Полночь и магнолии - Пейсли Ребекка - Страница 44

Пичи увидела, как Сенека вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Внутренне она уже приготовилась к его «лекции», которая была неминуема.

— Подойди сюда! — сказал он.

Она не шелохнулась и продолжала стоять у окна тремя бархатными портьерами. Из окна струился солнечный свет. Она стояла в лучах солнца, и ей было тепло от солнечных лучей, но только не от взгляда Сенеки. Она чувствовала его взгляд, такой холодный и надменный. Она повернулась к нему. Он был одет во все черное. Было такое чувство, будто бы полночь опустилась на него.

— Я никогда не видела тебя в такой одежде! — сказала она ему. Он выдержал ее взгляд и ответил:

— Я фехтовал все утро с моим соперником Перигри. Впервые за много лет я сегодня проиграл… Пичи всплеснула руками.

— Ты дрался из-за меня?

Он пожал плечами. Пичи поняла, в каком он был настроении.

— Ты не похож сейчас на принца Авентины, Сенека, — пробормотала она. — Весь в черном… Ты похож на… преступника…

— Ты меня боишься? — спросил он.

Звуки его голоса предвещали бурю, настоящую бурю.

— Нет, я не боюсь тебя, — сказала она, немного поразмыслив.

— Будешь бояться! Запомни, ты никогда не будешь делать то, что тебе вздумается.

— Я всегда буду делать то, что захочу! Его рот перекосила горькая усмешка.

— Ты будешь слушаться меня, поняла?

Она не ответила. Инстинктом она чувствовала, что попала в ловушку.

— Я требую твоего повиновения снова и снова. И это ты мне сейчас же продемонстрируешь, — сказал Сенека.

Ей стало вдруг интересно: что он придумал? Ее беспокойство подтвердилось.

— Снимай свою одежду! — потребовал он. Она так удивилась, что не могла ни двигаться, на говорить.

— Это… это не имеет никакого отношения к Тиблоку, — пробормотала она.

При упоминании имени Тиблока Сенека еще больше разозлился.

Пичи была озадачена.

— Ну, собираешься ты снимать свою одежду, или я за тебя это сделаю?

Не дожидаясь ее ответа, он направился к ней медленно, так, как охотник крадется к своей жертве. Она пошла ему навстречу. Он увидел, как шелковая одежда облегает ее фигуру.

«Полночь и магнолии…» Эти слова вспомнились ему, как и вспомнилась прошедшая ночь.

— Пичи, — сказал он сдавленно и рванулся к ней, сжал в своих объятиях и увлек страстным поцелуем. Желание овладеть ею вновь взяло верх над разумом. Он желал ее и хотел, чтобы она об этом знала.

— О, Боже! Сенека! — пробормотала она, когда вновь почувствовала, как все у него внизу напряглось.

— Ну что, сколько тебе потребуется, чтобы собраться с духом? — спросила она его, поддразнивая.

— Столько же, сколько и тебе. И теперь, говорю тебе откровенно, для меня настало время показать, что я имею в виду. Я об этом подумал еще ночью.

Она удивилась, когда он поднял ее на руки и понес на кровать. Там он раздел ее, и, быстро сбросив свою одежду, лег рядом с ней. Они переплелись в объятиях…

Это была прелюдия любви.

— Ты хочешь узнать меня» Пичи. Так знай же меня! — прошептал он.

Знакомые чувства нахлынули на Пичи. Он опять положил ее руку вниз, где пульсировала его плоть. Все повторилось так же, как в последнюю ночь.

— Так вот, значит, как нужно ощущать мужчину. — сказала она и начала медленно — вверх-вниз — поглаживать его растущий член. Впервые она поняла, в чем сила женщины. Ее действия заставили его застыть.

— Тебе хорошо так? — спросила она его и улыбнулась.

Он перехватил ее улыбку и спросил ее:

— Ты находишь в этом что-то смешное? Он хотел знать, чему она улыбается. Она взглянула на его большой член и сказала:

— Я подумала о прозвищах.

— Прозвищах? — переспросил он. — При чем тут прозвища и наша с тобой сейчас любовь.

Пичи захихикала.

— Ну… ну у меня — я тебе говорила — есть… мисс Полли, мисс Молли и Друлли… А у тебя — можно назвать… например?.. «Король Артур» или «Копьеносец». «Король Артур» — это звучит слишком по-королевски, а вот «Копьеносец»… в этом что-то есть. Конечно, это твое тело и тебе решать, что лучше…

Сенека заулыбался.

— Боже! Какой же ты красивый, Сенека! Ты знаешь, тебе надо почаще улыбаться. Тебе так идет улыбка!

— Доверься мне, Пичи! — приказал он и положил ей руку на живот, но и Пичи сразу крепко сжала ноги.

— Откройся мне! Доверься мне!

— Открыться? Для чего? Ты… Ты собираешься тронуть меня?

— Я рассчитываю на это…

— Но…

— Разомкни ноги, Пичи… — попросил он ее. — Я понимаю, почему ты боишься. Я обещаю тебе Пичи, что это будут необыкновенные чувства. Когда они достигнут пика, ты почувствуешь их не только внизу живота, но и во всем теле. Доверься мне!

Она кивнула головой.

— Хорошо, Принцесса, раскройся для меня… Он положил руку вновь ей на живот и медленно-медленно направил ее вниз.

— Сенека, — сказала она, извиваясь.

— Пичи, — прошептал он.

— Сенека, но я никогда…

— Я знаю, милая, что ты многого еще не знаешь. Но если ты мне доверишься, то я научу тебя всему…

Его мягкий голос заставил ее расслабиться. Она успокоилась и раскрылась ему.

— Сейчас, — сказал он, — будет то, что называется любовной игрой, — прошептал он ей на ухо.

Она вытянула ноги прямо, когда почувствовала его притязания внизу живота.

— Сенека! Ты положил свой палец…

— Да, дорогая, так надо.

— Но это… Так нельзя…

— Откуда ты знаешь, как надо? Ты никогда этого не испытывала прежде! А теперь расслабься, — сказал он, — и прекрати со мной бороться.

Он слегка погладил все кожные складки, окружающие вход во влагалище, а затем осторожно, вращательными движениями, ввел туда два своих пальца. Она сильно напряглась.

— Пичи, позволь мне сделать так, моя Принцесса. He думай о том, что я делаю. Подумай о том, что я тебе обещал. Я обещал тебе удовольствие. Помнишь?

— Я… я… я пос-с-тараюсь. — Я помогу тебе вспомнить. Вот так, Пичи! Вот так!

Он продолжал совершать вращательные движения пальцами одно за другим, одно за другим. Пичи закрыла глаза и сосредоточилась на чувствах. Нет, ей не было ни больно, ни неприятно. Напротив, с каждым разом она все больше и больше ощущала какое-то странное, ранее неизведанное чувство. Это чувство истомой растекалось по всему телу, обещая, что еще дальше будет кульминация. Чувство удовлетворения нарастало с каждой минутой.

— Не останавливайся, не останавливайся, поторопись…

Он начал ласкать ее еще быстрее. Его пальцы проникли глубоко вовнутрь нее.

Сенека почувствовал нарастание ее оргазма и очень медленно вынул свои пальцы из влагалища.

— А это, моя дорогая Принцесса, — прошептал он, — то, что называется прелестями любовной игры.

Она все еще лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала.

— Пичи! О чем ты думаешь?

Она улыбнулась:

— О том… что ты сейчас делаешь, вот о чем я думаю, Сенека!

Он лежал на боку и продолжал ласкать ее.

— Это, действительно, замечательные чувства, Сенека.

— Я же тебе говорил!

Сдается мне, что нужно тебя слушаться почаще.

— Но ты же ведь не желаешь?

Она улыбнулась… Он ожидал, что она попросит его любить ее еще. Но она не попросила. А он не хотел брать ее силой, не хотел просто завладеть ею. Он желал, чтобы она сама отдалась ему! И он ждал терпеливо ждал того момента.

— Сенека! — прошептала она.

— Принцесса! — отозвался он.

— Спасибо! — сказала она.

— Добро пожаловать! — произнес он.

— Ну ты же мне так и не сказал, какое прозвище твоей наилучшей части подойдет — «Король Артур» или «Копьеносец»?

Сенека, улыбаясь, посмотрел на свою плоть. Она была все еще напряжена. Сенека готов был расхохотаться.

— Копьеносец! Предпочитаю прозвище «Копьеносец»! «Решительный Копьеносец»! — выдавил он из себя и расхохотался.

Пичи отозвалась тем же. Прошло довольно-таки много времени, прежде чем они успокоились. Наконец, Сенека тронул ее за щеку и сказал:

— Но я не забыл сцену с Тиблоком, Пичи! Ее прекрасное настроение улетучилось. «Ну зачем, зачем он в такую минуту, когда им вдвоем так хорошо, начинает эту „лекцию“?»