Далекий берег - Пембертон Маргарет - Страница 67

Герцог и Кристина обернулись и увидели веселое лицо мужчины, который в отеле завтракал за одним столом с ними.

– И была бы полночь, – со знанием дела сказала Кристина. – Везде были бы вымпелы, и шампанское лилось бы рекой.

Мужчина улыбнулся:

– Я вижу, вы знаете морские традиции Нью-Йорка, мэм. – Он протянул руку. – Мильтон Барнард. Мне кажется, моя каюта рядом с вашей.

Герцогу, умевшему с первого взгляда оценить человека, показались симпатичными грубоватые черты лица американца. Лет ему было около шестидесяти. Герцог пожал протянутую руку, представился и представил Кристину.

– Хотелось бы, чтобы Изабель тоже полюбовалась отплытием. Но ей уже плохо. Она отвратительно переносит морские путешествия. Мы совсем недавно приехали из Вены.

– Красивый город! – заметил герцог. – Вы путешествовали по Европе?

– Да. И одновременно женился. Изабель – австрийка. Графиня. Это выше или ниже герцога?

Герцог рассмеялся, и Кристина поспешила сказать:

– А мы собираемся пожениться.

Мильтон внимательно посмотрел на огромное кольцо на ее пальце и хлопнул герцога по спине:

– Поздравляю!

Герцог не привык к подобной фамильярности, однако он начинал понимать, что если ему суждено быть с Кристиной, то это станет для него делом обыденным, и спросил, не желают ли Мильтон и Изабель вместе с ними вечером пообедать.

– Я бы с удовольствием, ваша светлость, – экспансивно проговорил Мильтон, – но боюсь, что Изабель не поднимется с постели до самого Нью-Йорка.

Кристине было хорошо известно, как тяжело некоторые переносят морские путешествия. Она сказала:

– Может быть, я попозже навещу ее? У меня есть очень хорошее средство против морской болезни.

– Это было бы так любезно с вашей стороны, – искренне ответил Мильтон. – Изабель будет очень благодарна. Все ее близкие и друзья остались в Австрии. Кроме меня, ей не с кем поговорить. Она очень застенчива. Ей всего девятнадцать лет. Она будет рада вашему обществу. А сейчас мне надо идти к ней. Извините.

– Он мне нравится, – сказала Кристина герцогу, когда они возвращались в свои каюты.

Я так и понял, – сказал герцог, думая об удивительном сходстве между мистером Мильтоном Барнардом и Теобальдом Голденбергом. Он почувствовал укол ревности при мысли о том, что Голденберг был любовником Кристины, но усилием воли подавил в себе это чувство. Кристина никогда его не обманет. Она была прямой и честной. Никто из знакомых ему женщин не рассказал бы столь откровенно о своем прошлом, как это сделала Кристина. А ведь она отлично понимала, что рискует упустить шанс сделаться его женой и хозяйкой Анерсли. Она сделала это без колебаний. Правда, ему понадобилась целая бутылка бренди, чтобы восстановить душевное равновесие после ее рассказа о «Веселых утехах» и Бесси Малхолленд. Однако, как ни удивительно, это нисколько не изменило его отношения к ней. Любовь к жизни, благородство, удивительная красота и открытость Кристины были очевидны, и он не мог представить себе жизни без нее.

– Ты не будешь возражать, – нерешительно сказала Кристина, – если я спущусь на нижнюю палубу? У меня не хватило времени побывать там.

Нижняя, верхняя или средняя – для герцога это было все равно. Он с улыбкой дал согласие, и Кристина побежала вниз, спускаясь по лестницам в чрево корабля.

– Вы не должны сюда спускаться, – сказал кочегар, протирая слезящиеся от дыма глаза. – Здесь бойлерная и машинное отделение.

– Я знаю. Их-то я и хотела увидеть.

«Как будто мы мартышки в зоопарке, – подумал кочегар. – Ох уж эти чертовы богачи!» Вслух же он сказал:

– Простите, мадам. Эта палуба только для команды.

Появились еще кочегары. Они смеялись и переругивались между собой. При виде Кристины все застыли на месте.

– Леди хочет осмотреть машинное отделение, – сказал первый кочегар своим товарищам. – Я объяснил ей, что это невозможно.

– Джош! – Оттолкнув кочегара, Кристина с распростертыми объятиями бросилась к высокому, перемазанному угольной пылью мужчине, обнаженная грудь которого лоснилась от пота. – Какого черта ты здесь делаешь? Почему ты не сообщил мне, что плывешь на «Титанике»?

Покрасневший до корней волос Джош, слегка отстранив Кристину, сказал негромко:

– Я говорил тебе, что собираюсь в Америку, девочка. Кочегары с неподдельным интересом наблюдали за Кристиной и Джошем.

– Но ведь ты не можешь сойти с корабля в Нью-Йорке! – возразила Кристина. – Это не разрешается, Джош! Ты должен завершить рейс и потом снова сесть на корабль.

– Может, оно и так, только я не собираюсь плыть еще на одном корабле. Мне и этого более чем достаточно, – выразительно проговорил Джош.

Кристина засмеялась:

– Позволь мне поговорить с капитаном – может, удастся перевести тебя в число пассажиров. Я собираюсь выйти замуж за герцога Марнского, а он миллионер. Он может устроить все что угодно.

– Значит, ты и в самом деле станешь наконец леди?

– Не просто леди. Герцогиней!

– Я очень рад за тебя, – великодушно сказал Джош. – Но не стоит беспокоить герцога из-за меня. Мне здесь неплохо. К тяжелой работе я привык, а в среду мы уже будем в Америке. Думаю, что сумею продержаться несколько дней.

– Но море становится бурным, а я знаю, как плохо ты это переносишь.

Джош мрачно кивнул. Пока что «Титаник» едва оставил позади остров Уайт, но Джош уже успел почувствовать симптомы морской болезни.

– Тут ничего не поделаешь, девочка. А тебе лучше подняться наверх. А то у меня могут быть неприятности.

Кристина вынуждена была признать его правоту, однако взяла с Джоша слово, что он встретится с ней, когда «Титаник» пришвартуется в Нью-Йорке.

Возвратившись в мир, совершенно отличный от того, где обитал Джош, Кристина вдруг поняла, что именно ее мучило, когда она находилась на шлюпочной палубе.

Вынув блокнот, она быстро нацарапала: недостаточно спасательных шлюпок. После этого она весело сообщила терпеливо ожидавшему ее герцогу новость о том, что друг ее детства находится на борту в качестве кочегара, и спросила, не мог бы герцог помочь ему начать новую жизнь в Америке.

Герцог стер угольное пятно с носа Кристины, заключил ее в объятия и спросил, нет ли на борту еще каких-нибудь кочегаров, смазчиков или подсобных рабочих, которым она хотела бы помочь. Кристина сказала, чтобы он не прикидывался глупым, нежно поцеловала и спросила у него совета, какое платье надеть к обеду – белое или желтое. В конце концов остановились на белом. После этого в дверь герцога постучал Мильтон, сообщил, что жена его чувствует себя еще хуже, и спросил, не могла бы Кристина навестить ее и снабдить лекарством, о котором был разговор.

Герцог, уже вполне привыкший к тому, что Мильтону совершенно чужды всякие условности, заверил его, что Кристина непременно в ближайшее время навестит его жену.

Через несколько минут, стряхнув с рукава пиджака воображаемую пылинку, герцог постучал в дверь соседней каюты.

Кристина критически оглядывала свое отражение в большом зеркале. Ее белое атласное платье было отделано тонкими кружевами, волосы украшены белой розой.

– Может быть, это слишком уж эффектно, как ты считаешь? Выглядит так, словно меня собираются представить ко двору.

– Среди Асторов, Гуггенхеймов и Ротшильдов ничто не может быть слишком эффектно. Ты выглядишь великолепно! – Герцог поцеловал ее руку. – Наш американский друг спрашивал, не передашь ли ты лекарство его жене. Очевидно, у нее mal de mer 6 прогрессирует.

– Боже мой! – На лице Кристины появилось выражение озабоченности. – Она уже в Саутгемптоне выглядела нездоровой. Я сейчас же навещу ее!

Герцог удержал ее за руку и мягко сказал:

– Позвони посыльному, и он передаст ей лекарство. Нас уже ожидает обед, и я еще не видел красот салона наверху.

Кристина обняла его за шею.

– Тебе придется насладиться этими красотами сегодня без меня, герцог. Я не могу танцевать, зная, что бедная девочка больна. Ее надо поддержать, внушить уверенность, что все будет хорошо. Это помогает не хуже лекарства.