Метеорит в подарок! - Кузнецова Наталия Александровна - Страница 26

— Могло, — медленно сказал Венечка. — Я даже помню, как Лешку ослепил солнечный лучик и она заморгала.

— Тогда… Тогда камень упал не случайно. Мне кажется, я понимаю, почему кто-то покушался на вашу жизнь. Он увидел вас на холме, испугался, что вы окажетесь чему-то свидетелями, и решил на всякий случай от вас избавиться.

— Но там ничего не происходило! Посмотри на снимки. Только деревья да свалка. И никаких незнакомых парней. Вообще никаких людей нет.

Ромка снова рассмотрел каждую фотографию.

— Машина какая-то серая на свалке стоит.

— А, это с мусором, — махнул рукой Венечка.

— И все равно мне кажется, что во всем виноваты эти проклятые развалины. А Лешка утверждала, что расследовать там нечего, и я, как дурак, ей поверил. А усадьба, прямо как гробница Тутанхамона, принесла нам новое несчастье. Не зря Лиза о ней вчера вспомнила… — Ромка внезапно замолчал и уставился на Венечку таким страшным взглядом, что у того по телу побежали мурашки.

— Что ты… хочешь сказать?

— Гробница — могила — черная дыра… Венька, может, была все-таки черная дыра в земле? Может, дядьке Гавриле деньги подсунули, чтобы тоже убрать свидетеля? Ведь знали, на что он их употребит.

— Но как ты теперь это узнаешь?

— Как-как? Соседка с ним не разговаривала, а жена не могла не слушать, о чем он говорил. Он ей небось об этой дыре все уши прожужжал. Пошли к ней, спросим, может, она знает, где была та дыра. Это же рядом, много времени не отнимет.

— Идем, — вскочил Венечка.Видеокамеру Ромка оставил дома, а свою сумку со всеми нужными вещами прихватил с собой, и два друга понеслись на Зеленую улицу.

Амбарный замок на второй двери на этот раз, к счастью, отсутствовал. Два друга вошли в темные сенцы, открыли тяжелую, обитую рваной серой клеенкой дверь и попали в маленькую кухню. Полуседая немолодая женщина сидела за столом и резала на доске овощи. Услышав скрип двери, подняла на подростков усталые глаза.

— Мы к вам. Здравствуйте. Мы как-то раз к вам уже приходили, но вас не было дома. Вы нас извините, но у меня пропала сестра, и нам очень нужно кое-что у вас узнать, — немного сумбурно начал Ромка.

— Что узнать? — голос у женщины был хриплым, должно быть, она недавно плакала.

— Ваш муж… ваш покойный муж… короче, ходят слухи, что он какую-то дыру в земле видел. Он не говорил вам, где это было?

— Как же, говорил. На свалке, где ж еще. Он то бутылки там собирал, то металл цветной, с бомжами всякими дружбу водил. Только могила та ему перед смертью почудилась. А все водка проклятая!

Женщина опустила голову и заработала ножом. По скрипучему полу Венечка подошел к ней и робко коснулся плеча:

— Вы извините, но, пожалуйста, скажите, а про усадьбу он вам ничего не говорил?— Про какую усадьбу? Про развалины, что ли? Нет, он мимо них не ходил, от нас к свалке другая дорога ведет. А там кто его знает.

— Я и не надеялся что-нибудь узнать, — уныло сказал Венечка, когда они покинули грустный дом и вышли на улицу. — Пойдем теперь на станцию, к киоскам?

— Позвони сначала Артему, узнай, что он делает, — попросил Ромка.

Артем сообщил, что они с Петром Ивановичем созвонились с Алексеем и тот обещал скоро приехать, а сейчас они идут показывать продавцам киосков Лешкины снимки, благо они имеются в его мобильнике.

— Мы тоже собирались этим заняться! Встретимся на станции.

— Но сначала сбегаем на свалку, — сказал Ромка, когда Венечка убрал телефон. — С киоскерами они и сами разберутся, а мы в это время с бомжами поговорим. Если дядька Гаврила водил с ними дружбу, то он должен был и им сказать про могилу. Может, он даже им ее показал. И почему я у них о ней раньше не спросил?

— А если это опять ложный след?

— Все равно мы должны его проверить, тем более что на станции не так уж много киосков, и вчетвером там делать нечего.

Ромка присел, проверил содержимое своей сумки, переложил в карман перцовый баллончик, чтобы был под рукой. Подумав, положил туда же и пакетик с молотым перцем — мало ли от кого им придется обороняться? — и поднялся.— Бежим скорее!

У картонного домика друзья застали все ту же неизменную картину: бомж сидел возле костра и грел чайник. Похоже, это снова был Григорий, настолько углубленный в свои мысли, что не сразу их заметил.

— Дядя Гриша! — негромко сказал Ромка.

Бездомный мужик поднял голову и медленно повернул к ним лицо.

— Здравствуйте, — робко произнес Венечка.

— А, это вы? Здрассьте, коли не шутите. Что-то вы ко мне зачастили. Понравилось здесь гулять?

— Не совсем так… Мы здесь по делу.

— А где Аркадий? — спросил Ромка, раздумывая, как начать разговор про черную дыру.

— А зачем он вам?

— Да так.

— Аркадий ушел. — Гриша развел руками, и Ромка вдруг понял, что этому бомжу совсем немного лет, может быть, он старше их лет на десять или чуть больше. — А что случилось? Я же вижу, что вы не просто так сюда пришли.

— Не просто, — не стал таиться Ромка. — Мы сестру мою ищем.

— Здесь? Она что, к нам собиралась?

— Нет, что вы. Мы ее везде ищем. И к вам зашли поговорить…

— Да вы садитесь. Может, чаю хотите? — бомж вдруг сделался гостеприимным и указал на ящик возле костра.

Венечка покачал головой, а Ромка сел и кивнул:

— Давайте ваш чай.

Григорий насыпал заварку в красивый фарфоровый чайник с чуть отбитым носиком, залил ее кипятком, огляделся вокруг себя, встал, прошел в свой домик, вынес оттуда более-менее чистую кружку, наполнил ее темно-коричневой жидкостью и протянул нежданному гостю.

— Спасибо, — сказал Ромка и сделал маленький глоток. Чай оказался неожиданно вкусным, но очень горячим. Он поставил кружку рядом с собой на ящик и в упор взглянул на бомжа. — Вы ведь дядьку Гаврилу знали? Он, говорят, к вам часто сюда приходил.

— Приходил, в мусоре рылся, — подув на свой чай, неохотно ответил Григорий.

— И еще он где-то здесь черную дыру видел, вроде как могилу разверстую. Он всем об этом говорил, и мы подумали, что и вам не мог не сказать.

Обитатель свалки сделал большой глоток, поперхнулся, откашлялся.

— Да он много чего болтал, ему везде черные дыры и могилы мерещились. Допился до белой горячки, вот наяву и бредил. Оттого и помер, несчастный.

Значит, и сюда они зря бежали, подумал Ромка и с неприязнью покосился на Григория. Осуждает пьяницу, а сам-то кто? У дядьки Гаврилы хоть дом свой был, и жена, и, наверное, дети, а этот сидит среди гор отбросов, потому как сам является самым настоящим отбросом общества. Хотя… Хотя назвать Гришу алкашом нельзя никак — перегаром от него не несет, и пьяным они его никогда не видели. Оно и понятно — пьет чай вместо водки. И денег он у них не просит, как другие нищие алкоголики. Очень странный бомж. Непьющий. По идее, должен голодать, а сам вон какой упитанный. Хотя нет, он не упитанный, а, скорее, накачанный, будто в тренажерный зал регулярно ходит.

— Рома, пойдем, — нетерпеливо взглянув на часы, Венечка подтолкнул друга. Но тот остался сидеть, продолжая незаметно разглядывать странного бомжа.

А Григорий спокойно допивал свой чай, грязными руками удерживая большую кружку. Странно, что под его ногтями нет черноты, и подстрижены они аккуратно. А пальцы у него нечистые от костра, но без въевшейся грязи, которой не может не быть у давно немытого человека. И шея аккуратно выбрита. А какие у него волосы? Из-под шапки их не видно, но, скорее всего, короткие и, судя по бровям, русые. А глаза… Глаза глубоко посаженные. И ямочка на подбородке.

«Он похож на какого-то актера», — явственно прозвучали в Ромкиной голове Лизины слова о парне из кафе. Он опустил глаза, чтобы бомж не заметил его волнения. Не Гриша ли является тем самым парнем? И не потому ли Лиза то и дело мыслями возвращалась к этой свалке? И тут его мозг молнией пробило еще одно Лизино высказывание: «И бомж какой-то киношный!» Да-да, именно так она и воскликнула, шествуя между мусорных куч. Несомненно, подметила какую-то искусственность в его одежде или поведении, недаром сама была актрисой.