Аризонская западня - Пендлтон Дон - Страница 5

Изнутри донеслось урчание автомобильного мотора. Болан расстегнул комбинезон и из кобуры под мышкой живо извлек «беретту» с глушителем. Кованые половинки ворот, дребезжа и подрагивая, стали разъезжаться, повинуясь команде с удаленного пульта. К ним приблизился четырехдверный седан. Поскольку ворота еще не совсем раскрылись, ему пришлось притормозить. За долю секунды до того, как импульсы коры головного мозга побудили его приступить к смертоносным действиям, Болан успел разглядеть в салоне четверых: двух мужчин спереди и еще одного мужчину и молодую женщину — сзади. С поднятой «береттой» в руке Болан перерезал дорогу седану, развернулся и замер в классической боевой стойке. Пистолет с глушителем тихо кашлянул четыре раза: два свинцовых желудя в стальной оболочке угодили в радиатор автомобиля, а два других — в ветровое стекло. Головы передних пассажиров дернулись, и их мозги вперемешку с кровью забрызгали все тесное пространство кабины.

Седан клюнул носом и остановился — мотор заглох. Девушка громко закричала и забилась в истерике. Но ее сосед сохранил присутствие духа. Дверца распахнулась, и боевик вылетел из нее в крутящемся нырке, на лету пытаясь извлечь из кобуры пистолет. Но краткое послание «беретты» превратило грациозный прыжок профессионала в нелепое и хаотическое дерганье агонизирующей плоти.

Болан подскочил к машине и заглянул внутрь. Парни на переднем сиденье сразу же отдали Богу души. Впрочем, эти ребята Болана не интересовали — его занимала ошалевшая от ужаса пассажирка.

Ее визг, угасший было и перешедший в свистящее, лихорадочное дыхание, возобновился с новой силой, едва она увидела Болана и его зловещую черную пушку. Ее лицо покраснело, а глаза от натуги, казалось, готовы были вылезти из орбит, да и голосовые связки, по идее, не могли долго выдержать такого напряжения. Всю одежду девушки составлял только широкий купальный халат, обильно забрызганный кровью.

Не имея времени, чтобы привести девицу в чувство деликатными увещеваниями, Болан влепил ей пару крепких оплеух. По штуке на каждую пунцовую щеку. Это мигом подействовало, и крик прекратился.

— Все в порядке, — сказал Болан решительным тоном. — Остынь малость. Ты кто?

Девушка пару секунд беззвучно шевелила губами, прежде чем смогла выговорить:

— Я... я — Шарон Кауфман.

Так, это уже интересно.

Болан выволок девицу из кабины, взвалил на плечо и, не теряя драгоценных секунд, поспешил с «добычей» к боевому фургону.

Шарон никак нельзя было назвать воздушным созданием. По прикидке Палача, весила она 130 — 140 фунтов, имея рост около шести футов. Если бы она сопротивлялась, Болану пришлось бы совсем не сладко. Но, вероятно, потрясение было настолько сильно, что у девушки не оставалось никаких сил бороться со своим похитителем.

В фургоне он сбросил «добычу» на диван и стянул с нее окровавленный купальный халат. Она инстинктивно съежилась от такой бесцеремонности, но даже не запротестовала, когда Болан принялся внимательно ее разглядывать. «Телка», это уж точно. Не просто здоровая, но здоровая и крепкая, гордая и — при других обстоятельствах — соблазнительная.

— Пожалуйста! — прошептала она. — Не... не надо...

— Расслабься, — успокаивающе ответил Болан. — Считай это медосмотром. — Он снова набросил на нее халат и сказал: — Нормально. Ран нет. Вся кровь на тебе — чужая. Почувствуешь себя лучше, как только ее отмоешь. — Он ткнул пальцем в сторону душевого отсека. — И не трать воду понапрасну. Емкость невелика.

Он дружески улыбнулся, потрепал ее за руку и прошел в кабину, чтобы перегнать машину в более спокойное место.

Итак, что удалось выяснить?

Без сомнения, главной целью ударной группы являлся Мо Кауфман. Его не оказалось дома, хотя он там должен был появиться — так сказал голос по телефону. И еще голос сказал: мы заловим старика на нее. Пока все сходилось. Но чего добивались боевики? Хотели убить еврейского капо или всего лишь свергнуть с престола? И какую цель преследовал тот, кто их послал?

Шарон Кауфман была еще одной непредсказуемой картой в этой игре. Если уходит старик, то и свержение дочери неизбежно. Не видать ей наследного престола, как своих ушей.

Или это не совсем так?

Тогда на чьей же стороне она окажется в решающий момент?

Да, в Райской Долине теперь обнаружился не один змей-искуситель, а два как минимум, и они воевали друг с другом.

Похоже, Болан поздновато вошел в аризонскую игру, пропустив несколько важных ходов. Но зато в гамбите он ухитрился захватить ферзя, и этого может оказаться вполне достаточным. Достаточным для того, чтобы сбить с толку игроков, а то и расстроить всю партию.

Палач вел фургон, углубляясь в Райскую Долину.

Здесь слишком много ядовитых змей. Они коварны и опасны. И терпеть их впредь — нельзя.

Глава 4

Джим Хиншоу пребывал в скверном расположении духа. И не без повода. Стопроцентный профессионал, привыкший добиваться совершенства в любом затеваемом деле, он, естественно, питал мало любви к провалам. Он угробил шесть месяцев своей жизни и немало средств, позаимствованных у Ника Бонелли, чтобы держать под контролем все, даже самые незначительные детали нынешнего проекта. И тут, будто гром среди ясного неба, в дела вмешалась неведомая сила, и первый же его шаг завершился позорным конфузом.

Похищение. Кауфмана должно было пройти без сучка и задоринки. Ищейки Хиншоу целый месяц вели наблюдение за стариком, вычерчивая суточные графики его передвижений с точностью до минуты. Кауфман никогда не покидал своего дома ранее девяти утра.

Но сегодня он это сделал. Именно сегодня!

Хиншоу перестал верить в чудеса еще в нежном шестилетнем возрасте, когда его папаша выскочил на полчасика, чтобы выпить пива, да так никогда и не вернулся. То, что сегодня Кауфмана не оказалось дома, можно было приписать либо дикому стечению обстоятельств, либо заблаговременному предупреждению. Будучи реалистом, Хиншоу выбрал второе объяснение.

А это означало предательство.

Не в рядах, конечно, людей Хиншоу, в этом он был уверен. Его люди надежны и преданны: все они так или иначе заинтересованы в проекте. Одни из жадности, другие из верности ему, Хиншоу, — верности, сотканной из страха и уважения.

Хиншоу любил, когда личную преданность проявляли равные ему, и даже требовал постоянных тому подтверждений. Пожалуй, именно это отличало любителя от профессионала, гангстерскую банду от обычной тренированной команды бойцов.

Порядок требовал, чтобы Хиншоу спас ситуацию в Финиксе. Преданность и профессионализм обязаны были сделать это спасение возможным.

Хиншоу анализировал плюсы и минусы нового поворота ситуации. Сначала минусы: Кауфман ускользнул, дочь Кауфмана — тоже, а три его человека попали в холодильные камеры центрального морга. Кроме того, он потерял десять процентов личного состава в первой же стычке, которую вообще нельзя было предвидеть.

Теперь — плюсы. Прирученный легавый из центрального участка убежден: в утреннем инциденте нападение совершил только один человек. Хиншоу склонялся к мысли, что его ребята попросту прохлопали кого-то из охранников Кауфмана и тот подловил их на выходе. Пагубная небрежность. Ну, а остальные «плюсы» терпеливо дожидались приказов Хиншоу — Энджел Моралес и Флойд Уорти, старые друзья по Вьетнаму, его личное «секретное оружие». За их спинами еще двадцать пять крутых, рвущихся в бой парней, которые благодаря Нику Бонелли сделались теперь его, Хиншоу, парнями.

Хиншоу многим был обязан Бонелли: доверием, властью, деньгами — всем, чем тусонский капо одарил его за последние месяцы. Надежды и устремления Ника Бонелли стали теперь и его надеждами и устремлениями. Потому-то он и не мог никак собраться с духом, чтобы сообщить старику, что уже в самом начале все пошло наперекосяк. Он еще способен поправить положение и, черт побери, обязан это сделать. Ради мистера Бонелли. И ради себя самого.