Алмазное сердце - Шевченко Ирина - Страница 71

Вот вам и документы из шкатулки.

Если мы не ошибаемся в своих предположениях, получается примерно следующее. Король Эдуард воспылал страстью к некой даме. Далее — две версии развития событий: романтичная и прагматичная. По романтичной, принадлежавшей конечно же Сане, эта дама не оценила чувственных порывов его величества, и, чтобы добиться желаемого, Эдуард воспользовался помощью придворного мага и явился к предмету грез в образе ее супруга или жениха. Прагматичная (моя) заключалась в том, что дама, не будь дурой, ответила на чувства монарха полной взаимностью, но, чтобы избежать подозрений и слежки, тот все же приходил к ней под чужой личиной. Как бы там ни было, Натан Тисби был осведомлен о похождениях своего короля и наверняка знал о ребенке, родившемся в результате этой связи. И я не знаю, что стало впоследствии с любовницей Эдуарда, но тот ребенок, судя по развернутой Людвигом Менно деятельности, до сих пор жив.

— Есть закон о королевской крови, — продолжил я. Юрист же я, в конце концов? — Принят сводным собранием вестольского дворянства и храмовников лет триста назад после смерти короля Мартина. У того не было прямых наследников, но остался внебрачный сын, ставший впоследствии королем Яковом Вторым. Собственно, ради того, чтобы короновать его и не отдать Вестолию во власть междоусобиц, этот закон и приняли. Король — наместник Создателя на земле, королевская кровь священна… И так далее, и тому подобное. Три страницы текста, суть которого сводится к тому, что короли не плодят ублюдков. Только законных наследников… Как правило, их величества весьма аккуратны в подобных вопросах, но все-таки следовало подумать о возможных последствиях, прежде чем вписывать этот закон в «вечный свод».

— То есть, если у Эдуарда был сын и он старше принца… короля Дарена, он и будет истинным наследником престола? — ошарашенно спросила Сана.

— Нет, там есть множество тонкостей, чтобы не ущемлять в правах по-настоящему законных наследников. Но если с Дареном что-то случится или кто-нибудь, кто не очень доволен правлением Вестранов и непосредственно ее величеством Элмой, задумает переворот… Да и без этого ребенку королевской крови причитается порция высочайших милостей. И тот, кто возьмет на себя труд осчастливить незаслуженно обиженное дитя, тоже внакладе не останется. А дополнительный претендент на престол до конца своих дней будет пугалом для Дарена и козырной картой в колоде его недоброжелателей.

— Можно я присяду?

Я лишь теперь понял, что девушка до сих пор стоит передо мной, переминаясь с ноги на ногу, и подвинулся, освобождая ей место на кровати, так как стульев в комнате почему-то не было.

— Спасибо. — Она умостилась на самом краешке, подальше от меня. Предпочел не думать сейчас об этом… но не получалось.

— Кровь на патенте будет доказательством, — продолжил я, стараясь даже не глядеть в ее сторону. — А в блокноте наверняка записано имя. Только я не знаю, как нам его прочесть. Мы с Риком пробовали. Вспомнили о невидимых чернилах. Прогрели страницу над свечой. Смочили зольной водой. Снова прогрели…

— И что?

— Теперь у нас есть желтая, в двух местах подпаленная страница, — усмехнулся я горько. — Но блокнот не может быть пуст, иначе не имел бы никакой ценности. И с письмами тоже непонятно, не из сентиментальности же она их хранила?

— Думаешь? — переспросила Сана тихо. — А если она действительно любила его?

Если любила… Женщина, в один день хладнокровно убившая десятерых, а потом еще четырнадцать лет пившая жизни молоденьких девушек, кого-то любила? Впрочем, Мун этих женщин разберет! Но тогда письма можно просто выкинуть.

— Давай закончим этот разговор утром? — предложил я княжне.

Ни с того ни с сего навалилась слабость, веки отяжелели, перед глазами все поплыло. Видимо, недостаток сна давал о себе знать.

— Да-да, конечно. — Она поспешно поднялась и прошла к выходу. — Мне… пора.

Дверь напротив, дэйни Лисанна. Не ошибетесь.

Вспомнив о приличиях, я привстал, чтобы проводить гостью, и собственное тело показалось неожиданно легким, как перышко.

Глаза закрылись…

Лисанна

Я еще не успела выйти в коридор, как услышала за спиной грохот, обернулась и схватилась за сердце.

— Джед!

Создатель Всемогущий, неужели снова?!

В тот же миг тихонько отворилась дверь, и спокойный голос негромко скомандовал:

— Не кричи.

— Рик?

Шаман прошел мимо меня и склонился над упавшим на пол мужчиной. Кончиками пальцев коснулся его лица и зажмурился.

— Не получилось, — пробормотал он с сожалением. — Но хоть выспится.

Он легко поднял Джеда и уложил на кровать. У метаморфов иной, отличный от людского предел силы, и хотя мне было известно об этом, происходившее все равно казалось нереальным — я совершенно ничего не понимала.

— Что с ним? — спросила я шепотом, видя, что Ричард собирается уйти, ничего не объяснив. — Что именно не получилось?

Унери застыл в дверях, поглядел на меня так, словно только что узнал о моем существовании, несколько раз моргнул и вернулся в комнату.

— Я думал, он сможет хотя бы во сне возвращаться к волку, — произнес он.

— К волку?

— Да, к своему волку. Он тебе не рассказал? — скользнувшая по губам оборотня улыбка ознаменовала уход отрешенного от мира сего шамана и возвращение легкомысленного виконта Энсоре. — А чем вы тут вообще занимались?

— Разговаривали, — ответила я сдержанно, не поддаваясь на провокацию. — Но не о волках. Поэтому придется тебе мне все разъяснить.

— Если Джед не посчитал нужным…

Я просто обошла его и стала, прислонившись спиной к двери. Мне нужно знать, что с ним происходит, и пока я этого не узнаю, ни один скрытный метаморф из этой комнаты не выйдет. И начхать, во сколько там раз он сильнее меня!

— Ладно, слушай, — без боя сдался Рик, поняв серьезность моих намерений.

Рассказ получился недлинным, и хотя унери говорил о случившемся как о чем-то обыденном, я чувствовала его тревогу. Впрочем, одного того, что алмаз у Менно, достаточно, чтобы начать паниковать.

— А он… — Я тщательно подбирала слова. — Он может остаться так? Чтобы камень насовсем потерял над ним власть?

— А он — потерял своего зверя? — зашипел на меня шаман. — Ты сама понимаешь, что говоришь?

— Нет, — призналась я. — Потому и спрашиваю.

— Потерять волка — потерять часть себя. Половину или даже больше. Еще и суток не прошло, как он живет без зверя в себе и уже начинает меняться. И волк без него — тоже. Я хотел сделать так, чтобы он вновь становился целым хотя бы на время сна, но не сумел. Наверное, виери решила, что в этом случае он не сумеет сам разорвать связь поутру, а пока камень у Менно, это может быть опасно. Ула верит, что он выдержит весь срок.

— А ты?

— А я… — Он посмотрел на неподвижно лежащего на кровати Джеда. — Я иду спать.

— Но…

— Сана, я устал. Очень. И все, что мог, уже сделал. Если хочешь, останься с ним на случай непредвиденных осложнений, а я пойду.

— Остаться? Мне?

— Он не проснется до утра, — угадал причину моего смущения Рик. — Да и утром не проснется, пока я не разбужу. А твое присутствие будет нелишним: даже если ничего не случится, ты ему нужна.

Я покачала головой.

— Не стоит, Рик. На нас ведь не спустили опять волкодавов, и мне не надо бежать что есть мочи… Но я побуду с ним. Иди.

Свеча догорела почти до основания, а я еще сидела со спящим мужчиной. Сначала просто смотрела на него. Потом осторожно взяла за руку. Он не шевелился, словно дух его в самом деле был сейчас не здесь, а на вершине Паруни, вместе со сторожившим его жизнь зверем.

Когда глаза начали слипаться, я тихонько прилегла рядом с Джедом на узкой кровати, прижавшись к нему всем телом, не чувствуя ни стыда, ни страха — только исходящее от него тепло и покой. Волк под боком — это не просто привычка. Это… судьба? И сегодня это был именно тот волк. А завтра… Завтра для нас могло и не наступить, и, понимая это, я недолго сомневалась, прежде чем приподняться на локте и легонько коснуться губами его приоткрывшихся во сне губ.