Рэсси – неуловимый друг (с илл.) - Велтистов Евгений Серафимович - Страница 11

Блеснули вспышки выстрелов. Но пули опоздали. Львы, страусы, зебры, носороги, жирафы бежали, подгоняемые протяжными, все не стихающими звуками тревоги. Быстрым глазом охотника Пенн успел заметить, что на платформе после первых ударов слонов откинулись борта и гиганты сошли на землю.

– Двое в «лягушку»! – скомандовал Пенн в микрофон. – Остальным охранять машины. Включить все прожектора!

Сам Пенн устремился за беглецами к реке, развив предельную скорость. За ним, легко соскочив с платформы, резво отталкиваясь от каменистой почвы, прыгала машина-«лягушка» с двумя стрелками…

– Наш друг змея! – сказал Электроник.

И Сергей растерянно переспросил:

– Змея? Какая змея?

– Наш друг змея помогла Рэсси увидеть в тумане шоссе. Его антенны, чувствительные, как особые точки на голове змеи, уловили слабое тепло…

За тысячи километров от африканской пустыни, в школе юных кибернетиков, в обычном кабинете математики Электроник чутко слушал далекого Рэсси. Для Сергея он повторял все вслух, а для себя писал на доске формулы. Сыроежкин постепенно узнавал, как пространствовал Рэсси над ночной пустыней. Наконец-то он начал понимать, что значит таинственное «И так далее» в имени их лохматого друга!

– Наш друг кошка, – скрипуче произнес Электроник, стуча мелом по доске, и пояснил: – В темноте у Рэсси стопроцентное зрение, как у кошки. А по глазам кошки можно даже определить точное время: в полночь они идеально круглые и горят.

Глаза Рэсси, точнее, его многоглазие особенно удивляло Сережку. Если черепаха глядит как бы сквозь зеленые очки; собака, корова, лошадь не различают никакие цвета; орел, страус, осьминог видят, как человек; стрекоза делит мир на голубой верх и пестрый низ, а пчела ясно различает невидимую часть радуги, то Рэсси смотрел на расстилавшийся перед ним мир так, как ему удобно. Он мог превратить его в черно-белый и в обычный цветной, мог совмещать желто-зелено-оранжевые краски и различать недоступные человеку тона. Мог, если бы очень захотел, увидеть мир вокруг себя переливающимся тончайшими оттенками, медленно текущим, как цветная река, как бесконечная мелодия красок, таким разноцветно-ярким, что у обычного человека, будь он на его месте, закружилась бы голова. Рэсси мог увидеть все богатства солнечного мира здесь, на Земле, а не на поражающем воображение Юпитере.

Когда Рэсси пари?л над колонной, следя двумя глазами за вездеходами и третьим, невидимым «глазом рака» – за воздушной машиной командира, Электроник затих, решая вместе с далеким разведчиком сложную задачу. Но вот Рэсси издал пробудивший пленников клич, и Электроник подскочил на месте, а потом произнес:

– Это что-то новое, надо запомнить. На первый взгляд – крик крайней опасности, составленный из сигналов разных животных. Точнее проанализирую позже. – И он улыбнулся.

– Не вовремя улыбаешься! Что там произошло? – Сергей нетерпеливо дергал друга за рукав.

– Животные бегут к реке. Я улыбаюсь необычной информации.

– Хотел бы я видеть это! А где Рэсси? Что случилось с ним?

– Рэсси ведет их за собой.

– А что сейчас? А «сонные стрелки»? Ну отвечай же, отвечай!

– Когда однажды сороконожку, – спокойно ответил Электроник, – спросили, как ей удается передвигать все сорок ног, она, задумавшись, сразу же разучилась ходить. Не мешай мне, пожалуйста. Я все скажу, что сумею узнать. Связь действует отлично. Спокойствие и анализ… И не отвлекай, пожалуйста, Рэсси лишними словами. Ведь он тебя тоже слышит.

…Яркое африканское солнце осветило речные заросли. Птицы, ящерицы, змеи, крокодилы, насекомые, лягушки, черепахи – всё разом пробудилось; наступила привычная пора охоты, песен, игр.

И словно невидимая рука отдернула вдруг мелко сплетенный занавес мошкары; смолкли невидимые в тумане птицы. Речные жители притаились и будто исчезли. В клубы тумана, в прохладные воды реки, тяжело стуча ногами, спускалось с откоса грозное стадо. Рядом с зебрами и антилопами прыгали львы, жирафы спешили за страусами, слоны и носороги, с треском ломая тростник, пробирались к противоположному берегу. Там – защитная стена кустарника, оплетенные лианами деревья.

Над бегущими, испуская призывные крики, парил крылато-мохнатый разведчик. Странные «рога» на голове, которые видел издали командир Пенн, – вовсе не рога, а выдвижные антенны глаз, как у некоторых мух. Рэсси зорко наблюдает за преследователями: в верхних клетках сетчатки его глаз медленно перемещается воздушная машина, скачущая «лягушка» – в нижних, и Рэсси точно определяет расстояние до зеленых холмов и скорость преследователей. Пленники успеют. Успеют убежать до выстрела.

…Пенн понимал, что звери скроются в колючих зарослях. Однако его волновали не «охотничьи трофеи» – он был уверен, что стрелки выследят бывших пленников, – Пенн с холодной яростью следил за многокрылым летуном, который увел его добычу. Кто это был, Пенн не знал, но интуиция подсказывала охотнику, что перед ним сейчас опасный противник.

А тот словно дразнил стрелка: завис на серебристых крыльях над бамбуком, будто знал, что человек приземлит свой аэромобиль.

Машина командира в зарослях была бесполезна. Пенн, выбравшись из кабины, подождал, пока по склону холма взберется «лягушка». В подоспевшей «лягушке» были один из стрелков и оруженосец командира – Зузу, державший наготове два электронных ружья.

– Со мной поедет Зузу, – сказал Пенн стрелку. – Извини, парень, хочу настигнуть вон ту штуковину.

В колючих зарослях машина-«лягушка» незаменима, хотя, разумеется, не столь комфортабельна, как аэромобиль. Пенн-долговяз, надев на голову шлем, втиснулся на водительское место, так что его колени оказались возле подбородка, привычно нащупал подошвой армейского ботинка педали, нажал на кнопки управления. Машина, оттолкнувшись четырьмя лапами, гигантским прыжком взвилась над кустами и с треском приземлилась в сухом бамбуке.

Пожалуй, прыжки в «лягушке» можно сравнить со спуском горнолыжника с опасного склона: коварные бугры и ямы способны внезапно подбросить в воздух, свалить в сторону, разбить о вырастающее на пути дерево. Здесь все внимание – трассе, мгновенному выбору площадки для следующего прыжка, ну и, разумеется, цели погони. Водитель «лягушки» должен быть опытным, хладнокровным преследователем.

Рэсси на своих крыльях тоже лавировал. Двигаясь рывками, он облетал деревья, скользил между кустами. А главное, что бесило преследователя, – лохматый летун угадывал, куда именно прыгнет «лягушка», и удирал чуть ли не из-под самого носа машины. Пенн вскидывал на ходу ружье, которое протягивал ему оруженосец, но всякий раз опаздывал на какое-то мгновение: Рэсси не давал стрелку прицелиться.

Пот катился из-под шлема, на рубашке выступила соль. Охотник, сжав зубы, посылал машину вперед. Он видел, что многокрылый превосходит любого зверя по быстроте реакции, но не отступал.

Внезапно «лягушка» увязла. Пенн нажимал на кнопки – бесполезно: болото. Он выскочил из машины и, провалившись по колено в жижу, выпалил из обоих стволов в небо, где в последний раз мелькнула тень, – просто так, чтоб разрядить свою ярость. Как это он не заметил и угодил прямо в болото! Охотник махнул оруженосцу: надо возвращаться пешком – вдвоем «лягушку» не вытянуть…

Они пробирались сквозь заросли, искали тропу. Весь мир вокруг охотника и его следопыта был колючим: острые, как рыболовные крючки, согнутые шипы царапали кожу, рвали одежду. А сверху жалило солнце. Пенн был недоволен собой: он стрелял, хотя цель уже исчезла, – что может подумать о нем черный оруженосец?.. Но Зузу, казалось, забыл позорное для охотника происшествие: молчаливо скользя среди кустов, он выводил спутника из зарослей.

Иногда они ползли в густом, переплетенном вверху кустарнике, и Пенн видел перед носом лиловые пятки следопыта. Выбравшись на простор, Зузу вытаскивал из рубашки охотника колючки; сам он был без единой царапины. А где-то в кустах бежал носорог – его, Пенна, рекордный трофей…