C первого взгляда - Пейсли Ребекка - Страница 13

Сойер стукнул кулаком по подушке.

– Я уже почти три недели валяюсь в этой постели. Даже пробитая голова излечивается быстрей! И я вовсе не твой маленький Франсиско, черт возьми!

Тья подскочила к Сойеру и звонко шлепнула его по заду.

– Кто научил тебя так разговаривать, ninol. Чтобы я больше не слышала от тебя таких нехороших слов, понятно?

Молодой человек стиснул кулаки. Женщина лупила его уже не в первый раз. Позавчера, когда он отказался выпить ложку касторки, она тоже его отшлепала.

– Хватит меня бить!

– Если будешь плохо себя вести, получишь еще. И не кричи на меня, Франсиско. Я твоя мать, и мой долг – научить тебя отличать плохое от хорошего. А сейчас открой ротик, выпьем лекарство.

Тья налила в ложку густую жидкость.

– Нет! Терпеть не могу эту гадость!

– Надо выпить. Касторовое масло придаст тебе сил. Женщина зажала ему нос и сунула ложку в рот. Сойера замутило.

– Вот умница, хороший мальчик, – похвалила женщина и поцеловала его в щеку. – А теперь спи. И не вставай с постели!

Сойер не вставал. Он лежал в проклятой постели, гадая, что хуже: потеря памяти, раздражающая слабость, всепоглощающая скука или компания престарелых людей и докучливой курицы. Похоже, в этом доме решили свести его с ума.

День за днем Сойер убеждал Тья, что он не ее маленький мальчик, отражал сексуальные домогательства Асукар, надрывал глотку, разговаривая с глухим Лоренсо, разбирался в путаных библейских историях Педро, слушал пьяные угрозы Макловио, который все рвался набить ему морду, и выуживал из складок простыни куриные яйца. Однажды, пока он спал, Джинджибер снесла яйцо прямо ему в пупок!

Сафиро заходила редко. Как понял Сойер, девушка дни напролет крутилась по хозяйству. Несколько раз поздно вечером он слышал шум во дворе, подходил к окну и видел, как она складывает щепу для растопки в дровяной сарай, кидает сено в лошадиный загон и носит воду в хлев. Она развешивала при луне постиранное белье, гоняла из огорода кроликов и пыталась поправить то, что порушил днем пьяный Макловио.

Время от времени девушка вдруг прерывала свои дела и подолгу всматривалась вдаль. Казалось, она кого-то ждет.

Иногда, закончив работу, Сафиро заглядывала к Сойеру. Но, немного рассказав о том, что она сделала за день, девушка засыпала прямо на стуле. Потом приходила Тья и уводила ее.

Сафиро кого-то напоминала Сойеру, но он никак не мог вспомнить кого. Работа по хозяйству, забота о стариках – все это каким-то образом перекликалось с прошлым Сойера. Но почему? Молодой человек искал и не находил ответа. Неясные картины прошлого возникали перед его глазами. В эти минуты Сойеру хотелось выть от отчаяния. Однако объяснить свои чувства он не мог, как ни пытался.

– Теперь ты вполне окреп и можешь вставать с постели, мой милый Франсиско, – объявила Тья. – Сафиро принесла из монастыря твой мешок с одеждой и перестирала все твои вещи. Она привела сюда твоего мула и притащила сундук. Но сундук заперт, и монахини просили не открывать его. Они сказали, что ты сам откроешь свой сундук, когда посчитаешь нужным. И я с ними согласна. Там наверняка лежат твои сокровища – разные мелочи, которые ты так любишь собирать: шишки, камешки и разные другие штучки.

Сойер тщетно пытался отогнать мысль о сундуке. Этот сундук... Что в нем? О Боже! Он едва сдержал стон.

Нет, он не будет открывать сундук. Он не может этого сделать.

И все же сундук надо оставить. Когда-нибудь он найдет в себе силы открыть его и посмотреть, что там, внутри. Когда-нибудь, но не сейчас. Сейчас при одном упоминании о сундуке его охватывал ужас.

– Франсиско, поешь хлеба, выпей молока, и можешь выйти во двор посидеть на солнышке.

Еще никогда Сойер не ел так быстро. Он даже безропотно проглотил ненавистную касторку. Ему пришло в голову что он ведет себя совсем как маленький мальчик, которым считала его Тья. Озорные дети иногда делаются послушными, чтобы получить желанное лакомство.

Пусть он похож на мальчика – Сойеру было все равно. Главное, что наконец-то он выйдет из этой проклятой спальни! Больше четырех недель он провалялся в этой ненавистной постели. Скоро у него заживет нога, он сядет на своего мула и уедет из Ла-Эскондиды. И тогда...

А что тогда? Опять странствовать? Скитаться по свету без всякой цели?

– Только будь осторожен, сынок, – предупредила Тья, подавая ему одежду. – Твои раны еще не совсем зажили. К тому же ты слишком долго лежал в постели и ослаб.

– Я не ослаб! – огрызнулся Сойер.

«И я не твой сынок!» – добавил он мысленно, выхватил брюки из рук женщины, сунул ногу в штанину.

Но голова вдруг предательски закружилась. Да, Тья была права: он сильно ослаб за время болезни. Женщина помогла ему одеться, а Сойер дал себе слово, что с завтрашнего дня начнет тренировать ослабшие мышцы.

Во дворе Тья посадила его на камень Педро.

– Сиди здесь, Франсиско. Я сейчас принесу тебе яблоко, а потом сварю лапшу. Я насушила много-много лапши. Теперь, как только ты захочешь, я ее тут же приготовлю.

Она ушла в дом.

Сойер огляделся. Все постройки во дворе находились в плачевном состоянии. На крыше и стенах хлева зияли огромные дыры. Из шаткого строения доносилось мычание коровы. «Там должен быть еще и осел, – вспомнил Сойер. – Корова Панча, а ослик – Райо. Интересно, как эти бедные животные не замерзли зимой?»

Недалеко от хлева стоял полуразвалившийся фургон. Это транспортное средство казалось старше самих гор. Похоже, им очень давно не пользовались. «Интересно, на чем же тогда они перевозят тяжелые вещи?»

Конечно, кроме Сафиро, никто из Ла-Эскондиды не уходил. Где же девушка берет продукты и вещи? Или монахини приносят им все необходимое?

Сойер продолжал осматривать двор. Ограда для жеребца Корахе вся перекосилась. Красавец конь понуро ходил по загону, потом ушел в сарай. Это строение было призвано служить животному защитой на случай непогоды, но явно не отвечало своему назначению.

Как говорили, Корахе был диким необузданным конем. Как же Сафиро его кормила? Тут Сойер вспомнил – она бросала ему корм через ограждение.

Еще Сойер заметил, что на крыльце не хватает ступеньки, а дверь дровяного сарая сорвана с петель. Видно, Макловио поработал.

Почти все растения в огороде были обгрызены – видимо, кролики. Куры сидели в чем-то похожем на клетку, сооруженную из обломков забора и деревянных прутьев. Две наседки выбрались из своего ненадежного заточения и побежали в сторону леса.

И все же здесь царили чистота и порядок. Двор был тщательно выметен. Везде стояли горшки и бочонки с ноготками, было сделано несколько клумб. Вокруг хижины – ни одного сорняка.

Хоть Сафиро и не могла управиться со всеми делами, но ту работу, что была ей под силу, она выполняла на славу.

– Сойер!

Она вышла из-за деревьев. Девушка тащила большую корзину с бельем. Солнечные лучи играли на ее черных волосах. Казалось, будто длинные пышные локоны усеяны мелкими бриллиантами. Она улыбалась.

– Тья разрешила тебе выйти во двор? Разве ты уже окреп? – спросила Сафиро, подходя ближе.

«Это я должен спросить, крепка ли она, чтобы таскать такие тяжести», – подумал Сойер. Он не выдержал, вскочил и заковылял навстречу Сафиро. Плевать ему на наказ Тья! Он не может допустить, чтобы девушка так надрывалась.

«Бедняжка, вон какие круги под глазами».

– Дай мне корзину. – Сойер взялся за плетенку.

– Нет, – Сафиро дернула корзину на себя, – ты еще слаб после болезни...

– Я мужчина, черт возьми! Мне легче нести эту проклятую корзину, чем тебе.

– Но на меня не нападала Марипоса...

– Дай сюда!

Он опять попытался вырвать у нее белье, но Сафиро не отдавала. Они тянули каждый на себя. В конце концов корзина перевернулась, и чистое белье вывалилось на землю.

– Смотри, что ты наделал! Я стирала все утро! Оставалось только повесить сушить! Говорила же тебе – не трогай корзину, но ты уперся как баран!