Легенды о Христе (с илл.) - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса - Страница 21

Затем он подъехал к проходившим мимо путникам и спросил, не знают ли они, не в Иерусалиме ли пророк из Назарета?

– Мы видели его там каждый год в это время, – ответил один из них. – Наверно, он и в этом году пришел туда, потому что он богобоязненный и праведный человек.

Какая-то женщина протянула руку и указала на холм, лежавший на восток от города.

– Видишь ты, – сказала она, – горный склон, поросший масличными деревьями? Там обыкновенно галилеяне раскидывают свои палатки, и там ты можешь получить самые верные сведения о том, кого ищешь.

Они продолжали путь и спустились по извилистой тропинке в глубину долины, затем начали подниматься на гору Сион, чтобы, достигнув вершины ее, войти в Иерусалим.

Круто поднимавшаяся дорога была здесь ограждена низкими стенами, на которых стояло и лежало бесконечное множество нищих и калек, просивших у путешественников милостыню.

Во время этого медленного подъема одна иудейка подошла к Фаустине.

– Смотри, – указала она ей на одного нищего, сидевшего на стене, – это галилеянин. Я припоминаю, что видела его среди учеников пророка. Он может сказать тебе, где тот, кого ты ищешь.

Фаустина с Сульпицием подъехали к указанному человеку. Это был бедный старик с длинной седой бородой. Лицо его загорело от знойного яркого солнца, и руки его были в мозолях от работы. Он не просил милостыни, а напротив, казалось, до того был погружен в свои печальные думы, что даже не взглянул на подъехавших всадников.

Он не слышал заговорившего с ним Сульпиция, и тот должен был несколько раз повторить свой вопрос.

– Друг мой, мне сказали, что ты – галилеянин. Прошу тебя, скажи мне: где могу я найти пророка из Назарета?

Галилеянин весь вздрогнул и посмотрел как обезумевший. Когда он наконец понял, чего хотят от него, он пришел одновременно в гнев и в ужас.

– О чем ты говоришь? – набросился он на римлянина. – Почему ты меня спрашиваешь об этом человеке? Я ничего не знаю о нем, я не галилеянин.

Тут иудейка вмешалась в разговор.

– Ведь я же сама видела тебя с ним, – сказала она. – Не бойся и скажи этой знатной римлянке, которая дружна с императором, где ей скорее найти пророка.

Но испуганный ученик пророка все более и более раздражался.

– Не сошли ли сегодня все с ума? – воскликнул он. – Или в вас вселился злой дух, что все, один за другим, подходят ко мне и спрашивают о пророке? Отчего никто не хочет мне верить, когда я говорю, что не знаю пророка? Я пришел не из его города и никогда его не видел.

Его возбуждение привлекло к нему общее внимание, и несколько нищих, сидевших на стене рядом с ним, тоже начали оспаривать его слова.

– Конечно, ты принадлежал к его ученикам, – сказали они, – мы все знаем, что ты пришел вместе с ним из Галилеи.

Но он поднял руки к небу и воскликнул:

– Я сегодня не мог остаться в Иерусалиме из-за него, а теперь меня не хотят оставить в покое и здесь, среди нищих! Почему вы не хотите мне верить, когда я говорю, что никогда его не видел?

Фаустина отвернулась, пожав плечами.

– Поедем дальше, – сказала она. – Этот человек безумный. От него мы ничего не узнаем.

И они продолжали взбираться на гору. Фау стина была уже в двух шагах от городских ворот, когда иудейка, желавшая помочь ей найти пророка, крикнула старухе, чтобы она придержала коня. Фау стина остановилась и увидела, что совсем у ног лошади лежал на земле человек. Он распростерся в пыли дороги, как раз на том месте, где было особенно тесно, и то, что его еще не раздавили животные и люди, следовало считать чудом.

Человек лежал на спине, с устремленным вверх потухшим, ничего не видящим взором. Он не двигался, хотя верблюды ступали около него своими тяжелыми ногами. Он был бедно одет и к тому же перепачкался в пыли и грязи. Он так посыпал себя песком, что, казалось, будто он хочет закопаться, чтобы легче было его раздавить или переехать.

– Что это значит? Почему этот человек лежит на дороге?

В это мгновение лежавший начал окликать путешественников:

– Будьте милостивы, братья и сестры, гоните на меня ваших вьючных животных и лошадей! Не обходите меня! Растопчите меня в прах! Я предал невинную кровь. Растопчите меня!

Сульпиций взял лошадь Фаустины за повод и отвел ее в сторону.

– Это – кающийся грешник, – сказал он, – не останавливайся из-за него. Это странные люди, пусть идут они своей дорогой.

Человек же, лежавший на дороге, продолжал кричать:

– Ступите ногами на сердце мое, пусть верблюд продавит мне грудь, а осел вонзит копыто в глаза мои!

Но Фаустина не в силах была пройти мимо несчастного, не попытавшись заставить его открыть глаза и взглянуть.

Она все еще стояла около него.

Иудейка, которая уже раз хотела ей услужить, снова протискалась к Фаустине.

– И этот человек принадлежал к ученикам пророка, – сказала она. – Хочешь ли, чтобы я спросила его об учителе?

Фаустина утвердительно кивнула, и женщина наклонилась над лежащим.

– Что сделали вы, галилеяне, с вашим учителем? Я вижу вас сегодня рассеянными по всем дорогам и тропинкам, а его не вижу нигде.

Когда женщина произнесла эти слова, лежавший привстал на колени.

– Какой злой дух внушил тебе спрашивать меня о нем? – спросил он голосом, полным отчаяния. – Ты видишь, что я бросился на землю, чтобы меня растоптали. Разве мало тебе этого? Зачем же ты приходишь еще спрашивать меня, что сделал я с ним?

– Не понимаю, в чем упрекаешь ты меня, – ответила женщина. – Я хотела ведь только узнать, где твой учитель?

Когда она повторила этот вопрос, галилеянин вскочил и заткнул уши пальцами.

– Горе тебе, что ты не даешь мне спокойно умереть! – крикнул он.

Он кинулся сквозь толпу, теснившуюся перед воротами, и побежал, рыдая от отчаяния и размахивая отрепьями своей одежды, как черными крыльями.

– Мне кажется, – сказала Фаустина, увидев, что человек бежит, – что мы пришли к безумному народу.

Вид учеников пророка привел ее в отчаяние.

– Разве сможет человек, за которым следуют такие безумцы, сделать что-нибудь для императора?

Еврейка имела очень опечаленный вид и серьезно сказала Фаустине:

– Госпожа, не медли отыскать того, кого ты хочешь видеть. Я боюсь, не случилось ли с ним чего-нибудь дурного, потому что все ученики его словно лишились разума и не выносят вопросов о нем.

Фаустина и ее свита миновали наконец ворота города и вступили в узкие темные улицы, кишевшие людьми. Казалось, что проехать через город почти невозможно. Верховые должны были на каждом шагу останавливаться. Напрасно рабы и солдаты пытались очистить дорогу. Люди не переставали нестись вперед густым, непрерывным потоком.

– Да, широкие улицы Рима – тихие парки в сравнении с этими уличками, – сказала Фаустина.

Сульпиций скоро убедился, что дальше их ожидают почти непреодолимые препятствия.

– В этих кишащих людьми улицах, пожалуй, легче идти пешком, чем ехать, – сказал он. – Если ты не слишком устала, я бы советовал тебе дойти пешком до дворца наместника. Правда, это далеко отсюда, но на лошади ты едва ли доберешься туда раньше полуночи.

Фаустина тотчас же согласилась на это предложение. Она сошла с коня и отдала его на попечение раба. Затем они продолжали пешком путь по городу.

Это было гораздо лучше. Они довольно скоро пробрались в центр города, и Сульпиций указал ей на тянувшуюся прямо перед ними узкую улицу, в которую они сейчас должны были вступить.

– Видишь, Фаустина, – сказал он, – когда мы будем на этой улице, мы уже недалеко от нашей цели. Эта улица ведет прямо к дворцу наместника.

Но тут они встретили неожиданное препятствие, надолго задержавшее их в пути.

Едва Фаустина и ее свита достигли улицы, шедшей от дворца наместника к Вратам Справедливости и на Голгофу, дорогу им преградило шествие с преступником, осужденным на распятие.

Впереди бесновались кучки молодых людей, спешивших насладиться зрелищем казни. Неудержимо неслись они по улице, потрясая руками, наполняя воздух диким ревом, в восторге, что им удастся посмотреть на зрелище, которое не каждый день приходится видеть.