Обет Меченого (СИ) - Луценко Дмитрий Евгеньевич - Страница 16

— Коля, здоровеньки булы! Это Пётр Нагнибеда из мобильного патруля.

— И тебе не хворать. Время без десяти четыре — что за кипиш до рассвета?

— Я подумал, тебя может заинтересовать: мы тут тормознул три машины в пяти километрах от периметра Зоны. Шли, между прочим, в твою сторону. Спрашиваю — кто такие, куда путь держим?

— И?

— Оказалось уазик с особистами и какими-то следаками, «таблетка» с ребятами из Беркута[5] и автозак.

— Автозак и «маски-шоу»?

— Они самые. Показали пропуск — бумага не липа, настоящая. Особисты расхорохорились как павлины, понадувались от важности и с видом, переполненным значимости, сообщили, что с важной миссией едут — какого-то офицера-душегуба арестовывать. Ну, ты у нас личность известная, других таких хрен сыщешь. Вот, решил маякнуть тебе.

— Благодарю, похоже, они, как немцы в сорок первом, врасплох решили меня застать.

— Ты им льстишь. Я бы сказал, на немцев они не тянут, только на прихлебателей оккупантов. В общем, их «подлётное время» сам прикинь — буквально только что с ними распрощались.

— Спасибо ещё раз, дружище. Не знаю, сочтёмся ли, но если что — с меня причитается.

— Лады, до побачення! Отбой.

Меченый, проснувшийся одновременно с Жердевым и прислушивавшийся к разговору, уже наматывал портянки.

— Не больше пяти минут у нас, — сообщил ему капитан.

— Мне и полминуты на все сборы за глаза хватит, — ответил сталкер, зашнуровывая берцы.

— Хорошо, я только со своими парой слов перекинусь. Встретимся у шлагбаума.

Николай нашёл своего зама в комнате связи.

— Алексеич, — обратился Жердев к прапорщику. — Я в Тёмную долину, а дальше как карта ляжет. Сейчас заявятся по мою душу особисты и прокурорские крысы, скажи им, что я ушёл на рекогносцировку, осматривать подступы к посту. Мне важное дело надо сделать, не могу я рисковать и на этих «прости господи» в погонах время тратить. Будут про караван терзать, талдычь одно — действовали по моему приказу. Караванщики проигнорировали приказ остановиться и оказали сопротивление. Если совсем вилы — валите всё на меня как на мёртвого, мне потом или всё равно будет, или на суде уже сам выпутаюсь как-нибудь. Ребят, не откладывая, собери и проинструктируй, чтоб они не пасовали перед топорными наездами. Всё ясно?

— Разумеется. Всё будет в лучшем виде. Только и ты, командир, учти, что при игре по таким ставкам если и арестовывают, то не для того, чтобы человек до суда дожил. Кому надо, чтобы арестант там наболтал всякого? Так что береги себя.

— Ты тоже, Алексеич.

Обнявшись, на прощанье хлопнули друг друга по плечам. Жердев в два движения закинул за спину мешок, по привычке подпрыгнул, проверяя, не бряцает ли где что-нибудь, и заодно поудобнее пристраивая ношу. Удовлетворившись результатом, он подхватил свой прислонённый к стенке автомат и двинулся к выходу. Уже будучи в дверном проёме, Николай на долю секунды задержался и козырнул прапору, приложив к воображаемому козырьку два пальца. Выбежав на улицу, капитан кивком головы указал Меченому на дорогу.

Однако блокпост ещё не растаял окончательно в дымке тумана, когда стали слышны звуки нескольких автомобильных двигателей. Машины быстро приближались, вынуждая товарищей непроизвольно оглядываться.

— Уходим вправо, — принял решение капитан.

— По минному полю пойдём? — спросил Меченый.

— Да, — подтвердил Жердев. — Ты не очкуй, его два дня назад под моим чутким руководством переставляли. Главное, иди за мной след в след. Зато если прокурорские моему заму не поверят, и бросят своё усиление проверять ближайшие километры, то те от дороги не смогут отойти и нас не обнаружат.

Последующие пять минут товарищи осторожно лавировали в ту сторону, где должен был находиться забор из колючей проволоки, тянущийся вдоль подножия склона, изъеденного ливневой коррозией. Капитан огибал и перешагивал через ему одному заметные опасные места. Пару раз Николаю явно пришлось то ли вспоминать, то ли ориентироваться. Утренний сумрак, в котором контуры всех предметов и вблизи виделись смазанными, лёгкости продвижения не способствовал. С блокпоста донёсся скрипучий звук тормозов, хлопки дверцами автомобилей и затем неясные возгласы нескольких человек, похожие на перебранку. Наконец, движение без видимых ориентиров закончилось — впереди проступили столбы с колючкой, и перемещение вдоль них пошло увереннее. Судя по звуку, параллельно им по дороге, ревя при наборе оборотов, промчался уазик. Хорошо, что темень и туман — днём товарищи, дабы остаться незамеченными, вынуждены были бы залечь и уповать на поверхностные поиски. Предвидя, что по их следу могут пустить собак — сталкер от дороги посыпал их следы молотым чёрным перцем. Страха Стрелок в принципе не испытывал, но степень внутреннего напряжения осознал после того, как таблички с надписями «Осторожно! Мины!» остались за спиной. Только тогда он почувствовал, что весь лоб покрыт испариной, да и поясница взмокла.

— Стрелок, хотел тебя спросить… не обижайся, но разговоры ходили, что ты на Агропроме многих военных на тот свет отправил. Это так?

— Ты считаешь сейчас подходящий момент предаться воспоминаниям?

— Дальше точно легче не будет, а знать кто со мною рядом, да чего от него ожидать, мне необходимо до того, как заварушки начнутся.

— Перво-наперво, хочу, чтоб ты знал — мне армия тоже не чужая. Я после некоторых событий не всё помню, но военник[6] мой, находится на сохранении у доктора, который спас меня, ещё с нашей первой с ним встречи. Так вот, в этом документе чёрным по белому зафиксировано, что я с восемнадцати годков, как начал защищать родину — так ничем другим и не занимался. До момента, когда я перешёл в сталкеры четырнадцать лет набегает. Так что между мной и косарями, ненавидящими военных из-за боязни призыва — пропасть. Что касается Агропрома, то всё верно говорят, есть кровь на моих руках. Да только там речь шла о документах, которые скурвившиеся из числа военных хотели загнать бывшим владельцам, сиречь Хозяевам Зоны. Я, не карающий меч правосудия, чтобы настигать всех оступившихся, но эти документы были нам позарез нужны, чтобы подобраться к врагу. Я торопился, чтобы наёмники, выступавшие за покупателей, не забрали товар — такой вопрос без боя решить нереально, а пощады никто не просил и не давал. Большую часть времени это именно меня там гоняли, как вшивого по бане. Так что вот так некрасиво получилось. Вроде как в своих стрелял. Но должен честно сказать, я убеждён, что если кто-то из людей начинает иметь дела с сатаной, то должен всегда помнить и ожидать, что может попасть под горячую руку как приспешник. И когда такой момент наступает, все разговоры, что надо принести в суд доказательства, а иначе попирается справедливость — это всё в пользу бедных адвокатов дьявола, не более. Я не святой и не моралист, но есть грани, через которые ни при каких обстоятельствах переступать нельзя! Никогда! Потому что если переступил, то уже оказывается, что ты в составе «другой команды» и играешь на её результат. Это как нельзя поторговать наркотиками и остаться хорошим парнем.

— Вполне возможно, что там далеко не все знали про кейс с бумагами. Рядовые чаще всего об истинной подоплёке не догадываются. Сам понимаешь, чем меньше людей знают, тем меньше надо делиться грязными деньгами.

— Согласен, а что мне было делать в тот день? Если знаешь — поделись рецептом, учту на будущее.

— Тяжёлый вопрос. Я бы не смог стрелять, ты же решил по-другому. Каков на самом деле правильный ответ… Бог знает, однозначно обвинить тебя — у меня язык не повернётся. Может статься, погубив нескольких людей, ты спас большее число жизней. В общем, проехали тему Агропрома.

— По тебе, Коля, чувствуется, что ты не из тех, кто продаст душу ради денег и власти, поэтому я с тобой и откровенен. Пусть даже ты меня в чём-то осудишь. У нас с тобой разница в возрасте не один год — твоё поколение росло уже на иных примерах, поэтому и взгляды на те или иные вещи могут быть диаметрально противоположными. Вас воспитывали с акцентом на личность, а нас — на интересы страны. Если ради блага своего народа, не говоря уже о чём-то более глобальном, требуется пожертвовать своей жизнью или несколькими чужими, то такой расклад считался нормальным. Скольких завоевателей только так и победили — с ходу всех и не перечислишь.