Серебряная луна - Картленд Барбара - Страница 5

Словно горя нетерпением наверстать часы, что проспал, Арман с несвойственной ему быстротой вскочил с постели, проворно привел себя в порядок, позавтракал и вышел на мощенную булыжником деревенскую улицу. Не обращая внимания на любопытные взгляды, он шагал той дорогой, что и вчера вечером, но, дойдя до тропки, идущей вдоль высокой стены, вместо того чтобы свернуть налево, как накануне, пошел направо и оказался у огромных чугунных ворот с каменными колоннами и гербами.

От ворот в глубь усадьбы вела заросшая травой тополиная аллея. В дальнем конце аллеи виднелся замок. В лучах утреннего солнца он производил неизгладимое впечатление. Башни и башенки четко выделялись на фоне голубого неба, окна сверкали, как вода в прудах, окружающих его с трех сторон.

Арман постоял немного в воротах, потом возвратился в гостиницу. Хозяин занимался делами во дворе, но жена его была дома, ощипывала уток в большой кухне. Арману пришлось наклониться, чтобы пройти в низкую дверь, и ее глаза восхищенно загорелись.

— Добрый день, месье!

— Добрый день, мадам, — ответил Арман. — Скажите, как зовут даму, которая опекает графиню де Вальмон?

— Герцогиня де Мальсен. Она приходится малышке двоюродной бабушкой и очень стара, но еще полна сил. Моя племянница прислуживает в замке, месье, так вот она рассказывает, что от орлиных глаз герцогини ничто не ускользает. Да, это женщина старой закваски, сейчас таких почти не осталось.

— Почему вы хвалите аристократов, гражданка? — поддразнил ее Арман.

— Я не говорю, что сожалею о старых временах, месье. Это было бы неблагодарно, ведь наш любимый император сделал Францию самой великой страной на свете. Но кое-кто злоупотребляет новыми условиями и свободой. Да, мы избавились от религии и старых правил, в которых были воспитаны, но лучше ли от этого молодежи? Об этом я иногда спрашиваю себя.

Она ловко расправилась с одной уткой, положила ее на стол и взялась за другую.

— У меня нет зла на тех, кто живет в шато. Граф был к нам добр, а маленькая графиня — просто ангел! Благослови ее Бог! Но в деревне, месье, кое-кто недоволен, что император вернул шато семье де Вальмон.

— А кроме графини и бабушки там никто не живет?

— Нет, месье, только Антуанетта.

— А кто такая Антуанетта? — осведомился Арман.

— Просто служанка, но с характером! Она была няней у маленькой графини с самого рождения, а во время террора вынесла ее из замка, когда граждане штурмовали ворота поместья. Много лет никто не знал, что случилось с бедной девочкой, ходили слухи, что они бродяжничают, как цыгане, но Антуанетта спрятала ее в безопасном месте. А два года назад император возвратил шато маленькой графине, и дом снова ожил.

— Прямо сказка, надо надеяться на счастливый конец! — сказал Арман.

Мадам раскатисто рассмеялась.

— Месье закончил бы мою историю романом? Что ж, я вас не разочарую. Поговаривают, что у маленькой графини скоро состоится помолвка с очень знатным и важным господином.

— Вот как? — холодно произнес Арман.

Жара в кухне, запахи еды вдруг вызвали у него отвращение. Он повернулся к двери и вышел, не сказав больше ни слова. Мадам озадаченно смотрела ему вслед, Арман позвал конюха и велел оседлать коня.

— Месье уезжает? — спросил конюх.

— Нет, конечно! Я скоро вернусь, — вспрыгивая в седло, ответил Арман.

Хорошо отдохнувший за ночь вороной жеребец затанцевал по двору, но Арман остановил его и пустил рысью к поместью.

Вблизи дом выглядел довольно убого: кое-где выбиты стекла, рамы давно нуждаются в покраске, сад запущен. Арман спешился и потянул за ржавую цепочку колокольчика. Ждать пришлось долго. Наконец, он услышал шарканье ног, звякнул засов, и дубовая дверь отворилась. На пороге стоял старый слуга в затертой ливрее.

— Да, месье?

— Я приехал к мадам герцогине де Мальсен, — сказал Арман.

— Конечно, месье. Не угодно ли войти?

Старик шире открыл дверь, но Арман показал на коня. Старик переполошился:

— Месье приехал верхом? Где же взять конюха? Это далеко… месье, я заставлю вас ждать…

Поскольку Арман не произнес ни слова, слуга подошел к лошади и взял уздечку.

— Я сам отведу вашу лошадь на конюшню. Входите, месье, и идите прямо через зал. Мадам в пурпурном салоне, выходящем на озеро. Вы должны простить нас, месье! Мы не ждали гостей, и у нас очень мало слуг, очень мало!

Старик увел коня, что-то бормоча себе под нос, а Арман с чуть заметной улыбкой вошел в дом. Он положил шляпу на столик в передней. Мебель хороша, отметил он, но пол не застелен ковром и не метен. Его шаги гулко раздавались в высоком мраморном зале, из которого поднималась полукругом лестница.

И нигде ни души. Он заколебался: из зала открывалось несколько дверей. Трудно догадаться, какая из них ведет в пурпурную гостиную. Повернув ручку, он очутился в огромном, абсолютно пустом зале с гобеленами по стенам. Хотел было отступить, но услышал голоса и увидел в дальнем конце приоткрытую дверь. За ней просматривались кресла и пурпурные шелковые портьеры. Он подошел: у окна в пурпурном бархатном кресле с высокой спинкой сидела пожилая женщина, миниатюрная, но устрашающего вида. Из сморщенного, как печеное яблоко, личика выступал костлявый аристократический нос с горбинкой, маленькие, цепкие глаза постоянно двигались, словно она боялась что-то пропустить. Одета она была по моде прежних поколений: широкая юбка-кринолин, низкий, пышно украшенный корсаж, а на голове высокий парик, сверкающий бриллиантами. Она была бы смешной, если бы не врожденное достоинство, которое заставляло всякого, кто разговаривал с ней, тотчас же забывать о ее внешности. А присущее ей чувство юмора было бесконечным источником изумления для всех, кто ее знал.

На скамеечке рядом с герцогиней сидела Рэв в белом муслиновом платье, отороченном голубой лентой.

— Думаете, он придет сегодня? — спросила она.

Старая дама выразительно развела тонкими руками, и солнечный свет заиграл на ее кольцах.

— Кто знает, чего можно ждать от молодого человека? — произнесла она сухим, квакающим голосом.

— Да и путь опасен. Интересно… — Ее голос пресекся, а глаза удивленно расширились, потому что она вдруг заметила Армана, стоящего в дверях.

Сначала она смотрела на него, не веря своим глазам, потом залилась краской и встала.

На солнце она показалась Арману еще прекрасней. Луна не могла высветить изысканную чистоту ее белой кожи и необыкновенные зеленовато-янтарные глаза. Но, идя по комнате, Арман смотрел не на Рэв, а на старую даму, которая при его приближении подняла к глазам лорнет в золотой оправе. Арман подошел к герцогине и поклонился.

— Ваша светлость, простите меня за вторжение без доклада, но ваш слуга сам повел мою лошадь на конюшню. Он сказал, что я найду вас здесь.

— А как вас зовут, молодой человек? — осведомилась герцогиня.

— Арман де Сегюри, — задумчиво ответил Арман. — Мой отец, Морис де Сегюри, попросил меня навестить вас и засвидетельствовать вам свое почтение.

— Морис де Сегюри, — повторила герцогиня, роясь в памяти.

— Мой отец виделся с вами много лет назад, но он часто говорил о вашем уме и красоте, и теперь я понимаю, что ему было легче вспомнить вас, чем вам его!

Герцогиня издала короткий смешок:

— Ваш отец, по крайней мере, научил вас быть искусным льстецом, молодой человек! Я не могу вспомнить вашего отца, но в моем возрасте память часто выкидывает странные шутки. Позвольте мне представить вам мою внучатую племянницу, графиню Рэв де Вальмон.

Арман поклонился. Рэв присела в реверансе и протянула руку; он на мгновение прикоснулся губами к ее холодным пальчикам.

— А что вы делаете в этих краях? спросила герцогиня. — На пути к Парижу, надо полагать?

— Вы правы, мадам. Я еду в Париж.

— В поисках острых ощущений, приключений и, конечно… красивых женщин, — сказала герцогиня.

— И снова, мадам, ваше предположение абсолютно верно, хотя в поисках последних мне, кажется, нет необходимости ехать в Париж. — С этими словами он посмотрел на Рэв, но ее глаза спрятались под густыми ресницами.