Площадь Магнолий - Пембертон Маргарет - Страница 2

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — раздался из прихожей знакомый зычный голос.

Керри закатила глаза к потолку. Хотя она и обожала свою мамашу, но традиционно делала вид, что та замучила ее придирками и нравоучениями.

Не дождавшись ответа, в кухню вплыла Мириам Дженнингс собственной персоной.

— Какого черта, хотелось бы мне знать, вы тут торчите, когда на площади идет такое гулянье? — весело воскликнула она, звеня металлическими бигуди. Ее грудь обтягивала пестрая, яркая шаль, прекрасно сочетающаяся с передником на животе. — Мейвис хочет, чтобы как можно больше народу оценило ее исполнение буги-вуги. А чай у вас свежезаваренный? Я бы тоже выпила чашечку!

— Чай отменный, мама. Но смотреть, как Мейвис будет развлекать публику, я не намерена. Мне этот цирк не интересен, — резко ответила Керри. — Я сыта им по горло!

Мириам выдвинула из-под стола табурет и села.

Пока Кейт доставала из серванта чашку и блюдце, она огляделась по сторонам и, понизив голос до шепота, озабоченно промолвила:

— Я надеялась застать у вас Кристину, она как сквозь землю провалилась. Вот уже битый час нигде не могу ее найти!

— Мама, Кристина взрослая женщина, — заметила Керри, барабаня пальцами по столешнице. В последнее время она так раздобрела, что, похоже, в скором времени ей предстояло перешивать весь гардероб. — К тому же она терпеть не может многолюдных сборищ. Скорее всего выгуливает Бонзо.

Поколебавшись, Керри все-таки взяла еще одно печенье, решив, что оно ничего не изменит.

— Нет, собака дома, твой папаша только что вылил на Бонзо холодную воду, чтобы тот не приставал к овчарке Чарли Робсона.

Кейт снова поперхнулась.

— Да что ты несешь, мама! Как же Бонзо мог запрыгнуть на здоровенную Куини, он же еще щенок! — возмутилась Керри.

— Щенок-то щенок, но кобель и резв не по годам, — парировала Мириам и, едва не перевернув стол грудью, ухватила банку и пододвинула ее поближе к себе. — Как бы ни относилась Кристина к шумным сборищам, ей следовало бы прийти на сегодняшнее торжество, — продолжала рассуждать она. — Ведь она наполовину еврейка, хоть и немецкая. Если уж не отмечать победу над нацистами, тогда чему вообще радоваться?

Ни Кейт, ни Керри не нашлись что возразить. Кристина оставалась для них обеих загадкой, хотя и была их подружкой.

Мириам подула на горячий чай и проворковала:

— Как славно посидеть немного в тишине и покое, вдали от всего этого гвалта! Я сказала викарию, что чуть не оглохла, пока он звонил в колокола, оповещая жителей площади Магнолий о капитуляции фашистов. Но он решил, что в такой день колокола собора Святого Марка не должны молчать.

Черная прядь упала Керри на лоб, и она поспешно закрепила волосы черепаховой заколкой, прежде чем обратиться к Мириам:

— Твоя старшая дочь, мамуля, наверное, уже исполняет свой коронный номер, пока ты торчишь здесь.

— Возможно, милая. Но я так удобно устроилась!

Мириам положила пухлые руки на стол и расправила могучие плечи.

— На этом празднике пиво и лимонад текут рекой, но там не подадут чаю, потому что подружка викария уронила грязную тряпку в самовар. Она такая рассеянная, бедняжка!

Керри захихикала: мамочка всегда была в курсе всех любопытных происшествий.

Оседлав любимого конька, Мириам продолжала делиться последними сплетнями:

— А вот Нелли Миллер из пятнадцатого дома сегодня не так весело, как остальным. Она жаловалась мне, что все парни, воевавшие на фронтах Европы и Ближнего Востока, возвращаются к родным, а ее племянник Гарольд угодил в плен к японцам. Одному японскому богу известно, когда его освободят.

Мириам с аппетитом откусила печенье и отхлебнула чаю.

— Красный Крест сообщил ей, что узкоглазые заставляют наших парней строить железную дорогу. Вряд ли им будет много проку от Гарольда. До войны он работал доильщиком и знает о железной дороге не больше, чем любой пассажир пригородного поезда.

Мириам озабоченно покосилась на свою шаль и отряхнула с нее крошки.

Кейт стало совестно: она так и не проведала Нелли Миллер. Благополучное возвращение Леона из плена совсем выветрило у нее все мысли из головы.

— Давай навестим бедняжку, — предложила она подруге. — Сейчас, когда все празднуют победу, ей наверняка особенно тяжело. Конечно же, она постоянно думает о Гарольде, томящемся в плену.

Керри нехотя встала из-за стола: если она не вернется на уличное гулянье, от настырной мамаши ей все равно не избавиться.

— Сходи к ней сама, а я пойду проверю, как там без меня дети. Дэнни считает, что Роза не нуждается в присмотре, раз она пошла в школу. А ей только этого и надо. Того и гляди убежит с Билли на речку. А на берегу всякое может случиться…

На защиту любимой внучки немедленно встала бабушка.

— Роза никогда не влипает в скверные истории! А тебе, Керри, пора отвыкнуть от привычки перекрывать всем кислород. Дэнни вполне мог бы продолжать службу в армии, и…

Мириам, похоже, совершенно не собиралась вставать из-за стола.

— Пожалуйста, передайте мне вон ту корзинку, — попросила ее Кейт. — Думаю, что все бутерброды уже съедены, и я смогу забрать свои тарелки.

Вовремя погасив разгоравшуюся между родственницами перепалку, она выпроводила их и, стоя на крыльце, окинула взглядом площадь, разукрашенную флажками и воздушными шариками. Вдоль фасада церкви Святого Марка стояли раскладные столики. Сидя за ними, стоя на газоне, окружающем храм, и даже на проезжей части, местное население веселилось напропалую.

Пианино, принадлежащее свекрови Керри, Хетти Коллинз, выкатили на тротуар. Сестра Керри, Мейвис Ломакс, усевшись на инструмент, напевала «Буги-вуги». Ее обесцвеченные перекисью волосы были зачесаны на манер Бетти Грейбл. Закинув ногу на ногу, она демонстрировала шелковые чулки и резинки на мясистых ляжках.

Необъятная Нелли Миллер, рядом с которой Мириам выглядела Дюймовочкой, восседала в кресле на колесиках в первых рядах восторженной публики. В одной руке она держала нитку от красного воздушного шара, трепещущего над ее головой, в другой — кусок домашнего пирога с мятой и смородиной. Нисколько не смущаясь, она постукивала распухшей ногой в такт лихой игре Хетти.

На столах остались только крошки и надкусанные пирожки. Дети разбежались по площади, весело крича и прыгая. Ни Розы, ни Дэнни нигде не было видно.

— Если он ушел в бар играть на бильярде, прихватив дочку, клянусь, я его убью! — воскликнула Керри, отмахиваясь от огромного черного лабрадора, подбежавшего к ним с радостным лаем.

Собака принадлежала Кейт, она прикрикнула на добродушного увальня, который от избытка чувств готов был сбить их с ног:

— Сидеть, Гектор! Фу! Сидеть, кому говорю!

Пес послушно исполнил команду. Кейт наконец увидела Леона. Он беседовал с Дэниелем Коллинзом, свекром Керри. Сидевший у него на плечах мальчуган, их маленький Лука, вцепился пальчиками в отцовские курчавые волосы, Мэтью повис у Леона на правой руке и что-то весело приговаривал, за левую руку его крепко держала Дейзи. Сердце Кейт переполнилось любовью и нежностью.

Леон почти три года провел в немецком концентрационном лагере в России, куда попал после того, как немецкая подводная лодка пустила ко дну его корабль. В отличие от Нелли Кейт не получила никаких известий о пропавшем ни от военных, ни от чиновников Красного Креста. Но она твердо верила, что Леон жив.

Ей впервые пришло в голову, что если бы Леон погиб, ее положение было бы невыносимым.

— Скоро все они станут нашими законными детьми!

Нелли заиграла конгу, зажигательный кубинский танец, и все начали танцевать, вытянувшись в длинную цепочку.

— Как только мы с Леоном поженимся, он усыновит Мэтью, после чего мы подадим властям прошение об удочерении Дейзи. Надеюсь, уже в этом году мы станем нормальной семьей.

Нелли покосилась на детишек, повисших, словно обезьянки на пальме, на темнокожем Леоне. У Дейзи были темные прямые волосы, голубые глаза и кожа цвета сливок, как и положено ирландке. Лука был такой же темнокожий, как и его отец, только волосики у него еще не стали такими же курчавыми и жесткими, как у Леона. А Мэтью походил на маленького викинга: ведь и Тоби Харви, и Кейт были светловолосыми.