Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 79

— Этого нужно избежать любой ценой.

— Мне даже думать об этом страшно. Бедный Гектор! Но скажи, Роберт, что я могла поделать? Ты же знаешь, у нас с ним все было по-детски. А разве могла я устоять перед таким предложением? Я была обязана принять его хотя бы ради семьи, так ведь?

— Да, ты оказалась в очень трудном положении… Очень трудном, — согласился брат. — Но все будет хорошо, я не сомневаюсь, Гектор поймет тебя. А мистер Сперлинг знает о твоей помолвке?

— Нет. Вчера он заходил, мы разговаривали о Гекторе, но я, честное слово, не знала, как сказать ему об этом. Церемония пройдет в Бирмингеме, мы поженимся по специальной лицензии, так что ему вовсе не обязательно об этом знать.

Все, мне нужно торопиться, иначе опоздаю на поезд.

Когда сестра ушла, Роберт поднялся в свою студию. Растерев несколько красок на палитре и подойдя с кистью и муштабелем {135} в руке к огромному пустому холсту, он задумался. Какой же бессмысленной и мелочной казалась теперь ему его работа! Зачем он этим занимается? Ради денег? Деньги можно попросить. По правде говоря, их можно получить, и не спрашивая разрешения. Может быть, цель его работы — творить прекрасное? Но как художник он слабоват, об этом сказал сам Рафлз Хоу, и Роберт знал, что это правда. Если он даже приложит все силы, его творение вряд ли доставит кому-то радость, а с деньгами он может в любое время покупать картины, которые приносят удовольствие, и это будут настоящие произведения искусства. Так есть ли вообще смысл в его работе? Роберт его не видел. Он отбросил в сторону кисть и, раскурив трубку, снова пошел вниз.

Перед камином стоял отец. Красное лицо и прищуренные глаза говорили о том, что настроение у старика отвратительное.

— Что, Роберт, — начал он, — опять, наверное, все утро козни строил против отца своего?

— О чем ты?

— Я знаю, о чем я. Когда вы трое — ты, она и этот Рафлз Хоу — шепчетесь постоянно, встречаетесь втихомолку, а мне и словом не обмолвитесь, что ж еще это может быть, как не козни, а? Разве мне хоть что-нибудь о ваших планах известно?

— Отец, это не мои тайны, и я не могу тебе их раскрыть.

— Но я, в конце концов, тоже имею голос! Ничего, тайны, не тайны, вы еще вспомните, что у Лоры есть отец, и он не тот человек, который позволит об себя ноги вытирать. В торговле были у меня и взлеты и падения, только я еще не опустился так низко, чтобы в моей собственной семье меня считали пустым местом. Мне-то что даст эта ваша свадьба распрекрасная?

— Что тебе даст свадьба? Неужели счастья Лоры и благоденствия тебе недостаточно?

— Если бы этот человек действительно любил Лору, он бы и об отце ее подумал. Только вчера я попросил его дать мне взаймы… Дойти до такого!.. И это я, человек, который чуть не стал мэром Бирмингема! А он отказал мне наотрез.

— О отец, как же ты мог так унизиться?

— Отказал наотрез! — не унимался старик. — Это, видите ли, противоречит его принципам! Но ничего, я с ним за это еще поквитаюсь… Вот увидите… Мне кое-что известно о нем… Как там его в «Трех голубях» называют… А, вспомнил, «фальшивомонетчик». Знаем мы, для чего ему эти болванки возят. И дым у него из трубы весь день валит отчего, спрашивается?

— Отец, оставь его в покое, — попытался образумить его Роберт. — Ты уже вообще ни о чем не думаешь, кроме его денег. Если бы у него за душой и пенни не было, он все равно был бы добрым и приятным человеком.

Старший Макинтайр разразился хриплым смехом.

— Да ты, оказывается, проповедник! — сказал он. — Это ж надо, без пенни за душой! Ты думаешь, что стал бы за ним ушиваться, если бы он был бедняком? И Лора посмотрела бы в его сторону? Тебе известно не хуже моего, что она выходит замуж за него только из-за денег.

Тут Роберт в смятении вскрикнул. В двери стоял алхимик, бледный и молчаливый, и смотрел на них испытующим взглядом.

— Прошу прощения, — холодно произнес он. — Я не собирался слушать ваш разговор. Это произошло случайно. Но я услышал ваши слова, мистер Макинтайр, и я полагаю, в вас говорит ваше недоброе сердце. Но я не позволю ему повлиять на свои решения. Роберт для меня настоящий друг. А Лора любит меня, а не мои деньги. Вам не удастся подорвать мою веру в них. Но с вами, мистер Макинтайр, у нас нет ничего общего, и, пожалуй, будет лучше, если мы оба поймем это.

Он поклонился и ушел, прежде чем Макинтайры успели сказать хоть слово.

— Видишь, что ты натворил! — наконец заговорил Роберт. — Теперь уже ничего не исправишь!— Ну я ему покажу! — в приступе бешенства вскричал старик, бросился к окну и замахал кулаком вслед медленно удаляющейся темной фигуре. — Я еще поквитаюсь с ним! Роберт, ты увидишь, что твой старик — не тот человек, с которым можно играть в игры.

Глава XIII. Ночное происшествие

Когда Лора вернулась, о том, что произошло, ей не сказали ни слова. Она была в прекрасном настроении и беззаботно щебетала о покупках, приготовлениях к свадьбе и время от времени интересовалась, когда придет Рафлз Хоу. Однако вечером, когда потемнело, она начала беспокоиться.

— Что же он не приходит? — с волнением в голосе спросила она. — Первый раз после помолвки я не видела его весь день.

Роберт выглянул в окно.

— Смотри, какой ветер. Да и льет как из ведра, — сказал он. — Не думаю, что он придет.

— А бедный Гектор приходил хоть в дождь, хоть в снег. Хотя он же моряк, для него это пустяки. Надеюсь, Рафлз не заболел.

— Когда я с ним встречался утром, он был совершенно здоров, — ответил брат, и они замолчали. Стало тихо, лишь частой дробью бил в окна дождь, да ветер завывал в ветках вязов в саду.

Старший Макинтайр просидел весь день в углу, покусывая ногти и сердито глядя на огонь в камине. Брови его задумчиво и недобро сложились над переносицей, отчего морщинистый лоб прорезали две вертикальных складки. Вопреки привычке он не пошел в деревенский трактир, а пораньше отправился в свою спальню, не сказав детям ни слова. Лора и Роберт, оставшись одни, сели у камина и какое-то время болтали. Сестра все больше говорила о тысяче и одном чуде, которые нужно будет сделать, когда она станет хозяйкой Нового Дома. Когда ее будущего мужа не было рядом, вопросы филантропии занимали ее намного меньше. Роберт не мог не заметить, что теперь о каретах, платьях, пышных приемах и путешествиях она говорила с не меньшим увлечением, чем раньше рассуждала о приютах для бедных и работных домах.

— Мне все-таки кажется, серые лошади самые красивые, — сказала она. — Гнедые тоже ничего, но серые выглядят эффект нее. Я думаю, брума и ландо нам хватит. Может быть, купим еще высокий шарабан для Рафлза. У него и сейчас полные конюшни, но он совсем не пользуется лошадьми. Скоро все его пятьдесят скакунов, наверное, умрут без движения, или у них печень ожиреет, как у страсбургских гусей {136} , если они и дальше будут ждать, пока он решит покататься.

— Жить вы будете здесь? — спросил брат.

— Нужно будет и в Лондоне дом купить, будем выезжать туда в сезон. Пока я, конечно, не хочу с ним это обсуждать, но потом все изменится. Я уверена, что Рафлз сделает это, если я его попрошу. Разумеется, хоть он и говорит, что ему не нужны почести и благодарности, — это хорошо, но зачем тогда вообще заниматься общественной благотворительностью, если тебе самому это ничего не дает, хотелось бы мне знать. Если он выполнит хотя бы половину из того, о чем говорит, его наверняка сделают пэром… Лордом Тэмфилдским… Ну, а я тогда, разумеется, стану леди Тэмфилд, как тебе такое, Боб? — Она величаво присела и с достоинством подняла голову, словно всю жизнь носила корону. — Папе нужно будет выделить пенсию, — добавила она. — Станем ежегодно выделять ему деньги, при условии, что он будет жить отдельно. А тебе, Боб… Я даже не знаю, что мы можем для тебя сделать. Сделаем тебя президентом Королевской академии художеств {137} , если это можно устроить за деньги.

Было уже поздно, когда они закончили строить воздушные замки и наконец разошлись по своим комнатам. Однако Роберту не спалось. События того дня могли выбить из колеи и более крепкого человека. Утреннее откровение, странные опыты в лаборатории, доверенная ему великая тайна. Потом разговор с отцом, их размолвка и неожиданное вмешательство Рафлза Хоу. Наконец этот разговор с сестрой, который разбередил воображение и прогнал сон. Напрасно он крутился и переворачивался в постели с боку на бок, напрасно вставал и мерил шагами спальню. Он не просто не мог заснуть, он был необычайно возбужден. Нервы его были натянуты, словно струны, все чувства обострились. Что же сделать, чтобы хоть немного поспать? Тут Роберт вспомнил о бренди, оставшемся внизу в графине, и решил, что бокал-другой в качестве успокоительного ему должен помочь.