Электроник – мальчик из чемодана (с илл.) - Велтистов Евгений Серафимович - Страница 10

Но торопиться с ответом Светловидов не хотел. Он решил проверить их в счете.

Он задал Иксу простую задачу:

– Прибавьте 928 714 к 47 218.

Икс думал тридцать секунд и суммировал:

– 975 932.

Светловидов – Игреку:

– Сложите 723 022 и 252 910.

Через полминуты заработал телеграфный аппарат Игрека:

– 975 932.

«Эге, – сказал себе инженер, – и тот и другой думали полминуты. Кто-то хитрит!»

И он обрушился с серией вопросов на Игрека:

– Прочтите начало первой главы «Евгения Онегина» Пушкина.

– «Мой дядя самых честных правил…» – немедленно откликнулся Игрек.

– Не думаете ли вы, – спросил Светловидов, – что звучало бы точнее так: «Мой дядя самых честных качеств»?

– Это нарушило бы рифму, испортило стих, – весьма логично заметил Игрек.

– А если сказать так: «Мой дядя самых скверных правил»? Как вы помните, Онегин не идеализировал своего дядю. И рифма в этом случае в порядке.

Ответ Игрека был убийственный:

– Зачем обижать дядю? Надеюсь, вы это не серьезно?

Вытерев пот со лба, Александр Сергеевич взялся за Икса. Он так и не решил, кто такой Игрек. Могла ли машина быть столь остроумным собеседником? Конечно, могла, раз ее обучал профессор. Что касается помощника Пумпонова, то с его характером и настроем ума Светловидов не был еще знаком. Итак, очередь за Иксом. Удастся ли разгадать, кто он?

– Вы играете в шахматы? – спросил инженер.

Икс ответил коротко:

– Да.

Светловидов предложил ему решить этюд:

– У меня только король на е8, других фигур нет. У вас – король на е6 и ладья на h1. Как вы сыграете?

Икс после тридцати секунд молчания отстукал на ленте решение:

– Лh8. Вам мат.

Кажется, гость проигрывал игру… Прошло уже двадцать пять минут. Гель Иванович дымил трубкой и лукаво поглядывал на коллегу.

«Какой же задать вопрос?» – мучительно думал Светловидов.

Он спросил самое простое:

– Что вы любите больше всего?

Ответы были простодушны и откровенны.

Икс:

– Кинофильмы.

Игрек:

– Люблю конфеты.

«Кто же хитрит? – возмутился Светловидов. – Смотрит ли машина кино? Нет. А как насчет конфет? Неужели я поглупел? И все же – спокойствие. Надо разобраться детальнее».

– Какие картины вы видели за последнее время? – спросил он у Икса.

– Заграничные. «Смерть за два гроша», «Наказание», «Источник силы».

Названия были незнакомы Светловидову. Он попросил уточнить:

– Перескажите сюжет первой картины.

Икс начал рассказ:

– Девушка и рабочий парень влюблены друг в друга. Но на их жизненном пути встречаются бандиты. Один из них, по кличке Каро, еще похож на человека, а остальные просто мерзавцы. Они хотят вовлечь парня в свои дела, и тут гремят выстрелы. Один. Другой. Третий… Я насчитал двести семнадцать выстрелов…

Настолько увлекательным показался Светловидову этот рассказ, что он прервал Икса на полуслове, протелеграфировав:

– Довольно!

Откинулся на спинку стула, устало сказал:

– Это человек.

– Вот вы и угадали! – искренне обрадовался Громов. – А ваши первоначальные мысли, как я заметил, были абсолютно точными: машина лгала, а человек говорил правду. Но сейчас я познакомлю вас с моим помощником, и вы поймете, почему он все-таки водил вас за нос.

Светловидов вспоминает сгорбленного живого старика. На его лице очень много морщин, они то и дело сбегаются в хитрую улыбку, и тогда глаза кажутся маленькими зелеными точками. Пумпонов в игре не хитрил и на все вопросы отвечал весьма простодушно и точно, выступая под псевдонимом Икс. Он был очень стар и чистосердечно уверял всех, что живет на свете восемьсот лет и из них вот уже триста пятьдесят лет помогает профессору. «Что поделаешь, – сказал он, – именно столько я насчитал. Уж вы извините старика за доставленную неприятность». Он отлично играл в шахматы и превыше всего любил кинофильмы. Эта страсть его и выдала.

Что касается электронной машины – коварного Игрека, – то она в самом деле хитрила, даже медлила с ответом в счете, стараясь сбить с толку вопрошающего.

А больше всех был доволен опытом профессор. Он заразительно смеялся, вспоминая забавные ответы Икса и Игрека, и изображал в лицах всех трех игроков. В самом деле, ему ловко удалось запрограммировать хитрость машины!

Тот вечер был особенным. Они пили крепкий чай в кабинете Геля Ивановича, и профессор вспоминал молодые годы, когда он был влюблен в море, поступил матросом на торговое судно и совершил кругосветное плавание. Гость рассказывал веселые студенческие истории. А Пумпонов после чая повел гостя в мастерскую и заказал в его честь несколько песенок собачьей голове. Она пропела их, старательно открывая пасть и вращая блестящими стеклянными глазами, и этот маленький концерт был очень трогательным – ведь всякий раз электронный мозг сочинял новую песенку.

Потом старик пустил по полу игрушки. Черепахи, два лиса – черный и красный – кружились по комнате и слушались хозяина, словно они были живые и выступали перед публикой в зооцирке. Только длинный провод, соединявший их с электросетью, напоминал о том, что это механизмы.

С одним из этих лисов, красным, немного похожим на таксу и более резвым, чем его темный собрат, была связана весьма печальная история.

Однажды Пумпонов пришел в мастерскую и стал тренировать лиса. Он командовал в микрофон и так увлекся сообразительностью механизма, что не заметил, как его ноги опутал провод. Пумпонов хотел остановить лиса, но, к своему несчастью, забыл нужную команду. Он кричал лису: «Хватит! Довольно! Не балуй! Стой!..» Лис не обращал на крики никакого внимания, продолжая бегать вокруг человека, и так крепко затянул провод, что бедняга не мог шевельнуться, крикни Пумпонов самое простое слово «Стоп!» – и лис встал бы как вкопанный: он слушался только этой команды, а других, даже слова «стой», просто не знал. Старик слабеющим голосом просил, умолял лиса остановиться и с тоской смотрел на розетку, в которую была включена игрушка. Но, увы, дотянуться до нее не мог…

Когда Громов заглянул в мастерскую, он нашел своего помощника лежащим на полу без сознания, крепко обмотанного проводом. Профессор сказал нужное слово – лис тотчас затих. Громов с трудом привел старика в чувство, и тот, открыв глаза, пожаловался: «Как мало он еще понимает… Я работаю у вас триста пятьдесят лет и не видел еще такого глупого лиса». На что Гель Иванович ответил: «Советую впредь быть осторожнее. Вы можете таким образом или что-нибудь изобрести, или погибнуть».

…Светловидов так углубился в воспоминания, что не заметил, как в комнату вошел профессор. Знакомый голос поднял гостя с кресла.

– Извините, – сказал Громов, – я вас заставил ждать.

– Наконец-то! – обрадовался Светловидов. – Вас я готов ждать хоть всю жизнь. Но что случилось?

Как родился Электроник

– Сюрприза не будет, – извиняющимся тоном произнес Громов. – Сюрприз, Александр Сергеевич, просто сбежал.

– Как – сбежал? – удивился Светловидов.

– А вот так. Прыгнул в окно – и был таков.

Только теперь Светловидов обратил внимание на вид профессора: галстук съехал набок, рукав в известке.

– Ну, не будем так огорчаться, – бодро сказал Светловидов. – Для начала почистимся и умоемся.

Профессор с удовольствием отдал ему пиджак, галстук и достал из дорожного чемодана куртку.

– Сразу как дома! – сказал он, надевая куртку.

Светловидову не терпелось узнать, кто же в конце концов прыгнул в окно. Но не стоило подливать масла в огонь: Громов и так был расстроен.

– Не хотите ли позавтракать? – предложил Светловидов.

– Пока я гнался за этим сюрпризом, – крикнул Громов из ванной, – я очень проголодался и зашел в кафе! Между прочим, там работает поваром бывший корабельный кок. Еще раз приношу глубокие извинения, что заставил вас ждать, но мы с коком вспоминали каждый свои плавания… А теперь, – продолжал профессор, вернувшись в гостиную, – могу вам открыть этот небольшой секрет.