Архив Шерлока Холмса. Сыскная полиция (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 34

– Ну, в общем, по-другому этого не назовешь. У полковника Эмсуорта очень непростой характер. В свое время он слыл самым отъявленным солдафоном во всей армии. К тому же тогда не было принято следить за речью. Я бы рядом с полковником и минуты не провел, если бы не Годфри.

Я закурил трубку и откинулся на спинку кресла.

– Может быть, вы все же объясните, что произошло?

Мой клиент лукаво улыбнулся.

– А я уж было решил, что вам ничего объяснять не надо, вы и сами обо всем догадываетесь, – сказал он и, посерьезнев, добавил: – Но я расскажу вам, что произошло, и всем сердцем надеюсь, что вы сможете все объяснить мне. Я всю ночь не спал, ломая себе голову над всем этим, и чем больше я думаю, тем более невероятным мне кажется случившееся.

Когда в январе 1901 года, ровно два года назад, я записался в армию, в тот же эскадрон попал и Годфри Эмсуорт. Он – единственный сын полковника Эмсуорта, в его жилах течет та же воинственная кровь, поэтому нет ничего удивительного, что он пошел добровольцем. В нашем полку не было парня лучше Годфри, и мы с ним подружились… Это была та особенная дружба, которая возникает между людьми, которые долго живут бок о бок и разделяют радости и печали друг друга. Он стал моим товарищем, а в армии это не пустой звук. Год мы воевали с ним плечо к плечу, прошли вместе огонь и воду. Потом во время операции под Даймонд-хилл у Претории он получил пулю из крупнокалиберной винтовки и был отправлен в госпиталь. Первое письмо я получил от него из Кейптауна, а второе – из Саутгемптона. С тех пор от него не было ни слова… Ни единого слова, мистер Холмс, за шесть месяцев, и это от лучшего друга!

Когда война закончилась и все мы вернулись домой, я написал его отцу и спросил его, где Годфри. Ответа не последовало. Какое-то время я подождал, потом написал снова. На этот раз я получил ответ, короткий и грубый. Годфри, мол, отправился в кругосветное путешествие и вряд ли вернется раньше, чем через год. И это все.

Я не поверил этому, мистер Холмс. Все это показалось мне уж слишком неправдоподобным. Он был славным малым и не забыл бы своего боевого товарища просто так. На него это совсем не похоже. Я знал, что он наследник большого состоя ния, к тому же в разговоре со мной как-то обмолвился, что с отцом своим не всегда ладит. Старик порой перегибал палку, а молодой Годфри был слишком вспыльчивым, чтобы терпеть это. Нет, мне все это очень не понравилось, поэтому я решил все же докопаться до истины и выяснить, что происходит. Но после двухлетнего отсутствия мне еще нужно было дома навести порядок в собственных делах, поэтому только на этой неделе я смог снова заняться Годфри. И теперь уж я не успокоюсь, пока не выясню, что случилось с моим другом.

Мистер Джеймс М. Додд был из тех людей, с кем лучше дружить, чем ссориться. Его голубые глаза сурово блеснули, квадратная челюсть чуть выступила вперед.

– Что же вы предприняли?

– Во-первых, я поехал к нему домой, в Таксбери-олд-парк, это рядом с Бедфордом, чтобы самому увидеть, что к чему. Я отправил письмо его матери… Его батюшки, старого ворчуна, с меня было довольно, я прямо так и написал, что Годфри – мой друг, у нас с ним много общего, я мог бы рассказать ей много чего интересного о нашей с ним жизни, я буду неподалеку, и если она не возражает, мог бы заехать, ну и так далее в том же духе. Ее ответ был вполне дружелюбным, она написала, что я мог бы заехать к ним и остаться на ночь. Поэтому в понедельник я отправился к ним.

В «Таксбери-олд-парк» очень трудно добираться, до ближайшего населенного пункта от него – пять миль. На станции экипажа не оказалось, поэтому мне пришлось идти туда пешком с чемоданом в руках, и когда я добрался до места, уже почти стемнело. Это был старый дом довольно внушительного размера, с большим парком. Мне показалось, что там были намешаны разные стили, наверняка дом достраивался и перестраивался много раз. Начался он с наполовину деревянного елизаветинского фундамента, а заканчивался викторианским портиком. Внутри обшитые панелями стены были все в гобеленах и старых выцветших картинах. Прямо настоящий дом теней и загадок. Был там дворецкий, Ральф, который выглядел почти таким же старым, как сам дом, и его жена, может быть, еще старше. Годфри вырос у нее на руках, он мне много о ней рассказывал, и больше, чем ее, он любил разве что свою мать. Так что, несмотря на невзрачную внешность, старуха мне сразу понравилась. Мать Годфри мне тоже понравилась – такая тихая белая мышка. Вообще, я не сошелся только с полковником.

Мы с ним в первую же минуту поругались, и я бы прямо тогда и ушел обратно на станцию, если бы не подумал, что именно этого он и хочет. Меня провели в его кабинет, там я полковника и увидел. Огромный сутулый мужчина с дубленой кожей и клочковатой седой бородой, он сидел за своим заваленным бумагами письменным столом. Его огромный нос в красных прожилках напоминал клюв стервятника. Из-под нависших кустистых бровей на меня глядела пара серых неприветливых глаз. Когда я его увидел, мне стало понятно, почему Годфри редко рассказывал о своем отце.

– Итак, сэр, – сказал он неприятным скрипучим голосом, – меня интересует истинная причина вашего визита. Я сказал, что все объяснил в письме его супруге.

– Да-да, вы написали, что познакомились с Годфри в Африке. Разумеется, об этом мы знаем только с ваших слов.

– У меня с собой его письма.

– Позвольте взглянуть.

Он вскользь просмотрел оба письма, которые я ему вручил, и небрежно швырнул их на стол.

– Хорошо, и что вам нужно? – спросил он.

– Мы были друзьями с вашим сыном, сэр. Мы много времени провели вместе, и нас связывает множество воспоминаний. Неужели вы находите странным, что меня обеспокоило его внезапное молчание и я захотел узнать, что с ним случилось?

– Мне кажется, сэр, я уже писал вам по этому поводу и в своем письме рассказал, что с ним случилось. Он отправился в кругосветное путешествие. После Африки здоровье его значительно ухудшилось, и мы с его матерью посчитали, что ему необходим полный отдых и смена обстановки. Если вас не затруднит, передайте это объяснение и другим его друзьям, которых этот вопрос может интересовать.

– Конечно, – ответил я. – Но, может быть, вы назовете судно, на котором он уплыл, и пароходную компанию, а также дату. Я не сомневаюсь, что смогу связаться с ним.

Эта просьба, похоже, и удивила, и разозлила хозяина. Его огромные брови опустились на глаза, он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. Наконец он снова посмотрел на меня, и взгляд у него был, как у шахматиста, который придумал, как отразить опасную атаку противника.

– Знаете, мистер Додд, – медленно произнес он, – многие сочли бы ваше упрямство несносным и решили бы, что подобная настойчивость граничит, черт возьми, с неуважением.

– Но она объясняется исключительно заботой о вашем сыне, сэр.

– Вот-вот. Именно поэтому я до сих пор и терплю ваше присутствие. Однако я вынужден просить вас прекратить дальнейшие поиски, потому что в каждой семье есть свои внутренние дела, которые не обязательно знать посторонним, какими бы благими ни были их побуждения. Моя жена будет рада выслушать ваш рассказ о прошлом Годфри, для чего вы, собственно, и были приглашены сюда, но я прошу вас больше не касаться настоящего и будущего. Эти поиски ни к чему не приведут, сэр, они только поставят нас в неудобное положение.

Как видите, мистер Холмс, я оказался в тупике. Мне ничего не оставалось, как только сделать вид, что я смирился с ситуацией, и пообещать себе, что не успокоюсь, пока не узнаю о судьбе моего товарища. Я проскучал весь вечер. Мы втроем поужинали в большой темной старой гостиной. За столом леди с интересом расспрашивала меня о своем сыне, но старый полковник сидел молча, с сердитым видом, казалось, поглощенный какими-то тягостными раздумьями. В конце концов я не выдержал и под благовидным предлогом удалился в свою комнату. Это было большое почти пустое помещение на первом этаже, такое же мрачное, как и остальной дом, но после года, проведенного в палатке посреди вельда, мистер Холмс, я был не слишком придирчив к обстановке. Я раскрыл шторы, закрывающие стеклянную дверь в сад, и выглянул на улицу. Помню, тогда еще удивился, до чего ярко светит луна, и подумал, что ночь выдалась на удивление тихой и спокойной. Потом я уселся с книжкой перед пылавшим камином у столика, на котором горела лампа, и попытался занять себя романом. Но вскоре чтение было прервано появлением Ральфа, старого дворецкого, который явился со свежей порцией угля для камина.