Кромвель - Павлова Татьяна Александровна - Страница 39

Кромвель направил коня в самое опасное место. Узкая, скользкая дорожка между двумя высокими плетнями, вся покрытая жидкой грязью, была занята кавалерами. Дорожка вела к Престону — ее необходимо было очистить. «Генерал подъехал к нам, — вспоминал участник битвы, — и приказал выступать; половина наших людей еще не подошла, и мы попросили отсрочки. Он бросил только одно слово: „Марш!“ — и мы, перемахнув через болотце, бросились в эту канаву. Враги принялись удирать — это был отряд новобранцев. Они стреляли, и все мимо; это так ободрило наших, что они отважились еще на одну попытку. Майор приказал мне с несколькими солдатами скакать к следующей изгороди; мы добрались до ее конца, и тут враги, многие из них, побросали оружие и побежали. Нам достался целый лес пик и масса знамен».

В это же самое время Гамильтон в Престоне готовился со своей армией переправляться через Риббл. Внезапное появление парламентских войск отрезало шотландцев от кавалерии Монро, которая поспешила на север. Растерявшиеся, в панике, вплавь и по мосту они перебирались через вздувшуюся, бурлившую реку. Гамильтон пытался со шпагой в руке остановить бежавшее войско. Он снова и снова призывал «еще раз сразиться за короля Карла!», но все было тщетно. Одним из последних переплыв мутный поток, Гамильтон понял, что его дело проиграно.

Престон был взят. «Ничто, кроме ночи, — писал в этот вечер Кромвель, — не мешает нам сокрушить армию врага». Победа была полной — «враг потерял почти всю свою амуницию и около 4 тысяч оружия, так что большая часть пехоты разоружена». Солдаты были страшно измучены — день начался рано — и очень голодны. Многим из них не удалось найти крова на ночь, сон свалил их прямо на траве, под открытым небом. Дождь продолжал лить не переставая.

На следующее утро, оставив часть войска удерживать Престон, Кромвель устремился в погоню за врагом, отступавшим к югу. Дождю, казалось, не будет конца, и обе армии в большой спешке двигались по слякоти и болотам. «Я в жизни никогда не скапал по такой дороге», — признается позднее Кромвель. Миддлтон, скакавший с юга на помощь шотландцам, разминулся с ними и наткнулся на отряд кромвелевской кавалерии. Роялисты снова были опрокинуты.

Возле Уигана погода немного прояснилась, небо посветлело, и Гамильтон приказал двигаться ночью, надеясь пересечь Мерсей у Уоррингтона и соединиться с роялистами, еще державшимися в Северном Уэльсе. Но Кромвель шел за ними по пятам. 19-го он настиг врага в трех милях от Уоррингтона. «Мы смогли навязать им бой, — сообщал он в парламент, — когда подошла вся наша армия. Они укрепились в ущелье и удерживали его с большим упорством несколько часов. Атаки следовали одна за другой, много раз доходило до рукопашной. В какой-то момент наши войска было дрогнули, но потом, благодарение богу, восстановили порядок и выбили врага с занятой позиции. Около 1000 их убито и 2000 взято в плен. Мы преследовали их до города, где была построена мощная баррикада. Когда мы подошли к ней, мне вручили письмо от лейтенант-генерала Бэйли с предложением капитуляции, на что я согласился. Мы получили все их снаряжение, около 4 тысяч полных комплектов оружия и столько же пленных. Так что пехоты у них более не осталось».

Гамильтон с трехтысячным отрядом кавалерии бежал в Чешир, и Кромвель не стал его преследовать. Он сам и его люди были слишком измучены. «Если бы у меня было 500 свежих лошадей и 500 проворных пехотинцев, — признавался он, — я уничтожил бы их; но мы так устали, что едва ли сможем идти за ними шагом». В девять дней он прошел, сражаясь, 140 миль. Его задача была выполнена: с шотландским вторжением покончено.

Битва при Престоне имела для исхода второй гражданской войны то же значение, что битва при Нэсби для первой. Надежды роялистов рухнули. Армии их более не существовало. Вскоре по получении известия о победах Кромвеля сдался Колчестер. «Среди пуританской братии, — саркастически писал роялистский листок, — не слышно ничего, кроме триумфа и радости, песен и веселья по поводу их счастливого успеха (благодаря, во-первых, дьяволу, а во-вторых — носу Нола Кромвеля)».

Но ни дьявол, ни тем более нос были ни при чем: врага одолело высокое полководческое искусство Кромвеля, способность использовать момент, наносить стремительные удары, поддерживать единство и дисциплину в армии. Его солдаты в любых превратностях умели сохранить высокий боевой дух, они были послушны и преданы своему командиру. Он же всегда отечески заботился о солдатах и их нуждах, не оставлял раненых, помогал семьям погибших.

Врага одолела народная армия, все еще верившая, что борьба ее не напрасна, что революция победит и справедливость восторжествует.

Далеко не с восторгом встретили парламентские пресвитериане весть о победе армии. Растущая сила кромвелевского войска разжигала самые худшие их опасения. Власть, мирная жизнь, полные кошельки, все, чего так жаждали заседавшие в палате джентльмены и респектабельные дельцы из Сити, — все оказывалось под угрозой. На следующий же день по получении известия о битве у Престона общины стали предпринимать шаги к организации переговоров с королем. Еще через два дня был назначен специальный комитет для переговоров. Чтобы не позволить пресвитерианам взять все дело в свои руки, некоторые индепенденты постарались войти в этот комитет. Среди них был Генри Вэн-младший, мистик и Дон-Кихот, несгибаемый Вэн, друг Кромвеля, про которого говорили, что он в палате то же самое, что Кромвель вне ее. Комитет должен был поехать к королю, на остров Уайт.

Возмущению народа не было границ. Опять переговоры с этим кровавым преступником! Один за другим выходили памфлеты, в которых бурлило и изливалось недовольство. Спор между парламентом и королем ведется о том, чьим рабом должен быть народ, писали левеллеры. Они хотят снова договориться, а все бремя неразрешенных трудностей понесут на своих плечах те, кто «работает на фермах, в ремесле и получает малую плату».

11 сентября левеллеры подали в парламент петицию, подписанную несколькими тысячами человек. Говорили, что автором ее был член парламента, фрондер и остряк, убежденный республиканец Генри Мартен. Петиция требовала демократических реформ — установления равенства всех перед законом, свободы личности, неприкосновенности имущества. Она ратовала за отмену монополий, акцизов, церковной десятины. Но главное — петиция требовала разрыва всяких отношений с королем и привлечения его к суду. Тот, кто ее составил, осмелился призывать палату общин объявить себя верховной властью в стране!

Кромвель между тем снова шел на север. Послав Ламберта с двумя тысячами кавалеристов вдогонку за Гамильтоном, он повернул назад, чтобы перерезать путь англо-ирландским роялистам Монро, бежавшим из-под Престона. Он опасался, что это шеститысячное войско может напасть на Престон, где роялистских пленников скопилось больше, чем солдат гарнизона. Но Монро и не думал нападать на непобедимых; он скрылся в горах Шотландии. Гамильтон, Лангдейл, Миддлтон с последними жалкими отрядами приверженцев вскоре были разбиты и пленены.

К шотландской границе Кромвель подошел 12 сентября. Он разместил солдат и занялся неотложными делами. Следовало вступить в переговоры с шотландцами, добиться сдачи Бервика и Карлайла, решать вопросы о продовольствии, одежде, жалованье для армии. К этим заботам прибавилась еще одна: он узнал, что некоторые из его солдат виновны в грабеже, за который он так сурово порицал шотландцев. Этого он не терпел. Он приказал отдать виновных под арест, вернуть награбленное добро владельцам; весь полк, в котором случилось безобразие, был отправлен в тыл, в Нортумберленд. По всем армейским подразделениям полетела сердитая прокламация: