Нежная мятежница (др. преревод) - Линдсей Джоанна - Страница 4

Восстановив дыхание, Энтони хмуро посмотрел на Джеймса.

— Я? С чего это мне выпала вдруг такая удача?

— Парень сам тебя выбрал. Он же молится на тебя, разве ты не знаешь? Ты для него самый близкий человек, после меня, конечно.

— Конечно, — повторил Энтони, отбрасывая Джеймса на несколько шагов резким апперкотом. — Я, безусловно, буду рад, если он останется со мной. Но ты же понимаешь, что я не смогу вечно ограничивать свою свободу, — добавил он, давая брату возможность потрогать подбородок и убедиться, что челюсть все-таки осталась на месте.

Они еще несколько секунд покружились по рингу, обменявшись несколькими ударами, прежде чем Джеймс ответил:

— Я не жду этого от тебя, парень, тем более что сам себя никогда особо не сдерживал. В твое распоряжение поступает мужчина, а не кисейная барышня. Да он, гром и молния, с четырнадцати лет знает, что такое веселые девочки!

Энтони вновь засмеялся, потеряв на мгновение бдительность, за что тут же поплатился, пропустив увесистую оплеуху сбоку в голову. Спасла отработанная годами тренировки реакция. Он незамедлительно нанес Джеймсу такой сильный удар снизу под ребра, что тот согнулся до самого пола. Зрители взревели. Брат был минимум на тридцать фунтов тяжелее Энтони, и вынужденный поклон такой горы мышц выглядел весьма впечатляюще.

Энтони отошел, давая возможность сопернику отдышаться. Тот, все еще оставаясь в полусогнутом положении, хмуро взглянул на него исподлобья и вдруг улыбнулся.

— Слушай, а ты уверен, что нам очень хочется оказаться сегодня на больничных койках?

Энтони усмехнулся:

— Честно говоря, я бы предпочел постель помягче и поприятнее. И, уверяю тебя, у нас есть все шансы это сделать.

— Так ты берешь парня до окончания его занятий? — спросил Джеймс.

— С большим удовольствием. Хотя, видит Бог, мне придется из-за этого снести массу шуток и розыгрышей. Ведь мальчишка настолько похож на меня, что все считают его моим сыном.

— Так из-за этого он и выбрал именно тебя, — усмехнулся Джеймс, демонстрируя не менее белоснежные, чем у брата, зубы. — У него чертовски сильно развито чувство юмора. Но вернемся к предстоящему вечеру. У меня на примете есть парочка веселых горничных.

— Горничных? Фи! Ты слишком долго был пиратом, капитан Коршун. Я представлю тебя двум леди…

Глава 3

— И все-таки, Рос, у меня это никак не укладывается в голове, — заговорила леди Франсес, подвигаясь ближе к подруге. — Зачем тебе соединять жизнь с мужчиной, если ничто тебя к этому не обязывает? Понятно было бы, если бы ты влюбилась. Это другое дело. Но ты говоришь о намерении выйти замуж за человека, которого даже ни разу не видела.

— Ты же знаешь, что я никогда не поступила бы так, Франсес. Но я дала слово, — ответила Рослин.

— Да, конечно, я в этом не сомневаюсь. Но, кто узнает, если ты не сдержишь слова. Ведь дедушка умер и… — Франсес, увидев, как изменилось лицо подруги, оборвала себя. — Забудь то, что я сейчас сказала.

— Хорошо.

— Спасибо, милая. Мне так стыдно! — вздохнула Франсес, делая ударение на последнем слове.

Леди Франсес Гренфел справедливо считалась женщиной весьма привлекательной. Разве что самой малости не хватало ей, чтобы прослыть красавицей. Но симпатичной, даже очень, со своими светлыми волосами и темно-карими глазами она, безусловно, являлась. Когда-то леди Франсес была самой веселой и неугомонной среди подруг Рослин. Но после замужества, семь лет назад, все изменилось, и в первую очередь она сама. Ее брак с Генри Гренфелом оказался неудачным. Сейчас рядом с Рослин была сдержанная, даже чопорная матрона, лишь мимолетно напоминающая ту счастливую девочку из детства.

— Ты настолько свободна сейчас, насколько другие могут только мечтать, — решительно продолжила Франсес. — У тебя столько денег, что ты не знаешь, куда их девать. При этом тебе никто не указывает, как следует их тратить. Мне потребовалось прожить с мужем семь лет, пять из которых я его совершенно не любила, чтобы оказаться в похожем положении. Но и сейчас, оставшись вдовой, я должна перед кем-то отчитываться. У меня есть сын. Есть мать, которая пилит меня всякий раз, когда слышит, что я поступила, с ее точки зрения, неправильно. А тебе, Рослин, совершенно не о ком беспокоиться. И при этом ты собираешься соединиться с мужчиной, который может полностью лишить тебя свободы, как это сделал со мной лорд Генри. Неужели ты этого хочешь? Уверена, что нет.

— Не имеет значения, что я хочу, Франсес. Важно то, что я должна сделать.

— Но почему? — повысила голос выходящая из равновесия женщина. — Почему, хотелось бы мне знать?! Только не говори опять, что ты дала слово дедушке именно так поступить. Лучше расскажи, почему он заставил тебя дать такое обещание. Если уж ему так хотелось, то он имел достаточно времени, чтобы выдать тебя замуж.

— Ты права, — спокойно ответила Рослин. — Но не было никого, кого бы мне хотелось видеть своим мужем. А принуждать меня Грэмп не хотел.

— Никого? За все эти годы?

— Ах, как мне не нравится, Франсес, тон, которым ты это произнесла, честное слово, не нравится. Не напоминай мне, пожалуйста, о том, что теперь мне уже тяжело будет найти мужа.

Карие глаза подруги от удивления широко раскрылись.

— Тяжело? — почти смеялась Франсес. — Вот это здорово! Да более легкой задачи, чем выдать тебя замуж, на свете просто не существует. Найдется столько претендентов на твою руку, что ты не будешь знать, что с ними делать. И возраст твой, моя милая, не имеет никакого значения. Боже мой, неужели ты не понимаешь, как невероятно красива? И ко всему прочему богата…

— Но мне уже двадцать пять! — произнесла Рослин с таким отчаянием в голосе, будто речь шла не менее чем о ста.

Франсес усмехнулась:

— Столько же, сколько и мне. А мне-то казалось, что я не очень старая. Спасибо!

— Между мной и тобой есть разница. Ты — вдова. Никто ничего не скажет, если ты второй раз выйдешь замуж.

— Это уж точно, потому что я никогда больше такой глупости не сделаю.

Рослин нахмурилась.

— Но все присутствующие в церкви… — пролепетала она дрожащим голосом. — Они же со смеху покатятся, увидев меня среди юных невест.

— Да побойся Бога, Рос… — начала Франсес с улыбкой.

— Нет, это правда, — не дала ей договорить Рослин. — Да я, черт побери, сама бы посмеялась над двадцатипятилетней старой девой, которой не стыдно демонстрировать всем свою глупость.

— Сейчас же прекрати. Говорю тебе… Клянусь, твой возраст помехой не будет.

Рослин не смогла поверить этому заверению подруги, хотя ей и очень хотелось, чтобы та была права. Слезы подступили уже к самому горлу, но она сумела сдержать себя. Разговор коснулся сейчас той самой проблемы, которая больше всего и пугала ее, когда она отправилась на поиски мужа: она могла стать посмешищем, а такой позор был для нее невыносим.

— Все они подумают, что со мной произошло что-то очень нехорошее, коль я до сих пор не была замужем, Фран. Ты ведь знаешь, так и будет. Это же вполне естественно для любого человека.

— Они все прекрасно поймут, когда узнают, что последние шесть лет ты выполняла роль сиделки при больном дедушке, и только похвалят тебя за это. Ну а теперь больше ни слова о твоем возрасте. Поверь, об этом тебе беспокоиться стоит меньше всего. Ты, однако, ухитрилась уйти от ответа на мой вопрос. Не для того ли ты выдумала все эти страхи?

Притворно строгий взгляд, которым одарила ее при этом подруга, немного развеселил Рослин, и она наконец рассмеялась своим неповторимым теплым, с приятной хрипотцой смехом.

…В этот дом на Сауф-Одли-стрит они с Нетти приехали вчера так поздно, что разговор с подругой пришлось отложить на утро. А поговорить хотелось. Ведь подружились они так давно, двенадцать лет назад. Причем сумели сохранить эту дружбу, несмотря на то что за последние десять лет виделись лишь однажды, четыре года назад, когда Франсес привезла своего сына Тимми на каникулы в горы.