КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2 - Мальцева Валентина - Страница 35

— Вы что, сдурели? — сдавленным шепотом выдавила я из себя, чувствуя, несмотря на логические доводы Паулины, самый неподдельный, ЖИВОТНЫЙ страх.

— Это для того, чтобы ваш выбор, Мальцева, не был, во-первых, мучительным, а, во-вторых не затянулся, — деловито пояснила мегера в колготках. — Сейчас я задам вам три вопроса, Мальцева. Отвечать на них пространно не следует — только «да» или «нет». Ответите честно, — и у вас появится небольшой шанс выжить, солжете — и Макс («Дела хреновые, — подумала я с тоской. — Она впервые назвала в моем присутствии имя своего красавчика!») тут же нажимает спусковой крючок. Вопросы есть?

— А он не нажмет на спусковой крючок, когда я стану спрашивать?

— Не идиотничайте, Мальцева!

— Если вы точно знаете, когда я лгу и когда говорю правду, к чему весь этот спектакль с пистолетом?

— Ваша искренность станет поводом для нашей совместной работы, — невнятно пробормотала Белинда.

— Хорошо, — кивнула я.

— Вы были с Мишиным в банке?

— Д-Да.

— Вы подписывали там какой-то документ?

— Да.

— Вы знали, что именно оставил Мишин в банке?

— Нет.

— А вот теперь поговорим обстоятельнее, — пробормотала Белинда и властным кивком отправила своего длинноволосого оруженосца на мою кровать. Потом окинула меня презрительным взглядом и хмыкнула:

— Все-таки раскололась, стерва!..

10. ГААГА. БАР ОТЕЛЯ «КРАЙС»

Апрель 1978 года

Святослав Парфенович Долгопольский — сухонький, невысокого росточка мужчина в допотопных очках в черепаховой оправе, облаченный в старомодный черный костюм и фетровую шляпу неопределенного цвета с обвисшими полями, отметил неделю назад свое шестидесятипятилетие и чувствовал себя, несмотря на далеко не юношеский возраст, превосходно. До трогательности бережное отношение к собственному здоровью, беспрекословная диета, которой Святослав Парфенович придерживался без малого сорок лет, регулярные упражнения с гантелями и здоровый образ жизни с обязательными прогулками на свежем воздухе сделали свое дело. В Долгопольском не было ни грамма лишнего веса, его организм был намертво заблокирован от проникновения холестерина, а кровеносные сосуды, в которые ни разу в жизни не проникал никотин и алкоголь, ритмично гнали кровь без малейшего намека на позорную аристократическую голубизну — Святослав Парфенович происходил из пролетарской семьи, хотя ни разу в жизни даже гвоздя в стену не вбил, целиком отдав свои недюжинные знания, любовь и потомственную пролетарскую преданность служению идеалам защиты Отечества.

Самое любопытное заключалось в том, что, несмотря на любовь к своей стране, Долгопольский в ней практически никогда не жил, перемещаясь на протяжении последних тридцати лет в пространстве ряда развитых в экономическом отношении государств Западной Европы, тонким знатоком и экспертом которых он по праву считался в очень узком кругу. Словом, вполне хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать число людей, которым было доподлинно известно, что Святослав Парфенович Долгопольский является самым старшим по возрасту и опыту зарубежным резидентом ГРУ.

Этот сухонький старичок, жевавший бесцветные губы перед каждой новой фразой, представлял собой классический, а потому сильно устаревший тип внедренного стратегического агента: Долгопольский всего несколько раз в жизни, в бесконечно далекой, а потому казавшейся нереальной, молодости, держал в руках пистолет, никогда не участвовал в силовых акциях, ни разу не отсиживался в засаде, не выкрадывал из сейфов микропленки и секретные документы… Он вел образ жизни добропорядочного рантье, пенсионера со скромным достатком, имея такую «железную» легенду, что порой ему даже казалось, что результатом буйной фантазии «акынов» из ГРУ является вовсе не его тридцатипятилетняя агентурная работа «за бугром», а советское гражданство, членство в КПСС с 1934 года, звание генерал-майора и Героя Советского Союза, которого Долгопольский был удостоен еще в далеком сорок четвертом, работая вольнонаемным телеграфистом в канцелярии гитлеровского наместника в Норвегии Квислинга и снабжая Центр уникальной стратегической информацией… Одним словом, если и существовало на нашей земле пара сотен людей, которые имели полное право сказать о себе, что они зарабатывают на жизнь исключительно работой головного мозга, то одним из них, вне всякого сомнения, был Святослав Парфенович Долгопольский, резидент Главного разведывательного управления Генерального штаба Советской Армии в странах Бенилюкс — потомственный пролетарий, раз и навсегда избравший орудием своего промысла карающий и разящий меч первого в истории человечества социалистического государства, энциклопедист с четырьмя основными европейскими языками, большая умница и изощренный интриган с потрясающей памятью на лица, документы и события, переживший шестерых шефов советской военной разведки и, казалось, забывший, что «перегулял» свой производственный стаж на целых пять лет. И это в военной разведке, где год традиционно приравнивается к шести!

Отношение к Святославу Долгопольскому в Центре можно было сравнить с экзальтированной дрожью истинных ценителей прекрасного над бесценным раритетом, существованию которого может повредить даже микроскопический перепад температуры. А потому Долгопольского старались трогать как можно реже, обращаясь к нему только в самых затруднительных ситуациях. Большая часть оперативно-тактической работы в этом регионе — и, следовательно, максимальный риск — была переложена на плечи заместителя Долгопольского, молодого, толкового и очень энергичного подполковника Алексея Кузьмича Серегина. Резидента ГРУ в Бельгии, Голландии и Люксембурге такой подход Центра устраивал полностью. Все награды и почести, которых люди его профессии удостаиваются, как правило, посмертно, Долгопольскому посчастливилось получить еще при жизни.

Долгопольский представлял собой тип совершенно уникальный еще и потому, что его миновала участь нескольких десятков агентов советской военной разведки, которые в период с тридцать седьмого по пятидесятые годы по разным причинам были отозваны «из-за бугра» и по стандартному обвинению в сотрудничестве с иностранными разведслужбами были либо расстреляны, либо навсегда сгинули в сибирских лагерях так и не поняв толком, в чем, собственно, они провинились перед Родиной, которой служили верой и правдой. И только несколько человек в высшем руководстве ГРУ, имевшие доступ к досье своих зарубежных агентов, знали, что Святослав Долгопольский был приговорен к расстрелу, но даже не узнал об этом, благодаря совершенно непредсказуемому благорасположению фортуны.

В 1940 году Долгопольский, работавший в Норвегии, получил шифрованное сообщение о том, что ему надлежит в кратчайшие сроки прибыть в Центр для получения новых инструкций. При подготовке любого агента внедрения, неизменно разрабатывается несколько вариантов его экстренного возвращения на базу. Это всегда очень сложные, хитроумные перемещения по городам и весям, с неизбежной сменой документов и внешности, основная цель которых — сбить с толку гипотетических преследователей и сохранить тем самым возможность вернуться в страну постоянной работы после получения в Центре нового задания. Характерно, что даже у себя на родине советские агенты практически никогда не появлялись на Лубянке или в Генеральном штабе, а продолжали оставаться подданными какого-нибудь иностранного государства, имея при себе соответствующие документы, и встречались с высокими чинами советской внешней разведки, от которых получали новое задание на конспиративных квартирах.

Долгопольский, естественно, даже в самом страшном сне не мог предположить, что срочный вызов в Москву — это последний вояж в его жизни. И уж тем более он не мог знать, что на его досье «положил глаз» сам Лаврентий Берия, изъявивший желание лично встретиться с «кротом», так удачно окопавшимся в оккупированной к тому времени гитлеровцами Норвегии. Руководителю внешней разведки, который в личной беседе попытался было доказать Берия, что Долгопольский — не только один из самых ценных агентов на Западе, имеющий доступ к уникальным секретным документам, но и кристально честный коммунист, безгранично преданный идеалам социализма, Лаврентий Павлович ответил в свойственной ему иронично-издевательской манере: «Александр, не учи меня психологии агента! Этот твой Долгопольский слишком долго живет на Западе, чтобы сохранить нутро советского человека. Предателями становятся не тогда, когда выдают секреты своей родины, а когда принимают от симпатичной горничной завтрак в постели! Разведка без ротации — все равно, что коммунисты — без съездов! И вот что, Александр: я хочу сам встретиться с твоим человеком…»