Не уходи - Пембертон Маргарет - Страница 5

Лизетт остановилась перед дверью кабинета. Наверное, она заперта… да, наверняка заперта. Затаив дыхание, девушка повернула дверную ручку и толкнула дверь, которая тотчас распахнулась, решительно вошла в залитую лунным светом комнату и направилась к массивному письменному столу. На столе был непривычный порядок. Отец всегда разбрасывал бумаги, письма и счета. Аккуратно расставленные пресс-папье и чернильный прибор свидетельствовали о том, что стол уже не принадлежит графу. В просторных, неглубоких ящиках стола Лизетт нашла только канцелярские принадлежности: майор явно еще не обосновался здесь как следует. Кабинет соединялся дверью со спальней, а поскольку его осмотр занял у Лизетт не более минуты, у нее оставалась еще масса времени.

Лунный свет посеребрил голубую спальню и тускло осветил гравюру Рембрандта, висевшую над кроватью отца. Девушка напряглась. Гравюру необходимо убрать, пока немец не завладел ею. Подойдя к кровати, Лизетт отметила, что вещи в спальне ничего не говорят о характере своего хозяина. На прикроватном столике лежали золотой портсигар и дорогая на вид зажигалка с монограммами, чуть стершимися от времени. Девушка выдвинула ящик прикроватного столика и увидела тоненький томик стихов, роман Золя и записную книжку. Быстро пролистав книжку, она подумала, не забрать ли ее, однако поняла, что делать этого не следует. Вообще-то Лизетт искала официальные документы с указаниями населенных пунктов, фамилий… какую-нибудь полезную информацию. В ногах кровати стоял нераспакованный чемодан. Вдруг девушка услышала, как открылась дверь, ведущая в кабинет из коридора. Сердце ее неистово забилось. Может, это пришла Мари, чтобы постелить майору постель? Или мама решила проверить, есть ли у майора все необходимое…

Ногти Лизетт глубоко впились в ладонь. Стука в дверь не было, а ведь только один человек мог войти без стука в кабинет отца — майор Мейер. Девушка тихо попятилась к двери спальни, выходящей в коридор. До нее оставалось всего несколько шагов. Сквозь открытую дверь в кабинет Лизетт увидела, как майор подошел к столу и выдвинул ящик. Она сделала шаг, потом еще один, зная, что должна сохранять спокойствие. Если повернуться и побежать, майор услышит. Дверь в коридор придется открывать медленно и осторожно. Сделав еще один шаг, девушка наткнулась на кресло, взмахнула руками, чтобы сохранить равновесие, и невольно вскрикнула.

Майор Дитер Мейер направился к двери, включил свет в спальне, окинул взглядом Лизетт, удостоверился, что в руках у нее ничего нет, а затем с беспечным видом прислонился к стене и скрестил руки на груди.

— Черт побери, что вы здесь делаете? — осведомился майор на безупречном французском.

Лизетт вцепилась в спинку кресла.

— Я… пришла узнать, будете ли вы ужинать.

Майор оказался совсем не таким, каким она его представляла себе. Ни монокля в глазу, ни седых волос. Воротник полевого кителя был расстегнут, и девушке сразу бросились в глаза мускулистая шея и широкие плечи. Грудь майора украшали Рыцарский и Железный кресты. Лизетт не шевелилась, опасаясь, что немец набросится на нее. Его спокойная поза не внушала доверия девушке.

— Вы лжете, — холодно бросил майор.

У него были светлые, коротко подстриженные волосы, густые и жесткие, чисто выбритое лицо, крупный подбородок, тонко очерченные губы, красивые и чувственные… лицо человека, читающего Золя. Однако Лизетт тут же отогнала эту мысль. Это немец, и ей наплевать, что он читает. Ее испуг прошел.

— Да, лгу, — призналась Лизетт и беспечно пожала плечами. — Я зашла в кабинет отца просто из любопытства.

К своему неудовольствию, она заметила, что в глазах майора промелькнуло восхищение.

— Эти комнаты больше не принадлежат вашему отцу, — заявил Мейер, и эти слова словно плетка хлестнули по натянутым нервам Лизетт. — Если я снова увижу вас здесь или даже поблизости, то прикажу арестовать. Понятно?

От страха по спине девушки пробежали мурашки. Такой не станет угрожать попусту. Лизетт инстинктивно попятилась к двери.

— Я вас прекрасно поняла, — пробормотала она, схватившись за ручку. — Спокойной ночи, майор Мейер.

Немец удивленно приподнял бровь, а Лизетт тут же разозлилась на себя. Она так твердо усвоила хорошие манеры, что пожелала немцу спокойной ночи. Девушка вспыхнула и выскочила из спальни, желая, чтобы майор провалился в ад.

Она поступила глупо и необдуманно. А ведь Поль постоянно просил ее соблюдать осторожность. Теперь попасть в комнаты майора будет куда сложнее. Он не поверил ни одному ее слову. Немец, конечно, догадался, зачем приходила Лизетт, хотя и понял, что ей не удалось осуществить свой план. Девушка вздрогнула. А что он сделал бы, застав ее с записной книжкой в руках? Отправил бы в отделение гестапо в Кан? Да, такие импульсивные и непродуманные действия сопряжены с риском для жизни. Только сейчас Лизетт по-настоящему осознала, как глупо поступила. Войдя в свою комнату, она опустилась на кровать и обхватила плечи руками. В следующий раз поведет себя более осторожно… и тогда ей, возможно, повезет.

Лизетт увидела майора на следующее утро, когда спускалась по лестнице. Он стоял в холле в сером полевом плаще, держал под мышкой фуражку и натягивал перчатки с крагами. Девушка бросила на него холодный взгляд, не собираясь второй раз допускать оплошность из-за привитых ей хороших манер.

— Доброе утро, мадемуазель де Вальми, — насмешливо бросил майор, словно прочитав ее мысли.

Лизетт, поджав губы, удостоила майора легким кивком и проследовала мимо него в столовую. Ее охватила ярость.

Он еще и смеется над ней! Насмешка была слышна в тоне и светилась в глазах. Садясь за стол, Лизетт заметила, что у нее руки трясутся от злости. Девушка крепко сцепила пальцы. Нет, она не станет объектом его насмешек. Майор, конечно, подумал, что Лизетт всю ночь не спала и дрожала от страха, боясь, как бы родители не узнали, что она заходила в его комнаты. А это совсем не так. Лизетт спала прекрасно, а сожалела только о своей неловкости.

Сквозь высокое арочное окно она видела, как «хорх» с шофером за рулем обогнул лужайку перед замком и умчался на большой скорости по подъездной дорожке. Глаза девушки сузились. Бравый солдат Гитлера ничуть не запугал ее, а только усилил в ней решимость служить делу Сопротивления.