Алмазное сердце - Шевченко Ирина - Страница 7

— Рыженькой?! Я не рыженькая. Я — красная! Огненно-красная!

— Может, потускнеет, если промыть еще раз? — предположила испуганная моими воплями подруга.

— А может, мы это закрасим?

— Нет. Тут написано, что не рекомендуется производить повторную окраску раньше чем через месяц. Если, конечно, не хочешь, чтобы твои волосы стали зелеными.

После трех намыливаний подряд нам удалось немного притушить пламя на моей голове. А настойка пустырника помогла успокоиться.

Ничего, и рыжие как-то живут. А от особой приметы я и вправду избавилась.

Джед

Эван Граб был плешивым сморщенным старикашкой с изъеденными щелочью руками и лицом, являющимся своеобразной хроникой неудачных алхимических экспериментов: шрамы, ожоги, сгоревшие брови и ресницы и чудом уцелевшие глаза, временами сходящиеся к переносице и надолго застывавшие в таком положении. Посетителям обычно хватало одного взгляда на него, чтобы одуматься и заранее отказаться от услуг этого мага-неудачника. Но я знал Эвана не первый год и был о нем хорошего мнения. К тому же вряд ли кто-то другой взялся бы мне помочь.

— Прекрасно! — воскликнул старик, взглянув на мое запястье. — Просто великолепно!

Предложение Лен-Леррона было весьма заманчиво в той части, которая касалась алмаза, а прочие условия не оставляли мне выбора, и я уже ответил баронету согласием. Но не мог не попробовать расторгнуть этот контракт.

— Сможешь это снять? — спросил я, воодушевленный радостью мага.

— Конечно! Конечно же нет! Это просто потрясающая, великолепнейшая работа! Чары настолько крепки, что тебя, мой мальчик, достанут даже из подземных чертогов Мун!

— Ясно. — Я опустил рукав. — И нет никаких вариантов?

— Отчего же. — Эван радостно потер ладони. — Варианты есть всегда! Я приготовлю замораживающее снадобье, мы польем им твою руку и… отрежем ее! Вот и все! Какой пассаж! Лишь подумай: виртуозно наведенное заклинание — ничто перед простой лекарской пилой!

— Э-э-э… Эван. — Я осторожно спрятал руку за спину. — Других решений нет?

— Нет! А у этого имеется несколько неоспоримых плюсов. Во-первых, я не возьму с тебя ни медяка за операцию, а во-вторых, — старик заговорщически подмигнул, — дам тебе аж десять грассов за отрезанную конечность!

К счастью, я не настолько нуждался в деньгах и еще надеялся по-другому избежать тюремных застенков.

Лисанна

Ночь мы с Милисентой провели, кое-как разместившись на одной кровати, а утром подруга проводила меня на стоянку дилижансов.

— Пиши мне на адрес судоходной компании дяди, — попросила она, обнимая меня на прощанье. — Только сделай пометку на конверте: «Стальная чайка», Милисенте Элмони.

— Милисенте Элмони от Милисенты Элмони? — улыбнулась я сквозь навернувшиеся слезы.

— А ты не пиши от кого. Если придет письмо из Лазоревой Бухты, я буду знать, что это от тебя.

— Хорошо. Только и ты мне пиши.

— Обязательно, — пообещала подруга. — И не волнуйся. У меня хорошее предчувствие, а моим предчувствиям можно верить, ты знаешь.

— Отправляемся! — зычный крик кучера оборвал наше прощание.

— Береги себя, Лисси, — всхлипнула Милисента. — Ты такая… такая несамостоятельная… Вот, носовые платки забыла… Я положила тебе дюжину. А еще — баночку твоего любимого орехового масла…

— Отправляемся, дэйни! Извольте внутрь.

В последний раз прижав подругу к груди, я заняла место в дилижансе, на крыше которого уже закрепили мой багаж — кофр, саквояж и шляпную коробку. Сумку с документами и готовыми лекарствами я взяла с собой. Устроившись на мягком сиденье, помахала Милисенте в окошко.

— Первый раз в такую даль? — спросила сидевшая рядом со мной пожилая дама.

— Да.

— Не волнуйтесь, милочка, главное, чтобы попутчики попались хорошие. — Женщина явно намекала, что мне с ней в этом плане несказанно повезло.

— Конечно, — рассеянно согласилась я.

— Я — дэйна Беатрис, — представилась дружелюбная дама. — А как к вам обращаться, милочка?

— Ли… — экипаж резко тронулся, и я подпрыгнула на сидении, — …санна.

Ой! Нужно же было сказать, что Милисента!

— Сана? Хорошее имя. Кажется, на старовестском это означает «солнечная». Вам очень подходит.

Если это — о цвете волос, то мне, скорее, подошло бы имя, переводящееся как «огненная».

— А отчего вы не положили сумку с остальными вещами? Она такая большая, будет неудобно держать ее на коленях всю дорогу.

— Там мои лекарства, — призналась я простодушно.

— Вы чем-то болеете? — Женщина опасливо отодвинулась от меня подальше.

— Нет-нет, — поспешила разуверить ее я. — Напротив. Я — целительница.

— Ох, как замечательно! — Дама снова придвинулась. — Целитель в пути может очень пригодиться нам всем.

«Нас всех» в дилижансе было трое: я, дэйна Беатрис и мужчина средних лет, дремавший, надвинув на глаза широкополую шляпу. И если кому-то тут понадобится целитель, то это мне самой — от трескотни соседки уже начинала болеть голова.

— А я, как только вас увидела, Сана, поняла, что вы имеете отношение к магии! У нас на юге крестьяне заведомо считают всех рыжеволосых женщин ведьмами. Да и в старых книгах все ведьмы обыкновенно рыжие…

Она еще что-то рассказывала, но я уже не слушала, задумавшись о том, как непредсказуема и изменчива наша жизнь. Еще вчера была я княжной Лисанной Дманевской, а сегодня — Сана, ведьма рыжая, обыкновенная. И неизвестно, кем стану завтра.

Но главное, что не графиней Гросерби.

ГЛАВА 3

Лисанна

Дорога из Райнэ в Депри, где я должна была пересесть на транспорт до Лазоревой Бухты, занимала три дня, и в начале путешествия я не считала это проблемой, ведь каждое лето я ездила домой, а добираться в Уин-Слитт было куда дольше — почти седмицу. Но скоро мне стало ясно, насколько путешествие в дилижансе отличается от поездки в собственном экипаже. Никаких остановок, кроме запланированных по расписанию. Обед — в дешевом трактире при станции. Времени на него отводилось совсем немного, поэтому пришлось заказывать то, что уже готово, а не то, чего хотелось бы. После обеда снова тронулись в путь. Бесконечная дорога. Ни прилечь, ни освежиться, ни сменить одежду. Показавшиеся поначалу удобными сиденья превратились в пыточные устройства, а от несмолкаемой трескотни дэйны Беатрис у меня, как и ожидалось, началась мигрень. Потом был ужин в таком же убогом заведении и ночь, в течение которой мы все так же ехали, и к скрипу рессор и окрикам кучера добавился новый звук — храп моей соседки.

На следующий день я чувствовала себя совершенно разбитой и искренне завидовала безмятежно спящему мужчине. Как и вчера, наш попутчик дремал, спрятавшись под шляпой. На недолгих стоянках дэйна Беатрис пыталась вовлечь его в беседу, но он ограничивался короткими невнятными ответами, а едва заняв свое место, прятался под широкими фетровыми полями, и я оставалась единственной жертвой общительной дамы.

К полудню, когда я знала по именам не только всех родственников соседки, но и трех ее кошек, наше общество пополнилось еще одним пассажиром. Маленький тщедушный человечек в потертом сюртуке устроился рядом со спящим дэем. Из багажа у него был лишь старый кожаный портфель вроде тех, в которых носят бумаги чиновники, и я решила, что он, скорее всего, стряпчий, едущий по делам куда-то не очень далеко. Но так это или нет, узнать не удалось. В разговор человечек не вступал, а стоило дэйне Беатрис открыть рот, чтобы расспросить его о чем-то, состроил такую скорбную мину, что женщине стало неудобно еще раз к нему обратиться.

Около двух часов мы прибыли в Велсинг, самый крупный город на всем пути следования до Депри. Здесь и трактир был получше, и времени на стоянку, в связи со сменой лошадей, выделили больше. Пообедав, я с удовольствием прошлась по широкому мощеному двору, а после вернулась в дилижанс, чтобы до отправки успеть насладиться отсутствием тряски и дэйны Беатрис. Вслед за мной в экипаж кряхтя забрался наш «соня», вытащил из внутреннего кармана небольшую флягу, сделал несколько глотков и вновь погрузился в блаженную дрему. Никуда не выходивший кислолицый человечек неодобрительно покосился на соседа и отодвинулся подальше, словно бесценное сокровище прижав к груди портфель.