Полночь и магнолии - Пейсли Ребекка - Страница 32

перед ним свои дивные груди.

у Сенеки дух перехватило! Халат все еще держался на талии.

— Пичи, — сказал Сенека и протянул к ней свои руки.

Она прижалась к нему. Он обнял ее. Их губы сомкнулись в страстном поцелуе, во время которого она осторожно коснулась своим языком его языка.

— Знаешь, — скзала она, — я никогда и ни с кем в своей жизни так не целовалась, как с тобой… ну.. чтобы там касаться языками… ни-ни… Если там… языком сосульку, как в детстве… Но это совсем не то, я тебе правду говорю, Сенека… Не те чувства…

Давай продолжим… хочешь?

— Да, Пичи, — прошептал он и еще крепче прижался к ее обнаженной груди. — Хочу… хочу…

целовать тебя!..

— Я тоже, — пролепетала она, и они вновь сомкнулись в страстном поцелуе.

Пичи делала все также, как делал он: целовала его также, как целовал ее он и ласкала его также как делал это он.

Сенека стонал от удовольствия.

— Боже, какая же ты прекрасная, Пичи! От этих слов она покраснела, но продолжала оставаться на верху блаженства! Рядом с ней был ее муж! Его теплые руки ласкали ее грудь, и пока ее тело предавалось удовольствию, ее разум был переполнен мыслями. Она думала о своем красивом принце, его нежных губах, теплых руках и сильном мускулистом теле. А еще в мыслях она вернулась к овцам, трем ягнятам и маленькому мальчику, которого наказали очень странным способом ».

Обняв Сенеку руками за шею, она целовала и целовала его губы, шею, виски, лоб и шептала ему на ухо:

— Я мало-помалу узнаю тебя, мало-помалу узнаю о тебе. Я думаю, мы станем друзьями… и не только… Ты доставляешь мне такое удовольствие, Сенека! Такого со мной еще не случалось!

Ее поцелуи сделали свое дело: они посеяли те искры, из которых стало разгораться пламя. Он обхватил ее своими руками и стал целовать без удержу. Это была прелюдия их любви, их большой любви. Так думал Сенека, уносясь все дальше и дальше в вихре поцелуев.

— Ты… ты… — шептала она, — первый мужчина в моей жизни, перед которым я предстала обнаженной. И представь, мне не стыдно, Сенека, что ты смотришь на меня, мне совсем не стыдно! И теперь я знаю, что все, что я делала — это не грех. Во мне проснулись чувства!

Бог тому свидетель, что в нем, в Сенеке, эти чувства тоже проснулись! Он больше не мог ждать. Как пушинку, он подхватил ее на руки и понес к кровати. Бережно и осторожно уложил ее на кровать. Рядом с ней лежали ее драгоценности. Они сверкали и искрились, но не так ярко, как глаза Пичи.

— Сенека, — сказала она и протянула к нему свои руки.

Сенека залюбовался ее красотой — и отключился…

— Сенека! — позвала она вновь.

Он слышал ее голос, но не мог никак сосредоточиться, ибо в голове мелькнула одна только мысль:

«Я женился на ней у алтаря, а сегодня — … скреплю этот союз… на брачном ложе! Я сделаю ее своей женой!»

Глава 7

Сенека все еще контролировал себя. Он ласкал ее а затем начал нежно целовать ее кончик уха, шею…

— Еще раз, — прошептал он, — скажи мне еще раз, что ты хочешь сделать?

— Угодить тебе! — ответила она.

— А мне хочется угодить тебе, Пичи!

Она кивнула головой как бы в знак согласия.

— Конечно, эти фигли-мигли… это еще не настоящая любовь… Но мне кажется, что если я понравлюсь тебе, а я в этом уверена, то мне будет приятно увидеть тебя довольным.

— Как ты права, моя Принцесса! Удовольствие будет еще лучше, если мы его поделим на двоих. Пичи улыбнулась в знак согласия, но тотчас же нахмурилась:

— Я вот только не знаю, кто первым начнет дележку. Только не я…

— Я знаю, что не ты, — прошептал он и положил свою руку ей на грудь. — Но думаю, скоро начнешь… первой.

Сенека улыбался, наблюдая за ней. Было очевидно, что ей не очень-то приятен этот разговор с недомолвками. Он взял ее руку, поднес к своим губам и начал целовать. Он целовал каждый ее пальчик, и особенно тот, на котором было надето обручальное кольцо.

Пичи почувствовала, как мурашки забегали у ней внутри по телу.

— Сенека, — сказала она, — я никогда не знала, что пальцы могут так чувствовать. Кто бы мог подумать, что это ощущение перевернет все внутри меня?

Но Сенека не видел в этом ничего странного.

Сердце Пичи бешено забилось, когда Сенека начал целовать ее запястье, ее плечо, ключицу, шею а затем — ее губы.

«Боже! Я всегда думала, что назначение языка — болтать и пробовать на вкус. Я даже не подразумевала, что язык может доставлять такое удовольствие!» — подумала Пичи.

А Сенека, в свою очередь, понял, что ухаживание за Пичи не будет спокойной процедурой, так как она болтала без умолку.

— Язык — это вещь, Сенека! — произнесла Пичи.

— Да, — согласился Сенека.

Он продолжал улыбаться, так как знал, что скоро ей покажет еще не это! Он уже чувствовал, что Пичи была готова для большего. Его желание усилилось.

— Пичи, — прошептал он, осыпая ее губы поцелуями.

Обняв Сенеку за шею, Пичи повернулась к нему. Только этого он ждал и положил свою голову ей на грудь.

Буря удовольствия пронеслась перед ней, когда он стал целовать соски ее грудей.

— Милая моя, — бормотал он, вдыхая аромат ее тела.

Пичи тяжело дышала. Она сама не понимала себя: у нее возникло желание, а какое, она не успела разобраться.

— Я хочу… — прошептала она дрожащим голосом, — Сенека, я хочу…

— Я знаю, моя дорогая. Я знаю, — ответил он и бережно взял ее сосок в рот и начал теребить его своим языком.

Она застонала:

— Боже… Ох… Сенека… Я чувствую… Другой рукой он нежно гладил ей живот.

— Пожалуйста!.. Не прекращай… Не прекращай! — простонала она.

Ему хотелось, чтобы она чувствовала его тело, его тяжесть и начала понимать, что он собирается сделать с ней.

Он, действительно, был тяжелым. Она чувствовала это своим телом. Но вместе с тем это доставляло удовольствие.

Нежные чувства прошли по всему телу и заставили ее еще больше желать человека, который растревожил их.

— Твоя рубашка, — прошептала она. — Мне хотелось бы тоже вдохнуть запах твоего тела. Можно мне снять твою рубашку!?

«Неужели она действительно думает, что должна спрашивать меня об этом?» — подумал он. И не успел он подумать, как Пичи ловкими движениями сняла с него рубашку. Теперь его грудь была также обнажена, как и ее.

— Ты такой сильный и… красивый, Сенека! — прошептала она.

Он наклонился к ней и поцеловал ее в ложбинку между грудей. Аромат ее тела заполнил его сознание, унося его в небытие.

— Я представляю, что между нами идет борьба на шпагах, — произнес Сенека.

— А ты знаешь, как сражаться на шпагах? — спросила она.

— Знаю, — ответил он.

Воображение возвратило Пичи в это утро. Она представила себе, как Сенека поехал со стражей искать ее, а на поясе у него висела шпага. И вдруг ее буйное воображение заставило Сенеку вздрогнуть. Она вскочила в кровати и закричала:

— Они все ненавидят меня, они хотят… изнасиловать и убить меня… Я боюсь, …моя белка придет мне на помощь… Но она не справится с этими кровопийцами, и тогда… о, провидение! На помощь придешь ты, Сенека, такой сильный, такой храбрый! Я кричу тебе: «Мой возлюбленный!» А ты… убиваешь своей шпагой этих негодяев… направо и налево…

— Пичи…

— Они падают у твоих ног и умирают… А потом… ты берешь Дамаска, сажаешь меня и мы вместе скачем за горизонт. Мы и моя белка, и твоя шпага.

Сенека не переставал поражаться ее буйной фантазии.

— Пичи, — сказал он. — Может, вернемся к тому, чем мы с тобой занимались?

— Подожди! У меня внутри все трепыхается!

— Трепыхается? — переспросил он.

— Да, мой дорогой, храбрый принц! Мой завоеватель! Мой возлюбленный!

Ее глаза горели. Он притянул ее к себе и нежно поцеловал. Она ответила тем же. Она целовала и целовала его. А он хотел большего. И хотел сейчас же. Он гладил ее спину, ее живот и спускался все ниже и ниже… до тех пор, пока не коснулся ее самого сокровенного места…