«Джоконда» Мценского уезда - Павская Ирина - Страница 26

И вдруг (опять вдруг!) в дверь два раза коротко позвонили. Сегодня всем до меня было дело.

— Серафима, что случилось? На работе говорят — заболела. — Обеспокоенное Зойкино лицо нарисовалось в дверном проеме. Она деловито шагнула через порог и стала выкладывать на столик очередную гуманитарную помощь: сок, печенье, кефир. В это время в комнате что-то пробасил Андрей. Подруга моментально замерла и сделала стойку, как охотничья собака на перепела. Так и хотелось сказать: «Пиль!»

У Зои вообще особый нюх на мужчин и особое к ним отношение. Никто не умеет так ловко охмурять представителей сильного пола и потом так же без сожаления покидать своих кавалеров. Ну просто роковая женщина районного масштаба.

— У тебя гости?

— Да, Борис с товарищем зашли справиться о моем здоровье.

Об истинной причине их визита я, разумеется, умолчала, рассчитывая на профессиональную деликатность мужчин. Зойке ни к чему знать о моих проблемах. Как говорится, многия знания — многия печали. Начнет охать, ахать, строить разные дикие предположения и давать дурацкие советы.

Но мои тревоги были излишними. У Зойки появились куда более возвышенные цели. Если в комнате есть двое мужчин, то она справедливо полагает, что может рассчитывать на повышенное внимание со стороны хотя бы одного из них.

Вот и теперь подруга бросила быстрый взгляд в зеркало, растопырила перышки и вплыла в комнату, словно романтическая бригантина. Скромно, но с намеком. Однако алые паруса были только прикрытием. Их подняла вполне пиратская команда. Я воочию видела, как бойкие флибустьеры снуют по палубе и шустро расчехляют тяжелые орудия обольщения, готовят крючья захвата, а также другой боевой инвентарь. Сегодня на абордаж будут брать Андрея. Зойке нравятся высокие брюнеты.

Через час все было кончено. Андрей ввиду явного превосходства противника выбросил белый флаг. Он завороженно смотрел Зойке в рот и наслаждался рассказом об использовании формальдегида в современной химической промышленности.

Мы с Борей только переглядывались.

Справедливости ради надо сказать, что скромные чайные чашки уступили место пузатым винным фужерам, поскольку в необъятной Зойкиной сумке отыскалась бутылочка очень недурного молдавского «Каберне».

— Для больных и ослабленных, — объяснила подруга появление бутылки.

Оказалось, что все очень больны и очень ослаблены, а потому лекарство быстро закончилось.

Андрей, не отрывая взгляда от Зойки, торопливо бросил: «Я сейчас» — и выскочил за дверь. Через некоторое время он вернулся с дагестанским коньяком, и мы продолжили лечение.

Что и говорить, вечер удался! Я напрочь забыла о тревогах вчерашней ночи. Андрей был в ударе — пел, читал стихи, рассказывал анекдоты. От его скованности не осталось и следа. Все врут про наших ментов, представляя их тупыми придурками. Вон какой разбитной и обаятельный красавчик — именно это читалось в горящих Зойкиных глазах. Да здравствует родная милиция!

Муся совершенно очумела от нашей вечеринки, забилась под диван и молчала. Зато Матроскин, наоборот, вспомнил свое бомжовское прошлое и тоже ударился в загул: выпрашивал колбасу, прыгал с колен на колени и даже пытался забраться на стол. Наконец получил подзатыльник и с обиженным мяуканьем укатился под диван.

Да, это было здорово. Почти как в далекие студенческие времена, когда мы с Валюлей и двумя курсантами военно-морского училища отмечали Пасху — Светлое Христово воскресенье. Из закуски на общежитском столе красовался покупной кулич, из выпивки — водка и трехлитровка томатного сока. Наши кавалеры быстро соорудили «Кровавую Мэри», причем ингредиенты отмеряли на глазок. Эта коварная английская девица оказала прямо-таки разрушительное воздействие на наши неокрепшие организмы. После второй порции мы окончательно осознали, что бог есть любовь, после третьей стали петь советские песни типа «Ленин — всегда живой», а после пятой на Валюлю напала вселенская скорбь, и она зарыдала. Валюля оплакивала все подряд: надкусанный кулич, томатную лужицу на столе, наших бравых морячков и какой-то свой несчастный роман, который еще даже не наклевывался. Так она и уливалась слезами, пока один из наших юных собутыльников не поцеловал ее крепким, долгим поцелуем. Как он впоследствии уверял, это самый лучший способ прекратить дамскую истерику. И действительно, помогло. А потом мы долго шатались по ночному городу, захлебывались свежим морским воздухом, долетевшим до Невы, и смеялись всякой ерунде. Как все было невинно и трогательно! Как теперь все было далеко!

Растаяв от воспоминаний, я не сразу заметила, что наступил глубокий вечер, если не сказать — ночь. Борис сделался тих и задумчив. Зойка тоже вдруг поскучнела:

— Мне, пожалуй, пора. Рада была познакомиться. Спасибо за интересный вечер. — Когда надо, подруга может быть весьма церемонной. Андрей заелозил на диване и умоляюще посмотрел на Зою глазами брошенного пса. Ну —что ж, как говорится — к ноге! Короче, мой дом они покинули вместе и удалились по вечерней улице в неизвестном направлении. Мы остались вдвоем с Борисом. Удивительное дело, еще пару минут назад я вела себя абсолютно непринужденно, более того, готова была пойти за ним на край света. И вот теперь молча собираю посуду и боюсь поднять глаза. Боря, помоги мне! Ты же такой взрослый, такой опытный и такой смелый! Все внутри сжалось в тревожном и сладком ожидании.

Валевич вышел в коридор и в который раз стал проверять новый замок. Ну, давай — захлопни дверь, поверни ключ, накинь цепочку и иди сюда. Я стояла спиной к нему, механически переставляя фужеры с места на место. Вот сейчас подойдет, обнимет за плечи. Проведет рукой по волосам, а потом тихонько поцелует в шею. И бедная, влюбленная Сима тотчас умрет от счастья и желания.

Секунды летели, а Борис все еще топтался в прихожей. Я обернулась — и вот она, ледяная вода пополам с кипятком! Мой гость мялся у порога в куртке. Он явно собирался уходить. Ах так — скатертью дорога! А к психотерапевту пойдем вместе, рука об руку. Еще то ископаемое, не хуже меня. Два идиота, в общем, Сима и Боря. Злобные мысли жалили сердце, как потревоженные осы. Только бы не выдать своего разочарования, а тем более не кинуться ему на шею. На «раз» сделать любезное лицо, на «два» — спокойно попрощаться. Удалась ли мне роль хозяйки светского раута, равнодушно и с облегчением провожающей засидевшихся гостей? Не знаю. Во всяком случае, дверь с безнадежным стуком захлопнулась, и я осталась одна. Опять одна. Чайная чашка с силой полетела в угол, чтобы разбиться на десятки тоскливых мелких кусочков.

И тут тревожно зазвонил телефон.

— Серафима Александровна? Здравствуйте. — Незнакомый мужской голос был вкрадчивым и обволакивал, словно вата. — Извините, что беспокою так поздно. Я звоню по рекомендации нашего общего знакомого. Надеюсь, вы понимаете, кого я имею в виду.

Да ничего я не понимаю! Какого такого знакомого? Хотя… Постой, постой… О, мамочки, это же от Болбота звонят, как я могла забыть! Значит, клюнуло! Трубка в моих руках стала влажной, сердце заколотилось так, что, казалось, стук его разносится по всей комнате.

— Да, понимаю, — ответила я как можно спокойнее.

— Мне хотелось бы с вами встретиться и поговорить по интересующему нас обоих вопросу. Скажем, в субботу вечером вас устроит? Суббота… Значит, у меня в запасе еще три дня, чтобы подготовиться и все обмозговать.

— Я согласна.

— Вот и прекрасно. — Голос был сама любезность. — В таком случае записывайте адрес. Жду вас в субботу к 18 часам. Спокойной ночи!

Да, спокойная ночь мне сегодня обеспечена, будьте уверены! Может, позвонить Борису? Хотя зачем? Он, конечно, будет против этой затеи и снова отругает меня. В конце концов, я иду только для беседы, что может со мной случиться? А там посмотрим.

Солнце било прямо в пыльное окно. Си-Си вытер красное потное лицо платком и вздохнул:

— Сима, ты что — не понимаешь, как это для нас важно? Можно сказать, признание на мировом уровне.