Опасное лето ( илл.) - Янссон Туве Марика - Страница 16

— Ну, вот что, — сказал Снусмумрик и поднял глаза от письма. — Это, мои маленькие злодеи, не письмо, а театральная афишка. Кто-то устраивает представление. Сегодня вечером. В заливе Гранвикен. Почему в заливе, знает лишь покровитель лесных зверюшек, но, может, по ходу действия им требуется водная гладь или волны.

— А малышам вход запрещен? — спросил самый маленький.

— А лев всамделишный? — закричали другие. — Мы сразу туда пойдем?

Снусмумрик посмотрел на них и понял, что театра не миновать.

— Наверно, я смогу заплатить за вход горшочком бобов, — озабоченно рассуждал он. — Конечно, если этого будет достаточно… мы их почти слопали. Лишь бы никто не подумал, что все двадцать четыре — мои… а не то я, как это? — засмущаюсь… И чем только я буду кормить их утром?

— Разве ты не рад? — спросил Снусмумрика самый младший и потерся носом о его брючину.

— Ужасно счастлив, шелковистая мордочка, — ответил Снусмумрик. — А сейчас попытаемся привести вас в порядок. Во всяком случае, сделать почище. Платки есть? Ведь мы идем на спектакль!

Никаких платков у них и в помине не было.

— Ну ничего, в крайнем случае, можно сморкаться в подол рубашки или во что придется, — утешил малышей Снусмумрик.

Солнце уже опустилось почти до самого горизонта, когда Снусмумрик наконец справился со всеми платьицами и штанишками. По крайней мере, было видно, что он старался вовсю.

Снусмумрик шел первым, прижав к груди горшочек бобов, а за ним, взволнованные и торжественные, парами следовали лесные малыши, расчесанные на прямой пробор от ушей до самого хвостика.

Малышка Мю сидела на шляпе Снусмумрика и распевала. На всякий случай — а вдруг к вечеру похолодает, она завернулась в этикетку от растворимого кофе. По случаю премьеры у берега царило всеобщее оживление. Залив был битком набит лодками и все они направлялись к театру.

Самодеятельный оркестр хемулей играл на плоту у самой рампы, сиявшей огнями.

Был тихий, чудесный вечер.

За две горсти бобов Снусмумрик взял напрокат лодку и стал грести к театру.

— Мумрик! — окликнул его старший из малышей, когда они уже были на полпути.

— Что? — отозвался Снусмумрик.

— Мы приготовили тебе подарок, — прошептал малыш и покраснел до корней волос. Потом достал из-за спины что-то скомканное, неопределенного цвета.

— Это кисет для табака, — сказал он чуть слышно. — Мы все понемножку тайно вышивали его!

Снусмумрик взял кисет, заглянул в него (это была старая шляпка Филифьонки) и принюхался.

— Листья малины, — горделиво сказал младший. — Их можно курить по воскресеньям!

— Великолепный кисет! — одобрил Снусмумрик. — И в самом деле — приятно затянуться таким табачком в воскресенье!

Он пожал каждому малышу лапку и поблагодарил.

— Я не вышивала! — крикнула малышка Мю, сидя на шляпе Снусмумрика. — Но придумала это я!

Наконец лодка подгребла к театру, и Мю Удивленно наморщила носик.

— Неужели все театры такие? — спросила] она.

— Наверно, — ответил Снусмумрик, — когда поднимается занавес, вы должны молчать. И не свалитесь за борт, если случится что-нибудь страшное. А когда все закончится, похлопайте лапками, этим вы покажете, что вам понравилось.

Малыши сидели не двигаясь и таращили глазенки.

Снусмумрик с опаской поглядывал по сторонам. Но никто не смеялся над ними. Все взоры были прикованы к освещенному занавесу. Лишь пожилой хемуль подплыл поближе I и сказал:

— Пожалуйста, заплатите за вход.

Снусмумрик протянул ему горшочек бобов.

— Это за всех? — нахмурился хемуль и принялся пересчитывать малышей.

— Разве мало? — спросил обеспокоенный Снусмумрик.

— Я даже верну вам немного обратно, — сказал Хемуль и отсыпал плошку бобов Снусмумрику. — Справедливость — прежде всего!

Тут оркестр умолк, и все зааплодировали. Потом все стихло.

В полной тишине за занавесом раздались три резких удара об пол.

— Мне страшно! — запищал самый маленький и схватил Снусмумрика за пиджак.

— Ну-ну, держись за меня, и все обойдется, — подбодрил его Снусмумрик. — Видишь, они уже поднимают занавес.

Зрителям открылся скалистый ландшафт.

Справа сидела Мюмла в тюлевой юбочке, и на голове у нее был венок из бумажных цветов.

Малышка Мю перегнулась через бортик шляпы и затараторила:

— Провалиться мне сквозь землю, если это не моя старушка сестрица!

— А ты что, в родстве с Мюмлой! — удивился Снусмумрик.

— Но я тебе все уши про нее прожужжала! — сказала Мю с обидой. — А ты, видно, совсем не слушал.

Снусмумрик глядел на сцену. Его трубка погасла. Он видел, как вышел Муми-папа и принялся декламировать стихи об уйме всяких родственников и о льве.

Тут вдруг малышка Мю спрыгнула на колени к Снусмумрику и с возмущением закричала:

— Почему Муми-папа злится на Мюмлу? Он не смеет обижать мою дорогую сестру!

— Тише, тише! Это же пьеса! — рассеянно отвечал Снусмумрик.

Во все глаза он глядел на маленькую упитанную дамочку в красном бархате, которая уверяла, что бесконечно счастлива, — хотя вид у нее был такой, будто что-то болит.

Кто-то, кого он не знал, все время выкрикивал в глубине сцены: «О, роковая ночь!»

Снусмумрик еще более удивился, когда увидел, что на сцену выплыла Муми-мама.

«Что случилось с семейством муми-троллей? — ломал он голову. — Правда, они всегда что-нибудь этакое-такое придумывали, но театр — уж слишком! Теперь, чего доброго, выйдет Муми-тролль и тоже начнет заливать».

Но Муми-тролль не вышел. Зато выскочил лев и зарычал.

Малыши чуть не свалились за борт.

— Чушь какая-то, — сказал сидевший в соседней лодке Хемуль. Он был в полицейской фуражке. — Это совсем не похоже на ту красивую пьесу, которую я видел в молодости. О принцессе, уснувшей под кустом роз. А тут не возьму в толк, о чем идет речь.

— Успокойтесь, успокойтесь! — утихомиривал Снусмумрик своих перепуганных малышей. — Лев сделан из старого покрывала, которым застилают кровать!

Но они не верили! Они видели, как лев гонялся за Мюмлой по всей сцене. Малышка Мю вопила во всю глотку:

— Спасите мою сестру! Убейте льва!

В полном отчаянии она выпрыгнула из лодки прямо на сцену, подбежала ко льву и вонзила свои маленькие остренькие зубки в его заднюю лапу.

Лев закричал и развалился пополам.

Зрители увидели, что Мюмла подняла малышку Мю, и та поцеловала ее в мордочку. И еще заметили, что уже никто больше не говорит гекзаметром, а как обычно. Вот тут-то публика, наконец, поняла, о чем идет речь в пьесе.

Это была речь о ком-то, кого унесла громадная волна, и о тех страшных приключениях, которые этот некто пережил, прежде чем снова вернулся домой. И теперь все были вне себя от радости и собрались варить кофе.

— Вот теперь артисты играют гораздо лучше! — сказал Хемуль.

Снусмумрик принялся перекладывать своих малышей на сцену.

— Здравствуй, милая Муми-мама, — весело кричал он. — Не можешь ли позаботиться о них ради меня?

Спектакль становился все веселее. Мало-помалу и вся публика перебралась на сцену и приняла участие в спектакле, поедая свою входную плату, которая была расставлена на обеденном столе в гостиной.

Муми-мама, освободившись от обременявших ее юбок, бегала взад и вперед, разнося чашки с кофе.

Оркестр заиграл марш хемулей.

Муми-папа сиял, радуясь шумному успеху, а Миса была так же счастлива, как и на генеральной репетиции. Вдруг Муми-мама застыла и уронила чашку с кофе на пол.

— Он возвращается, — прошептала она.