания, Болан стал искать место, где бы он мог оставить свой "бьюик". Палач хотел обойти окрестности пешком, прежде чем начинать штурм. Проехав еще один квартал, Болан увидел узенький бульварчик, уходящий вправо от главной улицы. Вдоль бульвара теснились обшарпанные гаражи и мелкие оптовые склады с ржавыми железными воротами; асфальт был иссечен глубокими трещинами и усеян выбоинами. Рядом с перекрестком, в стене углового дома, имелась ниша, подходящая по размерам для широкого "бьюика". Болан, не раздумывая, направил автомобиль к нише.

Припарковав машину, Болан выбрался наружу, вспугнув стайку крыс, которые бросились за стоявший рядом контейнер с мусором, шурша рваной бумагой...

Быстрым шагом Болан направился к номеру триста двенадцать.

Улица Буонапарте уходила куда-то вдаль. Тусклый свет фонарей отражался от мокрого асфальта, и она казалась усыпанной призрачными огоньками. Болан уже промок насквозь, но дождь не прекращался. Казалось даже, что он становится все сильнее и сильнее с каждой минутой, настолько остервенело его капли барабанили по крышам домов и кузовам автомашин, выстроившихся вдоль панели.

Дом номер триста двенадцать был сложен из серого, потускневшего от времени камня. Почти во всех окнах четырех этажей горел свет. Цементные ступени главного входа были наполовину стерты башмаками постояльцев.

Боясь оступиться, Болан осторожно поднялся и вошел в дверь. В прихожей, если так можно было назвать маленькое помещение, освещенное тусклым светом, с полом, усыпанным окурками и пустыми пивными банками, никого не было. На одной из стен рядком висели почтовые ящики, половина из которых была сломана, а другая, видимо, давно уже не использовалась по назначению. По крайней мере, среди трех-четырех фамилий, написанных на ящиках, фамилии Кущенко не оказалось.

Подсознание Болана подсказывало ему, что все это могло быть подстроено и никакого Андерсона-Кущенко здесь нет и в помине. Присутствие людей из ЦРУ в отеле "Ривервью" еще ничего не доказывало. В конце концов, записка-то была не от Элбрайта. Но очевидно было одно: кто-то ждал Мака Болана на улице Буонапарте, 312. И Палач не мог уйти отсюда, так и не узнав, кто это был.

Начать поиски Болан решил с последнего, четвертого этажа. Такой метод предохранял от неожиданностей. Если он вспугнет добычу и та попытается спастись бегством, то так легче будет преследовать. И, наоборот, нарваться на засаду, поднимаясь по лестнице, значило оказаться в невыгодном положении — случай в отеле, произошедший час назад, наглядно показал преимущества нападения сверху.

Болан поднялся по лестнице. На последней площадке было маленькое оконце, выходившее во двор здания. Взглянув вниз, он увидел, что два нижних этажа выдавались во двор. Крыша второго этажа почти вплотную подходила к переулку, пересекавшемуся с бульваром, где Болан остановил свой "бьюик".

Оглядевшись вокруг, Болан отметил, что этот дом, построенный, вероятно, еще во время испанского владычества, был большей развалюхой, чем казался снаружи.

Третий этаж, имевший выход на крышу пристройки, казался подходящим местом для того, кто уходит от погони. Окажись Болан на месте Кущенко, он не раздумывая снял бы комнату именно на третьем этаже.

Половицы громко заскрипели под ногами Палача, когда он вошел в коридор четвертого этажа, по обеим сторонам которого располагались двери комнат. Он останавливался у каждой двери и, прислушиваясь, негромко стучал. Первые две комнаты были не заселены. Третья оказалась не заперта. Внутри, на низкой койке поверх потрепанного покрывала, лежал неряшливо одетый старик, оглашая комнату гнусавым храпом. Пол был усеян старыми газетами, а около стены стоял покосившийся стол с остатками скромного ужина. Другой мебели в комнате не было, и старик, должно быть, питался стоя.