Золото Афродиты - Павлова Наталия - Страница 13

Утром Рогожин, как и планировал, пришел в ювелирный магазин. Секретарша очень сожалела, что Петра Аркадьевича убили, она всплакнула, вспоминая о нем. Говорила все то же, что он слышал от сотрудников: хороший, добрый, безупречный человек. За время совместной работы, а это ни много ни мало, более двадцати лет, он ни одного раза не повысил голос или в некорректной форме не высказал недовольство. Только однажды не сдержался и отругал, но она не обижается, так как считает себя виноватой. В отсутствие директора разрешила пройти в кабинет его родному сыну и подождать отца. Если бы она знала, что он так рассердится, то ни за что бы не сделала этого.

— Вы знали, что он собирал ювелирную коллекцию? — задал секретарше вопрос Дмитрий Сергеевич.

— Я догадывалась, что он скупал золотые и серебряные вещи у населения. В магазин постоянно приходили люди, до перестройки и во время перестройки, но особенно во время кризиса и дефолта, приносили ювелирные украшения, он скупал за бесценок. Некоторые из них потом продавались на прилавке за более солидную сумму. Люди приходят, обращаются к кому сначала? К секретарю. Некоторые охотно расскажут, зачем пришли, и даже покажут, что принесли с собой. Мое дело направить к директору. Уходя от него, они мне спасибо говорили, а я их вещи позже на прилавках магазина видела. Помню, одна молодая женщина пришла, хотела продать материнские золотые украшения. Как сейчас вижу: великолепный экземпляр — дорогое жемчужное ожерелье и два браслета из жемчуга. Очень благородные, изящные украшения. Она со слезами расставалась с ними. Говорила, что мать тяжело заболела, а денег дома нет, операция, лекарства, уход за больной, все дорого стоит, они с матерью вынуждены отнести драгоценности в скупку. Женщина вышла из кабинета директора расстроенная, и говорит мне, что он заплатил мало денег, она рассчитывала получить больше, но что делать, другого выхода нет. Я успокоила ее, сказала, что всё наладится, времена станут легче, она купит другие украшения, лишь бы ее мама поправилась. Да не одна она была такая. Очень много приходило людей, несли, что у кого было, лишь бы получить деньги. Причины у всех разные: у кого нет денег на лекарства, кто—то с долгами рассчитаться хотел, у кого не на что ребенка в школу снарядить. Суть одна — люди остро нуждались в деньгах. Но я видела, что были среди приходящих и подозрительные посетители, я не могу сказать, что это воры или грабители, но вели они себя как—то неуверенно, неловко, словно, чего—то боялись. Они мялись в приемной, потом осторожно спрашивали, можно ли к директору пройти, чтобы предложить товар. Подростки приходили, уж эти явно не свои вещи несли, может, с кого—нибудь где—то сняли или квартиру обчистили, но он не вникал, покупал и у них. Конечно, вполне возможно, что у него была ювелирная коллекция, но я ее своими глазами не видела. Некоторые вещи он перепродавал, естественно, по более высокой цене, а другие, наверное, коллекционировал. Он был состоятельным, аккуратным и расчётливым человеком, деньгами не сорил. Одно время ходили разговоры, что хотел купить магазин, да потом что—то все затихло. К нему много людей приходило. Очень много, — повторила она.

Дмитрий Сергеевич спросил:

— Сколько человек за последнее время уволилось с работы?

— У нас стабильный коллектив. Уволился один человек, я в отпуске в это время была. Он недолго работал водителем. Рассчитался в один день, говорят, что у него кто—то из родственников заболел и он вынужден был уехать. В общем, по семейным обстоятельствам.

— Покажите мне, пожалуйста, личное дело этого сотрудника, — попросил Рогожин.

Секретарша отошла к шкафу, достала с полки папку и протянула ему.

Дмитрий Сергеевич открыл ее и удивился: с листка анкеты на него смотрел не кто иной, как Махонин. Тот самый Махонин, который проходил подозреваемым по уголовному делу: убийство сорокапятилетней Климовой Раисы Ивановны. Его освободили благодаря Князеву, который вынес резолюцию: «Дело прекращено из—за отсутствия улик».

«Вот так находка! — пронеслось в голове Рогожина. Он пристально рассматривал фотографию бывшего подследственного, а мысли роем кружились в голове. — Махонин и Князев, как они могут быть связаны друг с другом? Неужели, Князев освободил Махонина из—за каких—то своих, корыстных соображений? Он отогнал от себя такую нелепую мысль. Такого в принципе не должно быть. Его мысли остановились на Махонине. Случайно или нет, что он работает в ювелирном магазине? Его поспешное увольнение после убийства Кольцова очень настораживает Стоп, стоп, стоп. Не нужно так быстро думать. Есть сын Кольцова, который хотел, чтобы папа поделился с ним золотыми украшениями. И тот и другой — с уголовным прошлым, могли пойти на любые преступления. Надо всё хорошенько проверить. Найти Махонина и сына Кольцова».

Поблагодарив секретаршу и попрощавшись, не откладывая дела на потом, Дмитрий Сергеевич поехал на другой конец города к матери Петра Аркадьевича Кольцова.

В маленькой, тесной квартирке на пятом этаже его встретила старенькая, седая женщина. Узнав, что пришли из милиции поговорить о сыне, сразу же заплакала и, вытирая глаза платком, приговаривала:

— За что убили моего сыночка, один он у меня был, у кого рука поднялась?

Она долго не могла успокоиться. Дмитрий Сергеевич налил ей воды и подал попить.

Старушка держала стакан трясущимися руками и, выпив несколько глотков, успокоилась. Рассказала, что в последний год Петруша сильно изменился, похудел, был какой—то невеселый, говорил, что его огорчает сын Володька, который нигде не работал. С женой, с Ниночкой у него тоже были размолвки, он даже подумывал уехать, куда—нибудь подальше. Давно бы, говорит, уехал, да тебя, мама, как я одну брошу? Володька тебе житья не даст.

При упоминании о внуке бабулька опять стала причитать и плакать. Не повезло парню смолоду: родная мать умерла, учёбу бросил. Связался с плохими людьми, успел отсидеть, а ведь он совсем молодой.

— У вас ничего в доме не пропало? — поинтересовался Рогожин.

— Да вот нигде не могу найти ключи от Петиной квартиры. Он на всякий случай у меня запасной комплект держал. Куда я их дела, не знаю. Надо Ниночке вернуть, мне они не нужны.

— Когда к вам в последний раз приходил внук?

— На днях. Денег в этот раз не просил. Сказал: — Мы скоро с тобой, бабулька, хорошо заживем, денег у нас много будет, погоди, говорит немного. Я его спрашиваю: работу, наверное, нашел? А он мне: — Зачем работать, я и так скоро богатеньким буду.

Дмитрий Сергеевич попросил у нее фотографию внука, старушка дала, порывшись в альбоме.

— Не припомните ли вы, где был внук в день убийства? — спросил Рогожин.

— Как не помню? Хорошо помню. Накануне я его попросила помочь картошку выкопать. Он согласился и остался ночевать, автобус рано уходит, и мы с ним поехали первым рейсом на дачу. Копали целый день, а вечером приехали и узнали, что Петю убили.

— А друзей у него подозрительных не было?

— С друзьями ко мне никогда не приходил, вот чего не знаю, того не могу ответить.

— Надо будет с ним побеседовать, вы можете сказать, когда он еще придет?

— Придет, куда денется, только точно сказать не могу.

— Вы ему повестку передайте, тут написано, куда и к кому прийти. Не придет сам, найдем, только хуже себе сделает, — Рогожин положил на стол заполненный бланк.

— Да что же он не придет? Обязательно придет, я ему скажу, — уверила старушка.

— До свидания. Фотокарточку, можно я с собой возьму, потом обещаю вернуть, — сказал на прощанье Рогожин.

— Берите, раз надо, — согласилась старушка.

После возвращения в милицию Рогожин увидел, что у дверей кабинета сидит женщина.

— Вы ко мне? — спросил он.

— Мне к следователю Рогожину.

— Проходите. — Дмитрий Сергеевич открыл двери кабинета и пропустил женщину.

— Садитесь, чем могу служить?

—Я мать потерпевшей Лебедевой Ларисы Васильевны, вы ведете ее дело.

— Да, дело закончено, осталось передать в суд.